Ника, наконец, переехала. После двух лет в студенческом общежитии, восьми лет в комнате с подселением, с неадекватной старухой-соседкой, новая квартира стала, пожалуй, самой большой радостью Ники за всю ее тридцатилетнюю жизнь. Наконец-то у нее появилось личное благоустроенное пространство, с только своей кухней и ванной! Пусть покупка квартиры и переезд съели все наличные средства и загнали девушку в долги на ближайшие пару десятков лет – она была счастлива!
На самом деле, квартира была не такая уж и новая – дом построили лет сорок-пятьдесят назад, но находился он во вполне респектабельном районе. Здесь раньше получали квартиры рабочие завода электронной аппаратуры. Окружающие дома – такие же, как и никин, не новые, но добротные. Дворы – тихие и зеленые, с детскими площадками и утоптанными дорожками, значительно более удобными, чем официально проложенные и замощенные.
Подъезд, в котором теперь предстояло жить Нике, был очень приличным и чистым. Она заметила только, что абсолютно все двери, выходящие на общую лестницу, были очень толстыми, металлическими, и снабжены какими-то религиозными символами – у кого-то крестик, наклеенный рядом с номером квартиры, у кого-то – небольшая иконка, или ладанка, прикрепленная прямо к металлу двери, под глазком, у кого-то даже несколько строчек арабской вязи с полумесяцем, нанесенные на дверь. Ника специально прошла весь подъезд, до последнего этажа, чтобы убедиться, что ее наблюдение верно для всех дверей.
Другой странностью была необычная холодность соседей по подъезду. Они, конечно, не отстранялись, но вели себя как-то очень уж подчеркнуто-сдержанно. Ника заметила это уже в первый день. Квартира ее располагалась на третьем этаже, по центру площадки, уютная «двушка» с балконом, хорошей планировки. Расставив вещи и наведя в квартире порядок, Ника, наконец, выдохнула, и решила пойти в магазин, чтобы купить что-то вкусненькое для праздничного, одинокого пока ужина.
Она вышла на площадку, и, запирая дверь, услышала, что сверху кто-то спускается. Это оказалась молодая женщина с коляской.
— Здравствуйте, — приветливо поздоровалась Ника, — Вам помочь?
— Не надо, спасибо, я привыкла, — не здороваясь, торопливо ответила женщина, и поспешила вниз.
Ника пожала плечами и тоже двинулась по лестнице вниз. У подъезда стоял мужчина средних лет и курил. На приветствие девушки он только сдержанно кивнул. Странные люди. Какие-то неприветливые. Может, до нее в квартире жила какая-то стерва, подумала Ника, и все они теперь видят в новой жилице потенциального возмутителя спокойствия.
Вернувшись из магазина с покупками, Ника увидела бодрую пожилую женщину, открывавшую дверь квартиры справа от никиной. Она ответила на «здравствуйте», обращенное к ней, чуть более открыто, чем другие, но быстро исчезла за своей дверью, ещё до того, как девушка успела задать ей хотя бы один вопрос. Всё это было несколько странно. Один человек может относиться предвзято, у другого может быть плохое настроение, но, чтобы несколько сразу – и так… почти невежливо… Впрочем, Ника слишком устала, чтобы задумываться над такими мелочами.
Последующие дни прошли спокойно и ровно. Ника ходила на работу, занималась обустройством жилья. Лёд в отношениях с соседями пока растопить не удавалось, но, по сравнению с прежней соседкой по коммуналке, это казалось Нике самой меньшей проблемой. Она обживалась. Завелись уже некоторые привычки. Например, запирая каждый вечер входную дверь, девушка обязательно заглядывала в глазок, хотя ничего особенного видно не было – только ухоженная чистая лестничная клетка.
Странности начались, примерно, через три недели после заселения Ники. Заперев дверь на ночь, и глянув в глазок, она уже закрывала внутреннюю дверь, когда явственно услышала за внешней входной дверью какой-то шорох. Девушка встревоженно глянула в глазок. На площадке никого не было. Но как только она снова сделала движение, чтобы закрыть внутреннюю дверь, шорох повторился. Ника снова посмотрела в глазок, и увидела спину быстро удаляющегося человека, в серой куртке с капюшоном. Ей стало не по себе. Однако, больше в этот вечер и последовавший за ним день, ничего не произошло.
В следующий вечер, когда Ника запирала дверь, шорох снова повторился. Как будто с той стороны кто-то царапнул дверь чем-то металлическим. Девушка осторожно глянула в глазок и вздрогнула. Перед дверью стоял какой-то парнишка, молодой, почти подросток. Она не видела лица из-за низко надвинутого капюшона серой куртки, виден был только худой узкий подбородок, с клочьями щетины, и бледные тонкие губы, на которых змеилась странная зловещая улыбка.
Ника отпрянула от глазка, и в этот же момент в дверь ударили со стороны лестницы. Удар был такой силы, что добротное железное полотно двери загудело и задрожало. Ника вскрикнула и захлопнула внутреннюю дверь, повернув «барашек». Вся надежда была только на крепость внешней двери, потому что внутренняя была не такая крепкая – красивая, филенчатая деревянная, она не могла служить надежной защитой.
А во внешнюю дверь ударили снова – ещё сильнее! Потом – ещё и ещё! Посыпался град ударов, один мощнее другого. Ника опрометью кинулась в комнату, схватив дрожащими руками телефон, она обнаружила, что он не работает. Напрасно она жала и жала на кнопку включения, экран оставался темным и безжизненным. В то же время в квартире погас свет. А дверь, между тем, скрипела и стонала, под жуткими ударами, которые все не прекращались. Любой человек уже выбился бы из сил, но только не то, что было там, на лестнице.
