За окном сгущались сумерки позднего июльского вечера. Нина сидела в кресле с поджатыми ногами и смотрела, как вещи и сама комната теряют очертания. Надо бы встать и включить свет, но неохота. Где-то вдалеке шуршали шинами проезжающие машины, но даже они не могли заглушить тиканье будильника.
«Одна, на всём белом свете одна», — подумала Нина и вздохнула. Она всё же заставила себя встать и включить свет. Комната и мебель приобрели чёткие границы.
«Давно пора сделать ремонт. И не надо откладывать в долгий ящик. Ящик! Разберу для начала бумаги в тумбочке». Нина подошла и выдвинула верхний ящик. Просматривала бумаги: ненужные откладывала в сторону, чтобы утром выбросить, а нужные складывала в аккуратную стопочку на полу.
Второй ящик был забит до отказа. Удивилась, найдя старый свой дневник. Пролистала и отложила к ненужным бумагам. Нашла квитанции за квартиру восьми летней давности, ещё на имя мамы. В самом низу лежали письма. Нина устроилась на полу у тумбочки. Брала один конверт за другим и читала свои собственные письма маме. Но становилось так тяжело и тоскливо, что она доставала из конвертов пожелтевшие исписанные листки, убеждалась, что это очередное её письмо, рвала и бросала в кучу на выброс. Последний конверт хотела порвать не читая. Но всё же вытащила небольшой листок, сложенный вдвое. Увидела чужой мелкий почерк.
«Здравствуйте, Нина. Глупо писать, когда можно позвонить или поговорить. Но боюсь, что не смогу. Так мне легче. Вы делаете ошибку. Но не буду читать вам морали. Вы сами вправе решать, кого выбрать, с кем совершать свой дальнейший жизненный путь. Не буду мешать. Я надеялся, что у нас с вами всё получится. Вы мне очень нравитесь. Просто мы не вовремя встретились. Или не вовремя вернулся тот, другой. Если когда-нибудь вам будет нужна помощь, вы всегда можете на меня рассчитывать. Вы очаровательная женщина и заслуживаете всего самого лучшего. Будьте счастливы. Никита».
Нина дочитала до конца. Руки с листком бессильно упали на колени. «Как же так получилось? Прошло восемь лет. Восемь! Мне тогда было тридцать два. А ему? Ему – тридцать восемь. Значит, сейчас ему сорок шесть лет. Мы могли бы прожить эти годы вмести. Я могла бы родить ребенка, и не одного…»
***
Нина была веселой молодой женщиной, готовой смеяться над любой, даже самой плоской, шуткой. Её смех рассыпался колокольчиками. Мужчины всегда обращали на неё внимание. Она это знала и чувствовала. Ощущала себя королевой, снисходительно смотрела свысока на ищущих её благосклонного взгляда мужчин. Выбирала, сравнивала. Один был занудой, другой — маленького роста и лысый, третий — слишком красив. «Ну, уж нет. Буду ревновать, с ума сходить. А королевой в паре должна быть только я», — размышляла она.
Мама говорила: «Не спеши, дочка, не ошибись. Не прогадай». Нина и не спешила. Но годы шли. Подруги повыходили замуж давно, у некоторых дети уже учились в школе. А Нина всё заливалась звонким смехом и ждала достойного принца. Но, как поётся в песне: «Как на свете без любви прожить?»
И, наконец, влюбилась. Не красавец, но и не урод. Высокий. Ухаживал и говорил красиво, чем покорил сердце Нины. Только однажды она узнала, что он женат и ребенок есть.
Рыдала, уткнувшись в колени мамы. Та гладила дочь по голове, как в детстве, и успокаивала. «Всё пройдёт. Можно всю жизнь прожить с человеком и не узнать его. Хорошо, что правда быстро вскрылась, и ты не успела наделать ошибок».
Нина поплакала, да и успокоилась. Смеяться стала меньше. Но была всё так же привлекательна для мужчин.
Однажды маме стало плохо, пришлось вызвать «скорую», которая забрала её в больницу. На следующий день Нина услышала от доктора неутешительный диагноз. Расплакалась прямо перед ним. Глаза покраснели, нос распух, но какое это имело значение, если мама тяжело заболела.
А доктор смотрел на молодую женщину, и в душе его помимо жалости и сострадания возникло чувство к ней. Захотелось прижать ее к груди, оградить от бед, расшибиться в лепёшку, но спасти её маму, чтобы никогда больше не плакала эта очаровательная женщина. Нина что-то такое прочитала в его глазах и перестала плакать.
