Татьяна сидела на полке в купе покачивающегося вагона и смотрела в окно. Под перестук колёс мимо пролетала тронутая желтизной зелень лесов, торчали засохшие огрызки скошенной травы на полях, редкие деревеньки с приземистыми серыми домами, пустые платформы. И над всем этим висело затянутое серыми тучами осеннее небо.
Глаза устали смотреть на бесконечное мелькание, и Татьяна отвернулась от окна, прикрыла глаза. Всё как тогда, сорок лет назад, только в плацкартном вагоне и в противоположную сторону ехала она из родного городка в Москву.
С радостью смотрела на мелькающие за окном поля и леса, верила, что впереди её ждёт звонкое счастье и длинная интересная жизнь в столице. Такие светлые надежды бывают лишь в восемнадцать лет, когда во всём видишь только хорошее и думаешь, что молодость никогда не закончится.
Конечно, на самом деле всё оказалось прозаичнее. Птица счастья иногда залетала к ней в дом. Но предательств, разочарований и потерь было гораздо больше в жизни.
Поступила в институт, влюбилась, вышла замуж, родила двух дочек. Они уже живут отдельно, своими семьями. Татьяна с грустью подумала, что вся её жизнь пролетела так же стремительно, как мелькает за окном унылый осенний пейзаж. Уезжала в Москву цветущим летом, а возвращается в город своего детства осенью.
После смерти отца, мама долго болела. Переезжать в Москву к Татьяне отказалась. Десять лет назад умерла. Тогда Татьяна последний раз приезжала сюда на похороны. Она корила себя, что за это время не удосужилась навестить могилы отца и мамы. Наверное, заросли совсем. «Сначала схожу на кладбище, а потом буду заниматься продажей дома. Дочери не горят желанием приезжать сюда. А у меня вся жизнь связана с Москвой. Там дети, внуки, друзья». Татьяна вздохнула.
Чем ближе поезд подъезжал к городу детства, тем сердце стучало все тревожнее и взволнованнее. «Откуда эта тревога? Причин волноваться нет. Или есть? В прошлое возвращаться всегда трудно».
Прошлое. Тук-тук-тук, тук-тук-тук. Стучат колёса на стыках рельс, покачивается вагон, а перед глазами стоит весенний тёплый день, они с подругой Ниной идут из школы, размахивая портфелями, и беззаботно смеются.
***
— Смотри, смотри! Как вон тот парень на тебя смотрит, — толкает её в бок подруга Нинка.
— Где? – Татьяна вертит головой и замечает только длинного тощего парня в спортивном костюме, с падающей на глаза отросшей чёлкой.
— Он не смотрит на меня. Что ты выдумываешь? Да и не нравится мне. – И Татьяна сердито отворачивается от парня.
— Смотрел. Правда, смотрел. Ну, Тань. – Нина дёргает её за руку.
Если веснушки на лице Татьяны – это просто коричневые пятна, то у Нины – это россыпь золотистых брызг весеннего солнышка. Из них двоих красивой была Нина. На неё обращали внимание парни, приглашали на свидания, провожали домой. Татьяну они не замечали. Она была скромной, несмелой, с обычной, ничем не примечательной внешностью.
Мама у Нины тоже была красивой и работала официанткой в ресторане. Отец ревновал, устраивал скандалы, даже бил её, особенно, когда выпивал. А выпивал он часто. Однажды тётю Лену, мать Нинки, после закрытия ресторана подвёз к дому командировочный мужчина. Отец увидел из окна, как они разговаривали у машины, выбежал на улицу и устроил драку. Не рассчитал удара и сделал ни в чём неповинного человека инвалидом.
Они учились в десятом классе, когда пришло письмо из тюрьмы. Нина не утерпела и открыла. Отец писал, что через неделю вернётся, обнимет дорогих его сердцу жену и дочь. «Я изменился. Теперь всё будет по-другому», — писал он.
— Ага. Изменился, как же. Отметит возвращение, напьётся и снова будет маму бить, — говорила Нина Татьяне. – Я сбегу из дома.