Ника то молилась, то упрашивала мысленно соседей, чтобы кто-то вышел и остановил это безобразие, хотя бы позвонил в полицию! Удары вроде бы затихли, и Ника аккуратно прокралась в прихожую. И тут в дверь бухнул очередной удар, такой силы, что Нике показалось, что ее отбросило, как взрывной волной. «Наверное, дверь слетела!» — панически подумала она, поднимаясь с пола, и отступая в кухню. Сзади нее оказалась табуретка, на которую девушка упала, сжавшись в комок и неотрывно глядя на внутреннюю дверь, освещенную только призрачным светом уличного фонаря, светившего прямо в окно кухни. К её ужасу, ручка на внутренней двери начала медленно поворачиваться, как будто кто-то на нее жал снаружи. Глаза Ники всё расширялись, она напряженно вглядывалась в это медленное плавное движение…
За дверью послышался издевательский смешок, и ручка вернулась в прежнее положение. Ника дрожала, как осиновый лист, скорчившись на табуретке. Она ждала, что сейчас ручка резко дернется вниз, и дверь распахнется. А что будет потом – мысли панически обрывались, не желая рисовать жуткие возможные события…
Проходили минуты, полчаса, час – все было тихо, но Ника не могла заставить себя подняться с табуретки. Так она и просидела, пока через некоторое время свет уличного фонаря не стал более бледным, и сквозь окно не просочился серый рассветный сумрак. У Ники затекли руки и ноги, все тело болело, она только сейчас заметила, как замерзла. С трудом распрямившись, девушка поплелась в гостиную и без всякой надежды взяла в руки телефон. Он засветился, как ни в чем не бывало. Часы на дисплее показывали половину пятого утра. Кое-как одевшись, Ника осторожно открыла внутреннюю дверь. Внешняя, железная дверь была помята и перекошена, но осталась на петлях! Как это нечто смогло дергать ручку внутренней двери?! Правда, между верхним правым углом и притолокой образовалась широкая щель, в которую проникал свет лампы с площадки. Ника попыталась открыть дверь и выйти – бесполезно. Дверь прочно заклинило. И тут девушка услышала, как в квартире по соседству заворочался в замке ключ, и кто-то вышел на площадку. Видимо, та самая бодрая старушка, которую Ника видела накануне.
— Помогите! – позвала Ника, — Вызовите слесаря! Я не могу выйти!
— Здравствуйте! – отозвались с площадки, — Да, да, вижу! Конечно, слесаря вызову! Что, Подкидыш приходил?
— Какой подкидыш? – не поняла Ника.
— А, ты не знаешь? Что, никто не рассказал? Вот балбесы! Я Наталья Павловна, а тебя как зовут?
— Я В-Вероника, м-можно просто Н-Ника, — теперь, когда всё прошло, Ника почувствовала, что силы ее оставляют, только усилием воли она удерживала рвущуюся наружу истерику.
— Не волнуйся, девонька, — голос Натальи Павловны звучал доброжелательно, — Он больше не придет. Он только один раз приходит. К новому человеку. Пугает, и уходит. Если вечером на чай позовешь, я приду и все расскажу про наши порядки.
— Д-да, конечно, приходите, пожалуйста! – оживилась Ника.
— Слесаря я тебе вызову, а пока вот, возьми, — в щели между дверью и притолокой появилась визитная карточка фирмы «Двери всем», — Это ребята, которые нам всем двери ставили. Сделают быстро, хорошо, и недорого возьмут. И вопросов лишних задавать не будут. Привыкли уже. Ладно. Мне на работу пора, я вахтером работаю. Мне сегодня в день, так что я в шесть-полседьмого вернусь, а в семь к тебе зайду.
-Хорошо, спасибо, — только и смогла сказать Ника.
День прошел в хлопотах. Ника понемногу успокоилась, позвонила на работу, объяснила ситуацию, сказала, что хулиганы повредили ей дверь, и теперь надо дождаться слесаря и установки новой двери, попросила три дня за свой счет. Начальница, на удивление, поняла, даже посочувствовала и обещала всё оформить. Потом Ника позвонила в «Двери всем». Там тоже вошли в ее положение и обещали приехать как можно раньше.
За дневными делами девушка почти забыла о своих страхах, но чем ближе подбирался вечер, тем больше Никой овладевало беспокойство. От воспоминания о страшном лице незнакомца и о его леденящей кровь улыбке у неё начиналась нервная дрожь. Квартира Нике очень нравилась и уже стала такой привычной и родной, но как остаться здесь, рискуя снова встретиться со страшным визитером?
Ника обзвонила подруг и коллег, в надежде попроситься на ночевку на несколько дней, пока она будет решать вопрос со сменой жилья, но у всех оказалось полно разных личных дел, и пустить к себе Нику никто не согласился. Денег на гостиницу не было, даже на дверь придется брать ещё один кредит – переезд съел все оставшиеся средства, и даже до следующей зарплаты придется жить в режиме жесткой экономии. Поэтому Ника решила дождаться Натальи Павловны и поговорить с ней насчет временного пристанища, уж очень страшно было оставаться в своей квартире, в которой теперь даже внешней двери уже не было – ее сняли сегодня днём, когда приезжал замерщик, и вывезли, по причине полной дальнейшей непригодности.
За окном темнело, тревога Ники росла, а Наталья Павловна всё не появлялась. Ника сходила в магазин, купила печенье к чаю и небольшой пакетик конфет. А через полчаса в дверь постучали. Девушка вздрогнула, но заставила себя подойти и открыть.
Они сидели на кухне. В кружках, окутанных ароматным паром, остывал чай.
— Я здесь живу с самого начала, уж больше сорока лет, — рассказывала Наталья Павловна, — Дом этот строился от завода, и квартиры получили заводские, мы все тут друг друга знали. Это потом – кто уехал, кто умер, кто просто квартиру детям отдал, так и поменялись жильцы. А сначала тут все были знакомые. На втором этаже, справа, вот, прямо под твоими соседями, жила семья одна. Валентина, Мишка, ее муж, и дочка Света. Мишка, как водится, пил. В последний год до своей смерти совсем озверел. Бил и жену, и дочь. Они всегда тихие ходили такие, забитые, никому не жаловались, слова лишнего не скажут. Светка лет до восемнадцати ни с кем не встречалась, отец обещал убить и её, и ухажера, если что, она и боялась. Потом Валя умерла, свел-таки Мишка ее в могилу, да и сам за ней отправился – перепил на поминках, и в окно выпал. Вроде и падать не высоко, а разбился. Как это получилось – никто не знает. Может, сам, может помогли – кто поймет…
Светка осталась одна. И тут пошло-поехало! Как будто, она отрывалась за все свои годы, что просидела под замком. Пьянки, гулянки, компании, музыка до утра! Утром на работу уходила, иногда и вовсе не спавши! Она тоже на завод устроилась.
