После короткого утреннего обхода Любовь Андреевна, а для коллег просто Люба, зашла в ординаторскую. Егор Константинович, её коллега, что-то устало объяснял интерну Мише.
— О чём речь? – поинтересовалась Люба и села на мягкий диванчик у двери.
— Да пациентка у меня в палате странная, – ответил он и продолжил объяснять интерну, почему нельзя назначить предложенное Михаилом лекарство. – Это её убьёт, — сказал в заключение Егор.
— Она и так умрёт, а мы попробуем лекарство при таком сочетании диагнозов, — запальчиво отстаивал своё мнение интерн.
— А почему странная? – поинтересовалась Люба.
— Всё странное в ней, начиная с имени. Представляешь, её Фаиной Раевской зовут. Без одной буквы тёзка знаменитой советской актрисы. Правда, совсем на неё не похожа. Та оптимисткой была, а эта…- Егор махнул рукой.
Люба встала с диванчика и подошла к столу, заглянула через плечо коллеги в разложенную пред ним карту пациентки. Перевернула страницу и прочитала на титульном листе имя.
— Фаина Раевская, — медленно прочитала вслух Люба, словно хотела убедиться в звучании красивого имени.
— Такой букет болезней, что просто ходячее пособие для студентов. Как ещё жива, не понимаю, — бросил через плечо Егор.
— А мне можно её посмотреть? – задумчиво спросила Люба.
— Тебе своих пациентов не хватает? Да ради бога. Не жалко. Только…
— Что? – Люба заметила, что интерн не сводит с неё глаз, отвернулась.
— От неё слова не добьёшься. Как в раковине сидит, – ответил за Егора Михаил.
— Знакомая? – Егор повернул, наконец, лицо к Любе.
— В школе у меня подруга была с таким редким именем, — задумчиво сказала Люба, обращаясь к Мише. – И фамилия знакомая. – Люба вышла из ординаторской.
Она прошла мимо пятой палаты, в которой лежала та самая Фаина Раевская и подошла к окну в конце коридора. За белой сплошной пеленой облаков пряталось солнце, из-за чего глазам было больно смотреть на небо. Снег практически растаял, открыл прятавшуюся под ним грязную землю с остатками прошлогодних сгнивших растений. Асфальт влажно темнел после дождя. Порывы ветра раскачивали скелеты деревьев в больничном парке. Но весна уже чувствовалась.
Фая нацепила на запястье замысловатый браслет и рассматривала руку, вытянув её перед собой.
— Ну пожалуйста, пойдём на танцы. Что я там одна буду делать? – ныла Фаина.
— Почему одна? Там полно народу будет. Мне заниматься нужно, — не подавалась на уговоры Люба.
— И Костя там тоже будет. А если ты не пойдешь, то я буду танцевать с ним весь вечер. Ты пожалеешь об этом, – вдруг скала Фая, и глаза её сверкнули недобрым огнём, но Люба смотрела в окно и ничего не заметила.
Да, симпатичная и легкомысленная Фаина вполне могла исполнить угрозу. Да и Костя будет ждать Любу.
— Хорошо. Уговорила. Только ненадолго, — нехотя согласилась Люба.
— Ура! – Фая вскочила с кресла и запрыгала. Браслет сверкнул на её запястье. – Совсем другое дело. – И Фаина подскочила к шкафу, открыла дверцу и стала выбирать платье для Любы.Она словно услышала ритмичную танцевальную музыку, приглушенный свет, в котором всполохами мелькали разноцветные пятна от стеклянного шара, вертящегося под потолком. Поднятые вверх руки, двигающиеся в танце тела… А Люба смотрела на Костю, тонула в его любящем взгляде и чувствовала горячие руки на спине через ткань платья.
Она тряхнула головой, отгоняя нахлынувшие некстати воспоминания. Бросила последний взгляд в окно, возвращаясь в реальность, вздохнула и пошла назад, к пятой палате.
На трёх ближайших к входу кроватях лежали пожилые женщины. Они как по команде замолчали и повернули головы на вошедшую Любовь Андреевну. Она не вела их палату. Её приход удивил и насторожил пациенток.
В дальнем углу палаты стояла ещё одна койка, на которой лежала женщина, отвернувшись к окну. К ней и направилась Люба. Её мягкие шаги замерли около кровати. Пока Люба раздумывала, окликнуть Фаину по имени или просто поздороваться, та повернулась и посмотрела на Любу. В глазах промелькнуло узнавание и смятение. Но взгляд тут же потух. Фаина усмехнулась.
— Не ожидала? Что, ужасно выгляжу?
— Соответственно твоему состоянию. – Люба тоже справилась с охватившим её ужасом при виде бывшей подруги. Она оглянулась на остальных женщин в палате. – Ты ходишь? Может, выйдем, в коридор, поговорим?
Мгновение Фаина смотрела на Любу, решая, что ответить. Потом согласно кивнула.
— Только выйди. Не хочу, чтобы ты наблюдала, как я…
— Да-да, конечно, я в коридоре тебя подожду, — торопливо сказала Люба, не дав Фае договорить.