И убежала, конечно, к подруге, когда приехал похудевший, потерянный отец. Нина говорила, что весь дом тут же наполнился странным чужим запахом. Мать на коленях умоляла Нину вернуться домой. Семьи Татьяны и Нины жили в частных домах на соседних улицах, на окраине города.
Какое-то время всё было спокойно. Но отца не брали на работу. Он запил, снова бил мать. А если Нина заступалась, то перепадало и ей. Приходила на занятия в слезах и с синяками. Часто засиживалась допоздна у Тани или гуляла с парнями, лишь бы домой не возвращаться.
После окончания школы Таня собиралась ехать в Москву, поступать в институт. Уговаривала Нину поехать с ней.
— Ну куда я поеду? А мама? Он убьёт её без меня. – Отнекивалась Нина. – Я к тебе в гости приеду.
— А что ты будешь делать? – Допытывалась Таня.
— Замуж выйду, – легкомысленно отвечала подруга. – Колька Сурков из армии вернулся. Проходу не даёт.
Нина действительно ушла к нему жить. А Татьяна уехала в Москву. Мама писала ей, что Колька на Нине не женился. Домой к родителям она не вернулась. Устроилась работать продавцом в Универмаг, жила на съёмной квартире. Потом вышла замуж, но неудачно. Повторила судьбу матери.
Отец всё же убил мать Нины и снова сел в тюрьму, уже надолго. Нина развелась, вернулась в опустевший родительский дом, а муж уехал на Крайний Север на заработки. Как мотыльки летят на огонь, так к Нине слетались мужчины. Мама писала, что муж приезжал и увёз её собой.
***
«Где сейчас Нина? Что с ней? Найти её надо обязательно», — под стук колёс думала Татьяна.
Ранним утром она вышла из поезда на платформу старого вокзала провинциального городка. Вдохнула полной грудью свежего прохладного воздуха и от удовольствия зажмурилась. Надышавшись, Татьяна подхватила сумку и пристроилась к людскому потоку, спускавшемуся по лестнице в тоннель под железнодорожными путями.
Когда вынырнула из тоннеля на поверхность, то сразу узнала гостиницу «Турист» через дорогу от здания вокзала, выкрашенную всё той же светло-коричневой краской, как много лет назад. На привокзальной площади таксисты навязчиво приставали к приезжим, предлагая подвезти, у пригородных касс выстроилась небольшая очередь, а у газетного киоска пристроились женщины торговать цветами и яблоками. «Ничего не изменилось, словно и не уезжала никуда».
Татьяна подошла к крайней торговке, перед которой на ящике лежали расфасованные по пакетам крупные красные яблоки.
— Почём яблоки? – спросила она радостно и приветливо.
Не особенно они ей были нужны, просто захотелось поговорить.
— По пятьдесят. Берите, сладкие. Только что с ветки сорвала, – сказала женщина, и её голос показался Татьяне удивительно знакомым.
Она пригляделась, напрягая память. Женщина от пристального взгляда Татьяны смутилась и опустила голову. Спросила с раздражением:
— Ну что? Будете брать?
А Татьяна всё смотрела и вспоминала. «Да это же…»
— Нина! Ты?
— Долго же вспоминала. Что, сильно изменилась? – Нина засмеялась, и внутри у неё что-то заклокотало.
Она закашлялась, достала платок и сплюнула в него. Потом быстро скомкала и спрятала в карман.
— Нина! А я дорогой думала, что тебя надо найти. Мама писала, что ты на Север уехала. Как же я рада видеть тебя! Значит, ты вернулась? Живёшь там же?
— Яблоки будешь брать? – вместо ответа зло спросила Нина и затряслась от сдерживаемого кашля, рвавшегося наружу.
— Да. Сейчас. – Татьяна поставила сумку на землю и полезла в карман за деньгами. – На. – Она взяла протянутый Ниной пакет с яблоками. – Можно, я приду к тебе? Или ты приходи ко мне. Помнишь, где я жила? Да, приходи. Мы ведь не виделись столько лет. Придёшь?
— Вечером. Мне торговать надо, — Нина говорила, не глядя на бывшую подругу.