Как-то спускаюсь по лестнице, смотрю – она дверь запирает, стоит ко мне боком, и такое ощущение, что пальто ей маловато. Я спрашиваю: «Света, да ты что, беременная что ли?» А она мне: «Да что вы!»
А все же через месяц уже ясно стало, что она и вправду в положении. Аборт уже поздно было делать, но она как будто и не готовилась никак к родам – ни пеленки, ни распашонки…
В какую-то ночь мне сквозь сон послышалось, что ребенок маленький плачет. Соседи тоже говорили, что слышали, вроде, что-то такое. А на следующий день – Светка снова худющая! Мы к ней: куда ребенка дела? Она: да он мертвый родился. Сам. Мы не поверили, конечно, приступили к ней со всех сторон, она и призналась, что в мусорный бак его выбросила на помойке. Мы – туда. Всё обыскали – нет никого.
Милиция не интересовалась. Нет тела — нет дела. Что докажешь? Много времени потом прошло, лет пятнадцать. Светка остепенилась, гулять перестала, замуж, правда, так и не вышла, одна жила, тихо-скромно.
А потом однажды иду я с работы, а у подъезда малый какой-то стоит, в серой куртке с капюшоном, лет четырнадцать-пятнадцать на вид. Я его спрашиваю: ты к кому, а он сказал, что к маме пришел, она здесь живет. Я – спрашивать, кто такая, чей он, но он мне больше ничего не сказал. Странный какой-то был. А вечером поздно слышали, как он в светкину дверь ломился. Кричал: мама, открой, я знаю, что ты дома. Но она ему не открыла. Он все-таки угомонился. А утром его нашли под лестницей. Мертвого. Рядом шприц валялся. Наркоманом был парнишка-то. Видно, вколол себе все, что у него было, и умер от передоза.
Полиция приехала, посмотрели, сказали – несчастный случай. Мы, жильцы, собрались – и снова к Светке. Что это было? Светка сказала, что какой-то наркоман вбил себе в голову, что он – ее сын. Подкидыш какой-то, сказала. Так мы его и прозвали между собой – Подкидыш. Светка хоронить его отказалась, а мы в подъезде денег собрали и похоронили. Мы же не знали, есть у него какая-то родня, нет ли… А из морга тело никто не забирал, вот и похоронили сами. Светка, конечно, не пришла ни на похороны, ни на поминки, деньги, правда, сдала. А через полгода, примерно, и сама к нему отправилась. Я к ней зашла – рассаду помидоров предложить хотела, у меня ее много было тогда. А она лежит в коридорчике между прихожей и кухней. Ногами к двери, будто упала, как стояла. И холодная уже. Я «скорую» вызвала, милицию, как полагается… Сказали – сердце, инфаркт. Да только вот что тебе скажу, — старушка понизила голос, — Лицо у ней было такое… Как будто она испугалась до смерти!
И опять мы денег собрали, похоронили. Могилы их получились не рядом, в разных местах. Мы же хоронили как пришлось, не подгадывали, хорошо, хотя бы на одном кладбище. Я их навещаю иногда – и Светку, и Подкидыша. Жалко всё-таки!
А потом в первый раз Подкидыш пришел к новым жильцам. Баба Граня продала квартиру и к детям в Краснодар уехала. Въехали теперешние – Алёна с Игорем, тогда ребенка у них не было, только поженились. И ночью он пришел. В дверь ломился, в щепки ее разнёс. Но в квартиру не заходил, ушёл. Они перепугались! Съезжать собрались. Да почему-то задержались. А он больше не пришел к ним! Они пожили-пожили, да так и остались. Дверь железную поставили, иконку повесили… Живут спокойно.
— А точно это был тот парень? — с сомнением спросила Ника, — Как он мог прийти, он же умер? Или не умер?
— Да как не умер! – всплеснула руками Наталья Павловна, — Я же сама его в гробу видела, и не только я! У кого хочешь спроси из старых! Мы всем подъездом его провожали!
— Тогда как он мог прийти? Может, его с кем-то спутали? – не унималась девушка.
— Если бы я знала – как! – отозвалась Наталья Павловна, — Кто ж его знает, почему он приходит. Да только это точно он! Его кто только не видел! А самое главное – через год, примерно, он снова пришел. К новым жильцам с четвертого этажа! Тоже дверь разнёс! На пороге постоял, пальцем им погрозил, и ушёл. И потом к кому только не приходил! За восемнадцать лет-то! И не изменился ни капли – та же куртка с капюшоном на глаза, и на вид такой же, лет пятнадцати-шестнадцати, а силищи в нем! Только к новым приходит, и только один раз! Испугает до полусмерти, уйдет, и больше его никто не видит, до следующих новосёлов. Не все выдерживали. Кто-то на следующий день съезжал… Да только вот что мы заметили! Он особенно лютует, если люди скандальные, ссорятся, соседям досаждают – как будто выживает их, чтобы в подъезде всегда мир был. Мы все друг с другом ладим. Никакой скандалист ещё ни разу не завелся! Правда…
— Что – правда? – насторожилась Ника.