Она прижалась спиной к прохладной стене коридора. За время работы в больнице привыкла ко многому. Но не к такому. Её лучшая подруга, жизнерадостная красавица превратилась в бледную сморщенную умирающую старуху.
За дверью палаты послышались шаркающие шаги. Люба подумала, что выходит одна из пожилых пациенток, но в коридор вышла Фаина, чуть согнувшись и придерживая худой рукой полы фланелевого длинного халата.
Люба оторвалась от стены и подошла к ней.
— Пойдём. Там удобно, никого нет. – Люба показала на холл за сестринским постом.
Фикусы и какие-то высокие разросшиеся кусты стояли в напольных горшках в простенке между окнами. По одной стене в ряд выстроились два кресла и диван. Напротив, на больничной прикроватной тумбочке стоял чёрный квадратный телевизор. Здесь по вечерам желающие смотрели фильмы или новости, кого не раздражало плохое качество показа.
Люба первая опустилась на кожаный диван, обшивка которого в нескольких местах треснула. Она дала Фаине право выбрать, где сесть — рядом с ней на диван или отдельно в кресло. Фаина осторожно, опираясь рукой на боковой валик, села поодаль на диван, откинулась на спинку. Люба невольно смотрела на дряблую кожу на тонкой шее, измождённое болезнью лицо. Некогда красивые глаза потускнели, превратились в шёлочки. Цветастый халат болтался на тощей фигуре. Фаина поймала Любин изучающий взгляд.
— Хочешь спросить, как докатилась до такой жизни? – Фаина первая прервала молчание. – Расскажу, только не уверена, что тебя обрадует правда.
— Почему так запустила себя? Если нужна помощь…
— Вот только не надо жалости, – с раздражением сказала Фаина и замолчала. Люба тоже молчала, ждала, не зная, что сказать. – Это я виновата, что вы расстались с Костей, — с отчаянием произнесла Фаина.
— При чём тут ты? Я сама… — Начала Люба.
— Не перебивай, а то ни слова не скажу больше, — оборвала её Фаина. – Хотела поговорить, так слушай.
Голос её был блёклый, как и весь вид Фаины.
— Я была влюблена в Костю. Но ты ведь ничего не замечала. Я не давала вам возможности уединяться, помнишь? Всюду ходила с вами. – Фаина хмыкнула. – Если бы знала, как я ненавидела тебя! Но делала вид, что мы подруги, чтобы быть рядом с вами, не дать перейти черту, за которой я уже не смогу ничего изменить.
Я не могла отдать его тебе. Не поверишь, я строила коварный планы, как избавиться от тебя. На уроке химии хотела облить тебя кислотой. Не знаю, почему не сделала этого. Даже отравить тебя хотела.
Люба недоверчиво и с ужасом слушала бывшую подругу. Ладони вспотели. Она провела ими по белому халату на коленях, стараясь стереть липкую противную влагу. От тихого мрачного голоса Фаины мурашки от основания волос на затылке бежали по шее к позвоночнику. Из облаков вынырнуло солнце, ослепив на миг, и снова спряталось.
— Я всё придумала. Помнишь, я уговорила тебя сходить к гадалке? Она Ленке Яшиной нагадала, что в ближайшее время её ждёт потеря близкого человека. И через два месяца её мама попала под машину. И Ирке нагадала что-то подобное. Не помню уже.
Я наврала, что у меня появился парень, но я не уверена, что он моя судьба. Решила погадать на него. А тебя уговорила пойти со мной для храбрости. Рассчитывала, что любопытство подтолкнёт и тебя погадать на Костю. Мой расчёт оказался верным. – Из-под прикрытых век блеснул взгляд в сторону Любы.
Она поёжилась.
— Только я сходила к ней заранее и обо всё договорилась. Бабка согласилась. Очень любила деньги. А я ей хорошо заплатила. Украла деньги у матери. Вот она и сказала тебе, что если вы останетесь вместе с Костей, он умрёт. Что тебе нужно его бросить, если не хочешь его смерти. Ты повелась, дурочка. А у вас всё должно было сложиться как нельзя лучше. Она сама мне сказала. И что я буду страдать, плохо кончу, гадалка предупредила меня. Но меня волновал только Костя. Вот и расплатилась.
Ты после школы уехала учиться в другой город, хотя могла и в нашем учиться. Косте ты сказала, что не любишь его. Я подлила масла в огонь и намекнула ему, что у тебя там парень, что у вас всё серьёзно. Я осталась с Костей. Он ходил сам не свой, я утешала его. Доутешалась, что забеременела. Он вынужден был жениться на мне. Вот так я стала Фаиной Раевской. Мне завидовали все девчонки. Я хорошо притворялась, что счастлива. Предостережение гадалки забыла.
Ребёнок родился раньше времени и умер. Я не сильно переживала. Моя цель достигнута, Костя со мной, у нас будут ещё дети. Костя тоже не особо страдал. Не нужен был ему ребёнок от меня. Но стал пить. Он вообще потерял смыл жизни, опустился. Моя любовь переросла в ненависть к нему. Не смотри на меня так.