— Я буду ждать. – Татьяна подняла сумку и пошла к остановке. По напряжению в спине понял, что Нина смотрит ей вслед.
Татьяна обошла дом, потом растопила печку. Постепенно исчезла сырость, запахло жилым духом. За хлопотами она забыла о времени. Спохватилась, когда в сенях послышались шаги. Дверь заскрипела и через порог шагнула Нина в растоптанных матерчатых полусапожках.
— Проходи. У меня как раз чайник вскипел. Пришлось всю посуду перемывать. Раздевайся. Жарко в доме. – Татьяна говорила сумбурно и много, чтобы не молчать.
Нина разделась, прошла и поставила на стол бутылку дешёвого вина. Они пили, закусывали сладкими яблоками и разговаривали.
— Год урожайный. Продаю всё, что в огороде наросло. На то и живу. Пенсия маленькая. А ты, я погляжу, столичной дамой стала. Упакована хорошо. – Нина ухмыльнулась и затряслась, сдерживая кашель. – Что, не нравлюсь? – Она перехватила жалостливый взгляд Татьяны.
— Я же звала тебя с собой, в Москву. – Напомнила Татьяна.
-Ха! Звала она. – Нина усмехнулась. – Ладно, чего теперь вспоминать.
Нина нехотя рассказывала про себя, а Татьяна не могла поверить, что эта опустившаяся беззубая тётка, выглядевшая на десять лет старше, её ровесница, красавица и хохотушка Нинка, за которой табунами бегали мальчишки.
— А дети у тебя есть? – Татьяна смотрела, как Нина быстро осушает стакан с вином.
— Дети? Я аборт сделала в десятом классе. С тех пор и…
— Как аборт? – Опешила Татьяна.
— Святая ты простота. – Нина Снова закашлялась. – Поэтому Колька на мне и не женился. Он детей хотел, а я не могла их иметь после аборта.
— У тебя туберкулёз? Ты лечилась? – Татьяна от жалости к бывшей подруге чуть не плакала.
— Жалеешь? Ну-ну. А знаешь, что? Я ведь никогда настоящей подругой тебе не была. А что с тобой везде ходила, так на твоём фоне я ещё красивее выглядела. Ты мне нужна была для контраста. Я пользовалась тобой, а ты, как была дурой, так дурой и осталась. – Нина неприятно осклабилась, показав испорченные зубы.
— Всё, поговорили и хватит. Тебе со мной не по пути. Дом приехала продавать? Вот и продавай, а ко мне не лезь. – Нина встала, посмотрела на недопитую бутылку, налила остатки в стакан и залпом выпила. — Пока, подруга, — Она засмеялась, и внутри у неё заклокотало. Она зажала рот ладонью и быстро вышла из комнаты. Татьяна услышала за дверью её надрывный кашель. Нина не вернулась.
Татьяна нашла покупателя на дом быстро, потому что заранее подготовила документы и цену назначила невысокую. В последний день своего пребывания в доме собирала кое-какие вещи на память, попрощалась с соседями, оставила им номер телефона, на всякий случай.
Она зашла к Нине, но та не открыла или действительно её не было дома. И на вокзале Татьяна не встретила её. В поезде вспоминала бывшую подругу и запоздало жалела, что не оставила ей денег, избавив от сидения часами на холоде. «Она бы их пропила, скорее всего. Ну и пусть, зато меня не мучила бы совесть.Моей вины нет, что Нина докатилась до такой жизни. Но не могу я спать спокойно, зная, что моя подруга, хоть она и не считает себя такой, умирает. Не виновата, а на душе муторно и совесть обличает».
Через неделю Татьяне позвонила одна из соседок и сказала, что Нина сгорела вместе с домом. Очевидцы пожара говорили, что видели её в окне, вполне могла выбраться.
Полиция заключила, что Нина подожгла дом специально.
Татьяна отложила телефон и невидящим взглядом посмотрела в окно. Над Москвой распростёрлось хмурое небо, капли дождя стекали по стеклу. Замёрзшим котёнком сжалось и заныло сердце. Ни в чём не виновата, а душа неспокойна, болит…