— Да, был один случай, — замялась Наталья Павловна, — Пара одна молодая заехала. Квартиру купили в нашем подъезде. Как раз, из квартиры рядом с твоей съехали старики к детям. И эти заселились. Их Подкидыш долго не тревожил, почти месяц. Мы даже думали, что он и не придет. А молодые эти – ох, и намучились мы с ними! Они не работали, ни он, ни она. Или, может, как это сейчас модно, на компьютере что-то делали – не знаю. Только не ходили никуда. Проснутся часов в двенадцать дня, в магазин сходят, часов до восьми вечера ходят там у себя, телевизор на всю громкость, ругаются или разговаривают громко. У Алёны с Игорем со второго этажа тогда только что первый сын родился, днем спать не мог из-за них! Игорь ничего сделать не мог – ему даже дверь не открывали. А вечером люди с работы приходили, а у этих в девять только гулянка начиналась. К десяти гости какие-то собирались, и гуляли до двух-трех часов ночи. К ним и ходили чуть не всем подъездом, а им – хоть бы что! Выйдет этот «глава семейства» — здоровенный, толстый, как хряк! Хамил, ругался, битой размахивал. Полиция приезжала – ничего сделать не могла. Даже участковый наш, Николаич, хотя он тоже с нашего района, вырос здесь, и про наш подъезд всё знал! Предупреждал их – ничего не помогало! Он говорил – не могу, мол, ничего, родители у них какие-то «крутые», все заявления глохнут!
И тут Подкидыш к ним пришёл. Месяц не появлялся, как будто давал им время одуматься. Моя же квартира напротив! Я всё видела в глазок. В тот вечер они уж очень сильно гуляли, люди даже полицию вызывали, да она не приехала. Где-то в полтретьего их гости ушли – как всегда, с шумом-гамом. Я думала, угомонятся. А они – нет! Музыка как грохотала, так и грохочет. Я как раз к двери подошла, звонила Федоровне, с четвертого этажа, думали с ней, что делать. И тут слышу – им в дверь кто-то ударил. Только Подкидыш так может – чуть дверь железную не снес. Я – к глазку. Точно – он! Стоит, и в дверь барабанит. Открыл этот хряк, вышел – спрашивает: тебе чего? А Подкидыш ему – здесь живет моя мама. Хряк ему – пошел вон, мол, нет тут такой! Подкидыш – нет, она здесь живет! А Хряк ему – в морду! Подкидыш упал. А тот достал откуда-то биту, и давай Подкидыша лупить! Я даже слышала, как у него кости хрустят. Я не выдержала – выскочила, кричу – ты что, ирод, делаешь! А хряк, видно, пьяный, или ещё хуже – поднял на меня глаза, а они мутные! Не соображает ничего! И пошел на меня со своей битой! Я – за свою дверь! Он за мной! И тут, я смотрю – а за его спиной поднимается Подкидыш! Я, хоть знала, что он неживой, а всё равно оторопела: как можно встать, когда все кости перебиты! Лицо всё в кровище! А хряк думал, видно, что я его испугалась. Как заревет! Зверь-зверем! Как кинется на меня со своей битой! И тут же упал. Подкидыш его с ног сбил. Тот увидел Подкидыша, и, видно, сам перепугался! Отмахивается от него, а Подкидыш взял его за воротник, и как половую тряпку потащил за собой в его квартиру. Дверь за ними захлопнулась, сама! А потом его супруга там, внутри, завизжала, и всё затихло. Я – снова звонить в полицию. Ночь не спала! Полиция только в полпятого утра приехала. А те двое уже лежали под балконом. Эксперты сказали – сами прыгнули. Ну, не знаю… Потом полиция расследовала, мы всё, что знали, рассказали. И Подкидыша описали. Но не всё про него рассказали. А то как сказать, что привидение убило? А полиция очень старалась, искали. Всё в доме перетряхнули! Какие-то «шишки» приехали, на таких машинах! Наверное, их родители. На полицейских орали, требовали результатов. А что полицейские могут! Так и повисло всё.
Женщины помолчали.
— Так что, девонька, живи спокойно, — сказала Наталья Павловна, — К тебе он больше не придет. А если съезжать решишь – подумай хорошенько. Он тебя принял. А значит, и с нами, соседями, уживешься! А Подкидыш никого худого в подъезд не пустит!
— Спасибо вам, Наталья Павловна! – с чувством сказала Ника, — Я столько уже передумала за это время! Я и правда, пожалуй, останусь. Если уже меня никто не потревожит, то мне больше желать нечего. Да и некуда мне идти.
Тепло попрощавшись, женщины расстались.
Следующий день начался с не самой приятной для Ники новости. Позвонили из «Двери всем!» и сказали, что сегодня привезти новую дверь не получится, машина сломалась. Дверь привезут завтра, но в тот же день и поставят. Пришлось продлевать вынужденный отпуск на день. Но зато Ника обнаружила, что соседи стали относиться к ней намного теплее! Все стали здороваться и предлагать помощь. Как будто раньше они ждали «одобрения» Подкидыша, а теперь дружно приняли Нику в свою компанию.
Толяна по кличке «Крот» не любил никто. Даже в криминальном мире, в котором он подвизался с малых лет, его не жаловали – слишком любил ссоры и склоки, казалось, даже искал их специально, и чаще всего, жестоко мстил. Промышлял квартирными кражами, но, в отличие от «коллег» по цеху, не заморачивался подгадыванием времени, когда в квартире никого не было. Рассуждал, что если кто дома и случится на момент его «работы», так то их личные проблемы. Если кто-то оказывался дома, Толян справлялся коротко и жестко – чаще всего бил по голове, от чего, случалось, жертвы умирали. От максимальных тюремных сроков до сих пор ему удавалось уходить, и три «ходки» ничего в его мироощущении не изменили.
Тихий район ему понравился. В таких люди живут подолгу, добро наживают. В какую квартиру ни зайди – что-то ценное точно есть. Купив банку пива, Толян прогуливался по дворам, когда приметил возле одного подъезда фургон с надписью «Двери всем». Рабочие выносили покореженную железную дверь, которую тут же погрузили в фургон. Толян заинтересовался. Вальяжной походкой подошел к подъезду и спокойно зашел в распахнутое парадное. Рабочие не обращали на него внимания, занятые своим грузом. Крот прошел подъезд от первого до последнего этажа, задержавшись на самой верхней площадке, наблюдая за фургоном, пока тот не уехал. Затем спустился вниз, приметив квартиру со снятой внешней дверью, мимоходом пожалев, что не взял с собой инструменты и сумки под добычу. Ну да ничего, решил он, дверь в ближайшие два-три дня ещё не поставят, время есть. Весь остаток дня он просидел во дворе, перекинулся парой слов с местными и выяснил, что в примеченной им квартире живет одинокая девчонка, недавно въехала. Это хорошо, решил он, деньги, значит, есть.