Люба действительно не сводила глаз с Фаины.
— Потом Костю пьяного сбила машина. Водитель сказал, что он просто стоял на обочине. Когда подъехал, Костя шагнул под колёса. Водитель грузовика не успел вырулить. Его оправдали. После похорон у меня начались первые симптомы. Я сначала по врачам бегала. Потом вспомнила предостережение гадалки. Она умерла к тому времени, а других я не знала.
— Почему ты тогда правду не сказала? – Люба еле сдерживала слёзы.
— И что? Ты уступила бы мне Костю? Ты же его любила. Да он так легко не отказался бы от тебя. Мне недолго осталось. Костя снится часто. Говорит, что скучает, ждёт меня. А я рада. Может, там мы с ним будем счастливы. – Фаина вздохнула.
— Хотела ускорить свой уход, но побоялась, что самоубийц не пускаю к остальным, не встречу Костю. Вот. Облегчила душу. А ты уж сама решай, ненавидеть меня, жалеть или подсыпать что-нибудь в капельницу. – Фаина снова хохотнула.
— Фая!
— Да ладно. Я заслужила. Глупая была. Любой ценой хотела заполучить Костю. Не стоил он того. Поздно. Ты благодарить меня должна, что с собой я сотворила это, а не с тобой. – Фаина опустила голову на грудь. — Я боюсь, — вдруг призналась она. По её бледным щекам текли слёзы. — Мне ведь ещё сорок четыре. Только бы жить. Даже родить ещё не поздно. Сама себя наказала. — Она то ли всхлипнула, то ли вздохнула.
— Что я могу для тебя сделать? – сквозь слёзы спросила Люба.
— Свечку в храме поставь за упокой моей грешной души.
— Вот вы где, Любовь Андреевна! — В холл влетел интерн Миша. – Вас все ищут. У Смирнова из седьмой палаты приступ.
Люба вскочила с дивана, остановилась на мгновение перед Фаиной.
— Пойдём, отведу тебя в палату.- Люба протянула к Фаине руку, но та с неожиданной для неё силой и проворностью оттолкнула руку.
— Сама справлюсь. Уходи, — сквозь зубы бросила Фаина.
По затылку Любы снова пробежали мурашки. В этот день не получилось больше увидеться с Фаиной. А утром следующего дня узнала, что ночью Фаина умерла.
Люба пошла на прощание, поехала на кладбище. Мать плакала, уткнувшись в плечо постаревшего, сгорбленного отца Фаины. Они не узнали Любу, да и не смотрели ни на кого. Проститься с Фаиной Раевской пришли ещё несколько человек, но Люба никого из них не знала. Она подумала найти могилу Кости, но начался мелкий дождик. Успеет. Не стала дожидаться, когда гроб опустят в могилу, ушла с кладбища.
У ворот стояло жёлтое такси.
— Довезёте до города? – Наклонилась к окну Люба.
— Садитесь. – Приветливо улыбнулся молодой водитель. – Хоронили кого-то или навещали могилу? – спросил он, когда Люба села на переднее сиденье рядом с ним.
Говорить не хотелось, и Люба промолчала, отвернулась к окну.
— А я вас узнал, Любовь Андреевна. – Люба удивлёно посмотрела на него. — Два месяца назад моя мама лежала в вашем отделении. Все уши мне прожужжала, какая вы хорошая доктор. Вы меня не помните?
— Нет. – Люба помотала головой.
— После похорон всегда накатывает чувство вины, грусти. Но человеку там хорошо. Избавился от проблем, болезни. Отмучился. А нам нужно продолжать жить. Что вы делаете сегодня вечером? – сменил он неожиданно тему.
— Ничего, — правду сказала Люба и спохватилась. – Дел всегда много.
— Вы предпочитаете реветь, страдать от угрызений совести, подогревая чувство вины, что могли бы чем-то помочь безвременно усопшему? Я предлагаю сходить в кино. Сто лет не был.
Люба сначала не обращала внимания на слова разговорчивого таксиста, а потом поняла, что он прав. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о запоздалом раскаянии и признании Фаины.
— Вы правы. Я не хочу реветь и вспоминать. Я ничего не могу изменить. – Вздохнула Люба.
— Отлично. Я возьму билеты и подъеду за вами в районе семи. Идёт? Посигналю. У вас окна во двор выходят?
— Да, – легко согласилась Люба.
Она показала дом и подъезд.
— До вечера, Любовь Андреевна. Меня Сергеем зовут, — крикнул он, когда Люба вышла из машины.
— Просто Люба, — оглянувшись, ответила она.
Она не слышала, чтобы машина отъезжала, когда открывала дверь в подъезд. Он ждал, пока она не уйдёт. «Я не должна биться головой об стену. Я ни в чём не виновата», — думала она, поднимаясь по лестнице. Она, наконец, поняла, что отпустила Костю, Фаину и прошлое. – Нужно жить дальше», — повторила она про себя слова таксиста Сергея.
«Что может быть унизительнее для предавшего, чем сознание того, что предательством он не сумел как следует воспользоваться»
Фазиль А. Искандер