Когда она приходила в больницу к маме, доктор словно подкарауливал её, тут же заходил в палату, рассказывал о состоянии больной, пожирал Нину глазами. Маму выписали из больницы, и доктор стал навещать её дом, хоть это не входило в его обязанности. И Нина была благодарна. С ним не страшно смотреть на угасающую маму.
Но тут вернулся женатый обманщик. Упал в ноги, просил прощения, сказал, что извёлся весь, не может жить без Нины, снится она ему. Сказал, что с женой развёлся и готов хоть сейчас жениться, если она его ещё любит.
Любовь не успела улетучиться из сердца Нины, несмотря на обман, несмотря на появление в её жизни надёжного и такого нужного сейчас доктора. Поэтому она поверила и простила. Стали они жить втроём. Ведь его квартира осталась жене с дочкой, да и не оставишь маму в таком состоянии одну. Нина разрывалась между ним, мамой, требующей с каждым днём всё больше внимания, и работой.
Она стала раздражительной. Никто больше не слышал её смеха. О детях пришлось забыть на время. У него уже есть ребёнок, а у Нины не оставалось сил после работы и ухода за мамой. Она могла дарить любимому только мимолётные мгновения ласки и внимания. Он терпел, но, в конце концов, попросил прощения, собрал свои вещи и ушёл. Нина не осуждала. Сама бы ушла, если бы знала, куда.
Мама через полгода умерла. Одна Нина стояла у свежей могилы. Тянула время возвращения в квартиру, пропахшую лекарствами и болезнью. Нина долго отходила от потери единственного родного человека.
***
Раньше порхала на каблучках, словно бабочка. Теперь же ходила медленно, опустив голову и глядя себе под ноги, словно боялась споткнуться и расплескать воду в стакане. Один ушёл сам, второго она попросила уйти, и вот теперь сидела на полу и читала пожелтевшее от времени письмо.
«И зачем только сунулась в ящик. Ах, да, разобрать бумаги, ремонт хотела затеять». – Она мутным взглядом окинула стены комнаты. За окном стояла чернильная темнота, часы бодро тикали, а Нина всё сидела на полу, и в который раз перечитывала прощальное письмо. «А читала ли я его раньше? Наверное, если конверт вскрыт. Ах, да. Вернулся горе любовник, потом снова ушёл, мама тоже ушла… Я сунула конверт в ящик и забыла на долгих восемь лет».
Как-то встретила неверного любимого с женщиной в супермаркете. По сердцу царапнуло ревностью и обидой, словно напомнил о себе рубец от перенесённого инфаркта.
Много лет прошло, много воды утекло. Так и не вышла Нина замуж, не родила ребенка. Стала строгим начальником на работе. Мир вокруг неё изменился. Изменилась и она сама. Не стало мамы, не было рядом надёжного доктора, Никиты Константиновича. Только тёмный мир за окном и одиночество.
Она вдруг прозрела, что в погоне за любовью, проглядела того, кто, возможно, преданно её любил. А она металась, искала чего-то. По позвоночнику прошёл холодок. Нина отложила письмо, накинула на плечи старую мамину вязаную шаль. Обычно она накрывала ею ноги, когда сидела с книгой на диване.
И в голове зазвучал мамин голос. «Всё будет хорошо, дочка. Не спеши. Разберись в себе». Нина решительно вскочила с пола. Она заметалась по квартире в поисках листка бумаги. Вспомнила про дневник, в конце было много пустых листков. Вырвала один и стала писать:
«Здравствуйте, Никита. Надеюсь, что вы по-прежнему живёте там… — Она замерла. – Телефон! Почему сразу не догадалась!» Нина начала судорожно выбрасывать всё из ящиков. Скоро весь пол был усеян листками. Наконец, она нашла визитку. «Нежданов Никита Константинович, врач-онколог…»
Нина бросила взгляд на часы. Половина второго ночи. Она застонала. «Я не доживу до утра, если не услышу его голос». Сердце быстро забилось в груди, как не билось восемь долгих лет. Нина сдула упавшую на глаза прядку растрёпанных волос и дрожащей рукой набрала номер. «Раз. Два. Три….» Она считала гудки, а надежда неотвратимо таяла, оставляя в сердце ледяной комок.
— Нина, это вы? Что случилось? – Услышала она встревоженный голос.
— Я… – только и смогла вымолвить сквозь слёзы.