На следующий день Толян пришел с утра, в восемь часов, подготовленный, и с большой спортивной сумкой через плечо. Усевшись на лавочку с неизменной банкой пива, он наблюдал за спешащими на по своим делам жильцами подъезда. Сначала они выходили из дверей часто, даже группами, потом всё реже, некоторые убегали совсем быстро, опаздывали, наверное. Потом, часам к десяти, людской поток иссяк. Последней вышла мамочка с коляской, и неторопливо покатила её в направлении улицы.
Толян решил, что, видимо, пора. Если кто и остался дома, то считаные единицы, они не помешают. Замок на двери подъезда был простой. Подходящая «таблетка» у Толяна нашлась. Внутри было тихо. Видно, и правда, все разошлись. Было около половины одиннадцатого утра. Поднявшись на нужный этаж, Крот осмотрел замок беззащитной фанерной двери и криво ухмыльнулся. Секунд десять, и она уже не преграда. Он заранее вынул «фомку» и уже протянул руку к двери, как услышал сзади:
— А вы к кому?
Толян вздрогнул. Он не слышал шагов. Совсем стал глухой, ругнулся он на себя, и медленно повернул голову. Сзади стоял тщедушный парнишка в серой куртке с капюшоном, надвинутым на глаза. Крот видел таких не раз – торчок. Даже внимания не стоит, решил уголовник, но шум поднимать не резон.
— А тебе что? – осведомился он, — Ну, к корешу я пришел. Иди куда шел!
— Здесь моя мама живет, — отозвался «торчок». Толян вздохнул. Ну, сам напросился.
— Мама – это хорошо, — сказал Крот, поворачиваясь к мальчишке всем корпусом, и ударил с короткого замаха «фомкой» по голове в сером капюшоне. Послышался жуткий хруст, и на капюшоне стало быстро расплываться багровое пятно. Парень зашатался, судорожно пытаясь удержаться на ногах, а уголовник пнул его ботинком в живот. Непрошеный свидетель упал и покатился по лестнице, оставшись лежать на площадке внизу бесформенной неподвижной кучкой. Толян снова повернулся к двери, и нажал на ручку. Как он и ожидал, дверь легко подалась, и в образовавшейся щели он успел увидеть перепуганную девушку в прихожей. Крепче перехватив «фомку», Толян ринулся было к ней, но что-то с неимоверной силой дернуло его в обратную сторону. Ничего не понимая, он снова оказался на лестничной клетке, а перед ним снова стоял… Тот же наркоман в серой куртке! Он же только что валялся на площадке не то мертвый, не то без сознания! Мысли в голове Крота панически метались, а незнакомец улыбнулся какой-то жуткой улыбкой, искривив тонкие бледные губы, и резким движением сбросил с головы капюшон. И тут бывалый уголовник Толян Крот заорал так, как никогда в жизни.
Ника видела только часть этой сцены в щель приоткрытой двери. Только заслышав возню у своей двери, она прокралась в прихожую. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Наталья Павловна говорила же, что Подкидыш приходит только раз! Или он ее не принял? И что делать? Она замерла. Прислушавшись, она поняла, что возле двери стоит не Подкидыш! Приглушенный разговор двух голосов утвердил ее в этой догадке, но от этого стало ещё страшнее! Глухой удар и звук падающего тела окончательно парализовал её страхом. Как в ночном кошмаре она видела, как открывается дверь, из-за которой на нее устремился здоровенный мужик с зажатым в кулаке ломиком. Ника сжалась, но мужик вдруг захрипел, потому что ворот его куртки впился ему в горло – кто-то рывком выдернул уголовника из квартиры девушки. Она успела заметить только бледную руку с синеватыми цепкими пальцами, и рукав серой куртки. На лестнице раздался нечеловеческий крик, а потом она увидела, как ее незваный гость взлетел на воздух, и с размаху рухнул на лестничную площадку внизу.
Врач «Скорой помощи» сочувственно протянул Нике стаканчик с валерьянкой, она никак не могла отпить – руки тряслись.
— Это вы его так? – спросил подошедший следователь. Ника только помотала головой.
— Если вы – то бояться вам нечего, — продолжал следователь, — Это был очень опасный рецидивист. Вам несказанно повезло, что вы смогли защитить себя. После встречи с ним не каждый выживал. Вы не превысили пределов допустимой обороны.
— Н-но это не я! – наконец-то у Ники получилось хоть что-то сказать.
— А кто? – заинтересованно спросил следователь.
— Я его не видела! – Ника сбивчиво рассказала всё, что знала. Следователь очень подробно всё записал, и девушка поставила под протоколом свою подпись.
Тело увезли. Следственная бригада сворачивала оборудование. Врач «Скорой» сделал Нике укол успокоительного, предложил госпитализацию, но девушка отказалась. Почему-то она была уверена, что теперь ее точно никто не побеспокоит.
Она проспала весь день, и проснулась только к вечеру. Захотелось есть. В холодильнике было не то, чтобы пусто, но на порядочный ужин не хватало, и Ника собралась в магазин. Уже темнело. Хорошо, что магазин до 23.00 работает, подумала девушка, и, собравшись, вышла на лестницу. Свет в подъезде ещё не зажгли, но уже надо было бы – скоро ступенек видно не будет. Закрыв дверь, девушка повернулась, чтобы уйти, но остановилась. На верхних ступеньках лестницы, выходящей на ее площадку, кто-то сидел. Ника похолодела, разглядев в сумерках торчащий вверх угол капюшона. Что делать – бежать? Сидевший на ступеньках Подкидыш дернул головой в ее сторону – заметил. Набравшись смелости, Ника сказала:
— Ты меня защитил? Спасибо тебе, — Подкидыш не реагировал. – Может быть, я могу что-то для тебя сделать?
— Найди мою маму… — его голос звучал глухо, как из-под земли. Он встал, и Ника невольно вздрогнула. Но Подкидыш только двинулся вниз по лестнице, пропал из виду, и в тот же момент внизу хлопнула входная дверь, и во всем подъезде зажегся свет.
— Интересно, что он имел в виду? – проговорила Ника, отправляя в рот ложку вишневого варенья без косточек. Они сидели на кухне Натальи Павловны и пили чай. Хозяйка радушно потчевала Нику разными вареньями своего изготовления. Девушка без утайки рассказала соседке все подробности сегодняшнего дня. Наталья Павловна была тем самым, по мнению Ники, человеком, который был в курсе дела больше всех.
— Неужели его мать жива? – продолжала рассуждать девушка, — Или Светлана не была его матерью, и теперь надо искать настоящую?
— Даже не знаю, — протянула Наталья Павловна, — Раньше он себя так не вёл… Надо поговорить с Алёной. Он как-то их тоже защитил, и Алёна разговаривала с какой-то ведуньей про него. Может, ей что-то рассказали? Пойду схожу к ней, посиди пока.
Натальи Павловны не было довольно долго. Но вернулась она не одна. Симпатичная светловолосая женщина, которая уже встречалась Нике в подъезде, приветливо кивнула.
— Вот, Алёна, расскажи Нике, как Подкидыш твоему бывшему навредить вам не дал, и что тебе потом твоя бабушка рассказала, — велела Наталья Павловна, когда Алёна тоже присела за стол.
По рассказу Алёны, бывший жених преследовал её до самой свадьбы с Игорем. Точнее, это он сам считал себя её женихом. Неадекватный был товарищ. И очень агрессивный. Отстал только после серьёзного «разговора по-мужски», но, как оказалось, на время. Довольно долго его не было ни видно, ни слышно. Алёна вздохнула с облегчением.
Как-то они с мужем и ребёнком поехали в Анапу, подлечить малыша перед детским садиком. За два дня до возвращения семейства с моря он и залез в их квартиру, со своим сообщником, пообещав ему за помощь любые ценности, которые тот найдет. Неизвестно доподлинно, что он задумал, но, по косвенным признакам, ничего хорошего. У него с собой был тесак для мяса и трубка, переделанная под кустарный огнестрел.
Что там произошло – можно только догадываться. Подкидыш застал их, видимо, «за работой». Жители подъезда узнали об этом, услышав душераздирающие крики из квартиры, и кроме того, из-под двери ручьём лилась вода. Вызвали МЧС и полицию. Когда вскрыли входную дверь, ручей из-под неё превратился в водопад! Крики доносились из ванной. Дверь в ванную тоже открыть было нелегко, как будто её держал кто-то изнутри. Но когда и её, всё же, открыли, стало понятно, что держать дверь было некому – парни стоял на ванне и кричали от страха, а из всех кранов хлестала вода! Ванная была залита водой, и глубина её была уже выше колена. Когда открыли дверь, на сотрудников обрушилась небольшая цунами. Что удивительно, свет внутри не горел. Несостоявшиеся мстители оказались в полной темноте, в наполняющемся водой помещении. У кого угодно душа в пятки уйдет!
На допросе они потом рассказывали (Алёна и ее муж Игорь сами читали протокол, потому за достоверность описанного оба могли бы уверенно поручиться), что проникли в квартиру с целью кражи. Но в квартире был в этот момент кто-то другой. Они довольно точно описали Подкидыша. Алёнин «бывший» попытался его «нейтрализовать», но тут Подкидыш сбросил капюшон. На этом месте их начинало трясти, и ничего толком они сказать не могли о том, что увидели. Казалось, их рассудок, и так не очень крепкий, совсем помутился от страха. Не помня себя, они бросились бежать, и закрылись в ванной. И тут же дверь щелкнула, как будто снаружи набросили замок. Их худшие опасения оправдались – дверь закрылась наглухо. В тот же момент, изо всех кранов стала бить вода с сумасшедшим напором. Это они определили только на слух, так как свет в ванной зажечь не успели, и вокруг была кромешная тьма. Закрыть краны не получалось, вода продолжала хлестать. Быстро заполнив ванну и раковину, она стала переливаться на пол. Помещение удивительным образом стало наполняться. Ничего другого не оставалось, кроме как звать на помощь. Им повезло, что спасение пришло вовремя. Всё это они рассказывали, захлёбываясь страхом. Все жители подъезда знали, кто стоял за этой историей, но полиция снова никого не нашла и не могла найти. Списали всё на недотёп-воришек, которым жутко не везло – дверь захлопнули сами, открыть не смогли, свернули краны в темноте, и так далее. Проигнорировали даже тот факт, что как только открыли дверь ванной, вода из кранов течь тут же перестала…
Для Алёны удивителен был тот факт, что вещи в квартире почти не пострадали. Высохли очень быстро, и на них не осталось ни следа влаги, даже разводов не было. Но мама Алёны не спешила радоваться. Разумеется, она была в курсе злоключений дочери. И как-то раз, когда они всей семьёй навещали престарелую бабушку в деревне, алёнина мама настояла, чтобы дочь зашла к местной ведунье. Женщина оказалась очень знающей, и рассказала Алёне кое-что примечательное.
Духи бывают гневными, которые мстят за что-то живым, предупреждающими – которые о чем-то предупреждают, чаще всего, родственников, и ищущие – те, кто ищет что-то потерянное или недоделанное при жизни. В подъезде обитает как раз такой дух. Обычно ищущие духи почти пассивны, они только появляются, бродят и редко вступают в контакт с живыми. Но здесь другое. Дух оказался не только активным, но его деятельность связана с жизнью людей подъезда. Ищущие духи опасны тем, что, не находя предмета поиска долгое время, они могут накапливать негативную энергию и становятся злобными. Если не предложить Подкидышу приемлемого для него решения, он станет приносить вред. Он уже начал убивать. Пока только тех, кто не может ужиться с жителями подъезда, но со временем его гнев будет только нарастать, и тогда – никто не знает, как далеко он зайдет.
Предложила знахарка и решение. Сказала, что надо найти мать Подкидыша. Если она мертва, то нужно соединить прах с могил матери и сына, вызвать их души, и дать им поговорить, а потом захоронить эту смешанную землю на могиле одного из них, неважно чьей именно. Всё, что нужно для обряда, знахарка подробно написала.
— А если окажется, что Светлана — не его мать? – спросила Ника.
— Тогда надо будет начинать всё сначала, — отозвалась Алёна, — Искать настоящую мать, и снова проводить обряд.
— Но начать лучше всего со Светки, — сказала молчавшая до сих пор Наталья Павловна, — Другой у нас, пока что, нет…
-Ну что, идём? – спросила Ника. Они сидели в машине недалеко от входа на кладбище. За рулём был Игорь, муж Алёны. Уговорить их обоих участвовать в этом мероприятии оказалось очень нелегко. Алёна боялась, отговаривалась ребенком, Игорь вообще твердил, что в «бабушкины сказки» не верит. Но на вопрос – является ли Подкидыш «бабушкиными сказками» ответить не смог. Алёна просто отказывалась наотрез, потому что нужно было сделать некоторые вещи, которые вызывали у нее невероятный ужас.
Ника понимала, что без помощников не обойтись. Нужно было посетить две могилы в промежутке с 11 часов вечера до полуночи, взять с них по горсти земли, и сделать это надо было в одну и ту же ночь. Могилы Подкидыша и Светланы располагались в разных частях кладбища, одна Ника никак бы не успела. Можно было бы попробовать поговорить ещё с кем-то из подъезда, но девушка всё откладывала – очень много всего пришлось бы рассказывать снова. Наталья Павловна тоже проводила работу со своей стороны. Она сама готова была бы поучаствовать, но силы уже были не те, что в молодости, и Ника с Алёной обе воспротивились инициативе пожилой соседки – уж в чем они были едины, в том едины.
Вопрос решился неожиданно сам. Однажды утром Алёна пришла к Нике, и сказала, что они с Игорем всё сделают, что надо. Нике, конечно, было очень любопытно, что же случилось, что соседка так изменила свое решение, и Алёна рассказала.
Как-то ночью она всё никак не могла успокоить сынишку. Он не спал – что-то не то тревожило, не то болело. Угомонился только глубоко заполночь. Усталая Алёна пошла на кухню – выпить чаю перед сном, чтобы самой успокоиться. Но только она взяла в руки заварник, свет на кухне замигал и погас. Теперь кухня освещалась только бледным светом уличного фонаря. Поставив заварник на стол, Алёна направилась к выключателю, чтобы пощёлкать наудачу. И со страхом ощутила, что по ногам потянуло ледяным ветерком, как будто открылась входная дверь. Но звука никакого не было. В квартире стояла ватная тишина, даже тиканья часов не было слышно.
Стоя в узком коридорчике, возле выключателя, Алёна была уверена, что кто-то стоит у неё за спиной. Шею леденил такой же сквозняк, каким и сейчас тянуло по ногам. Обернуться она боялась. И когда услышала шелестящий шепот у уха, вздрогнула, и чуть не закричала.
— Найди мою маму… — проговорило нечто, — Найдешь?
— Я.. я… П-постараюсь, — дрожа, пообещала Алёна. Она на всё была готова, лишь бы избавиться от этого жуткого присутствия за спиной и ледяных струй, обвивавших её со всех сторон. Она услышала, как тихо открылась и закрылась входная дверь (которую Игорь с вечера ещё запер на ключ). Ледяной сквозняк исчез. Зажегся свет, и первое, что она увидела, это бледное лицо Игоря с расширенными от страха глазами. Оказывается, он тоже хотел пойти на кухню, но так и застыл в дверях комнаты. Как он потом рассказывал, стоял и не мог пошевелиться, но слышал и чувствовал всё, что происходило в коридоре – и ледяной ветерок, и призрачный шепот. Им обоим стало ясно, что теперь отвертеться не получится…
И вот теперь они сидели все втроём в машине, возле кладбища. Игорь припарковался под большим деревом. Здесь была густая темная тень, которая казалась надежной.
— Надо идти, времени мало! — повторила Ника. Алёна и сама понимала, что надо, но очень трудно было себя заставить. Нике по жребию досталась могила Светланы. Она была отсюда не так далеко. Прямо по аллее, потом налево, по узкому проходу, и справа надо было найти белый памятник с крестом. У Алёны была задача посложнее. Могила Подкидыша была в другой стороне. До неё было минут пятнадцать ходу, и памятник очень скромный. Но она несколько раз была на этой могиле, помогала Наталье Павловне прибираться раз в год. Сейчас было уже начало двенадцатого, надо спешить, и девушки решительно вылезли из машины.
— Я через минут двадцать мотор заведу, — сказал Игорь, — Как только вы вернетесь, сразу поедем.
Ему тоже, наверное, было не по себе.
Ника пробиралась по кладбищу. Ей подробно объяснили, как идти, но она никогда здесь не была, и уверенность, что она сможет быстро отыскать нужную могилу, была очень зыбкой. От главной аллеи вправо и влево отходило много проходов, и несмотря на то, что она считала их, в первый раз все же свернула не туда, и только после того, как на нужном месте не обнаружила искомого памятника, решила вернуться на главную аллею. Освещения здесь не было, приходилось полагаться только на фонарик. Следующий проход оказался тем, который был ей нужен, в свете фонаря сразу обнаружился ориентир – приметный памятник в виде вазы с каменными цветами. Ника вздохнула с облегчением. Но тут её насторожило другое – какое-то глухое ворчание. Где оно было – разобрать трудно. «Наверное, собаки», подумала Ника. Впереди, чуть справа показался белый памятник, и Ника ускорила шаги. Когда она открыла калитку оградки, ворчание повторилось, ближе. Ника похолодела. Но цель была уже близка. Не заходя в оградку далеко, она быстро нагнулась, схватила горсть земли с могилы, и тут же отпрянула: к ней метнулась какая-то тень. Ника взвизгнула, и бросилась бежать. Ноги мигом вынесли ее на главную аллею. За спиной что-то хрипело и клокотало, Ника неслась, как бешеная. Казалось, вот-вот что-то вцепится в спину… Что-то упало из руки – фонарик! Она услышала только, как он хрустнул где-то сзади – не то его сгрызли, не то наступили… Выход всё ближе! И Ника вылетела на улицу из ворот кладбища. Вот тень, в которой мирно урчит двигатель. Только бы Алёна была на месте! Ника ворвалась в салон, и машина тут же рванула с места.
— Алёна! Где Алёна! – задыхаясь, еле проговорила Ника.
— Я здесь, — отозвалась с переднего сиденья Алёна, — Ой, мамочки! Что это!!!
— Что?! – вскинулась Ника.
— Да там, было, на дороге! Отстало уже, — трясясь, лепетала Алёна, — Ужас какой!
— За тобой тоже гнались? – отдышавшись, спросила Ника.
— Нет, у меня всё спокойно было, — ответила Алёна, — Только темно, страшно! Я почти бегом до могилы, землю схватила, и назад! Только села, а тут ты!
— Земля! – вспомнила Ника. В судорожно сжатом кулаке так и лежал грязный комок. Впереди показались огни города, и машина въехала на улицу. На заправке они остановились.
— Давай сразу землю смешаем, — предложила Алёна, — Пусть уже готова будет, на всякий случай.
Так и сделали. Игорь достал из багажника бутылку воды, и девушки помыли руки. Машина спокойно катила по городу.
— Что нам теперь делать? — спросила Ника.
— Знахарка говорила, что потом надо будет дождаться, когда появится Подкидыш, и выполнить вторую часть обряда. Надо подготовиться. Когда вызовем дух матери, он сначала будет очень злым, надо будет быстрее их соединить, чтобы они занялись друг другом. Надо продумать, как нам защититься в случае чего…
Машина остановилась перед домом.
— Пойдем ко мне, чаю попьем, — предложила Ника, — Нам всем успокоиться надо. И покрепче чего найдется, если есть желающие, — с улыбкой покосилась она на Игоря.
Они поднимались на площадку Ники. Дверь возле лестницы приоткрылась, и из-за нее показалась Наталья Павловна.
— Ну что, девочки, получилось?
Ника не успела ответить. Свет на площадке замигал, погас, потом зажегся и стал темно-оранжевым, как у старинной лампы накаливания. На площадке между этажами, с которой только что поднялись Алёна, Игорь и Ника, залегла черная тень. А сверху по лестнице спускался Подкидыш.
Ничего спланировать не получится, поняла Ника. Люди замерли в замешательстве. Первой опомнилась Наталья Павловна.
— Ника, земля с могил где? Давай ее скорей!
Как будто очнувшись, Ника выхватила мешочек с землей. Хорошо, что смешали ее заранее.
Вынув щепотку смешанной земли, она помедлила.
— Сначала мать, — шепотом подсказала Алёна.
Ника бросила вперед щепотку земли и произнесла слова, которые они с Алёной заучили наизусть:
— Прах к праху иди, мать дитя забери!
По подъезду пронесся ледяной вихрь, и в центре площадки сгустилось темное облако, образовав фигуру неопрятной, растрепанной старой женщины. Разинув черный рот, она пронзительно закричала, а затем осыпала людей бранью, обещая месть.
— Мама… — перед ней встал Подкидыш. Она с размаху ударила его в лицо.
— Какая я тебе мама! – заорало привидение.
— Ох, ошиблись… — выдохнула Алёна. Оба призрака повернулись к людям. Капюшон куртки Подкидыша свалился назад, и Ника чуть не закричала. Изъеденная гнилью голова с облезшей кожей, мертвые черные глаза. Казалось, привидения вот-вот набросятся на них…
— Давай обряд дальше! – снова первой сообразила Наталья Павловна, — Ну не спите, девочки! Скорей!
Алёна схватила из рук Ники мешочек и вытащила из него ещё одну щепотку земли:
— Прах к праху иди, дитя за матерью пойди! – и бросила щепотку вперед, к призракам. Вихрь превратился в настоящий ураган. Летали куски газет, рекламные листовки, свет неистово мигал, гудели и трещали лампы… И вдруг всё угомонилось. Свет горел тускло, но ровно. Посреди площадки, взявшись за руки, стояли два призрака. Один – вихрастый подросток в серой куртке, с чистым, как будто умытым лицом, и аккуратная пожилая женщина.
— Светочка… — выдохнула Наталья Павловна.
— Прости меня, сыночек, — сказала Светлана Подкидышу, — Я виновата перед тобой. Отдала тебя, кому не знала… Ещё крошкой новорожденным. И всю жизнь себя поедом ела. Когда ты пришел – испугалась, что ответ держать теперь придется перед тобой. Всю ночь плакала. А наутро тебя уж мертвого нашли…
— Мама… — отозвался Подкидыш, — Я у бабки вырос. Она меня у тебя забрала. Плохая была бабка. Гадала людям. А меня заставляла дышать какой-то дрянью, и я ее посетителям рассказывал, что с ними будет. А потом однажды я про себя увидел – кто моя мама настоящая. Так тебя и нашел.
— Прости, сыночек! – Прости, мама!
Они обнялись. Алёна, Игорь, Ника и Наталья Павловна облегченно вздохнули. Но, как оказалось, это было преждевременно.
С темной площадки раздалось клокочущее ворчание, и в темноте зажглись красные глаза.
— Ой, нет! – тихонько заплакала Алёна, — Это то, с кладбища… Ой, что теперь будет!
Игорь заслонил собой Нику и Алёну.
— Уходи! – спокойно приказала Светлана тени, не выпуская из объятий Подкидыша,
— Я нашла сына, Диму. Я тебе больше не подчиняюсь, меня простили. И никогда больше не приходи ни к нам, ни к ним, — она кивнула в сторону людей, — Тебе это не позволили.
Она улыбнулась и кивнула группке людей. Подкидыш-Дима помахал рукой. На темной площадке раздался утробный рык, в котором сквозила бессильная злоба и разочарование, свет снова мигнул, и загорелся как обычно, но после полутьмы, показался очень ярким, Алёна и Ника зажмурились, Игорь заслонил глаза ладонью, Наталья Павловна вытирала слезы кончиком косынки, которая лежала у нее на плечах.
А на площадке уже кроме них никого не было.
Автор: Юлия_Бел
