— Варенька, родная моя, что ты такое говоришь? Разве так можно?
— Нужно! Мама, как мне еще с тобой разговаривать? Это же полная безответственность! Какой ребенок?! Ты же уже дважды бабушка! Я как после твоей выходки в глаза своим детям смотреть буду?
— Варя, твоим детям по полтора года, что они понять могут? – Михаил вмешался, пытаясь остановить падчерицу. Ни разу он не видел, спокойную обычно, Варвару в таком состоянии. Красная, как маков цвет, она металась по комнате, что-то выкрикивая и заламывая руки.
— А вы не вмешивайтесь! Это вас не касается! Натворили дел?! Как теперь быть? А если с мамой что-то случится? А если ребенок этот родится больным?! Что тогда? Мне на всю жизнь хомут на себя вешать? Благодарю покорно! У меня свои дети есть! Мне еще их поднимать и воспитывать!
— Что-то ты совсем разбушевалась. Позвоню-ка я Алексею. Пусть заберет тебя и в чувства приведет. Ты еще не поняла? Твоего разрешения никто не спрашивает. Мы просто сообщили тебе новость, чтобы ты была в курсе.
— А не мешало бы спросить! Не мешало бы! Вы, вообще, что себе позволяете? Я думала – вот хорошо, у мамы появился человек, который скрасит ей старость! И ей хорошо, и мне спокойно. А вы что? Какие дети, когда пенсия на горизонте?
— Какая пенсия, Варя? Мне всего-то сорок шесть! Я, по-твоему, уже старуха? – Елена плакала уже не сдерживаясь.
— Мама, не передергивай! Ты все прекрасно понимаешь!
— Я понимаю одно, дочь! Это моя жизнь и я могу решать за себя, как мне жить и что делать!
— Не можешь! Уже не можешь! Неужели ты этого еще не поняла? Твоей жизнь была, пока не появился папа и не родилась я. Теперь ты себе уже не принадлежишь! И не можешь делать все, что тебе вздумается! Не могу больше! Зла на вас не хватает! – Варвара вылетела из комнаты и хлопнула дверью. В коридоре глухо подал голос Дикарь и все стихло.
Михаил поднял с дивана ревевшую уже в голос Елену и прижал к себе, обняв так крепко, словно старался спрятать ее от всех невзгод и огорчений. Говорил же, подождать надо! Был бы срок побольше и Варя бы так не скандалила. А так… Не дай Бог что!
В дверь поскреблись и в щель сунулся черный любопытный нос.
— Иди, иди сюда! Успокой свою хозяйку! Вон, как разволновалась! – Михаил толкнул дверь, пропуская в комнату крупного пса породы «типичный среднерусский дворянин». Так нарекла его Лена, когда привезла в ветклинику. Растрепанная женщина, ввалившаяся в маленькую приемную, с трудом удерживая на руках крупную окровавленную собаку, и в два счета «построившая» неспешный его персонал, впечатлила Михаила так, что он не задумываясь взялся за операцию, а потом нахально выпросил у ожидавшей результата Елены телефон.
— Это вы его сбили? Я не обвиняю, ни в коем случае! Собаки не всегда бывают осторожны.
— Нет. Ехала на встречу, а прямо передо мной летел лихач какой-то. Пес-то умный! С людьми по пешеходному переходу дорогу перебегал. Чуть вперед идущих проскочил и попал под машину. А ведь на его месте мог быть человек…
— Хорошо, что вы его привезли. Еще полчаса и не спасли бы. Слишком много крови потерял. Как вы только дотащили его? Не крошка ведь. Крупный пес.
— Не знаю. Не думала как-то об этом. Он так на меня смотрел… Серьезные у него травмы?
— Могло быть и хуже. Надо бы теперь найти ему хозяина, потому, что без ухода хорошего, все, что мы сделали, насмарку пойдет.
— Какого еще хозяина? Никого искать не надо. Я его заберу! Всегда мечтала о собаке, но у дочки аллергия была в детстве.
— А сейчас?
— А сейчас она уже замужем. Я одна живу. Поэтому, собака никому не помешает. Вы только расскажите мне, что делать нужно.
Так началось их знакомство. Елена выхаживала Дикаря, как назвала собаку, а Михаила ломал голову, как подступиться к этой красивой, немного грустной женщине.
Ее историю он узнал гораздо позже, когда они уже стали встречаться, поначалу робко, за чашкой кофе или банальным походом в кино. Оба, не сговариваясь, шли вперед очень осторожно, крошечными шагами преодолевая свое нежелание что-то менять в устоявшейся жизни.
Елена вдовела уже почти десять лет. Муж ушел из жизни внезапно, во сне, и Елена даже не сразу поняла, что случилось. В ту ночь она спала в комнате дочери, так как Варя в очередной раз разболелась. Высокая температура держалась, несмотря на все старания Елены, и Варя ныла, прося, чтобы мать ни на минуту не отходила от нее. Это стало уже давно заведенным обычаем. Когда болела дочь, Елена перебиралась к ней в комнату и спала на маленьком диванчике, неловко поджав под себя ноги и не укрываясь. С детства Лена спала как русские богатыри – беспробудным, крепким и здоровым сном. Стоило ей коснуться подушки, укрыться потеплее и она проваливалась в темную пропасть без сновидений, не слыша ничего из того, что происходило рядом. С рождением дочери спать Лена стала более чутко, но и то, только в том случае, если ей было некомфортно. Поэтому она убирала подушку и одеяло, и вскакивала на каждый непонятный звук, будь то кашель или сонное бормотание во сне маленькой Варюши.
Вконец измотанная борьбой с несносной температурой, которая никак не хотела падать у Варвары, Лена прикорнула только под утро, когда дочь вдруг вспотела так, что намокли светлые кудряшки, рассыпавшиеся по подушке, а потом вздохнула глубоко и спокойно, и заснула уже не беспокойным, а крепким сном выздоравливающего ребенка. Сменив постельное белье и переодев осторожно дочь в сухую пижаму, Лена улеглась рядом, то и дело касаясь щекой лба ребенка. Да так и уснула, не предчувствуя беды и не карауля ее.
Что мужа не стало, она поняла только к обеду, когда заглянула в их спальню, чтобы убрать там. Потом Елена долго не могла понять, как не обратила внимания на то, что в коридоре стояли его ботинки и висело пальто, в котором он обычно ходил на работу. Что на кухне все стояло на своих местах, а значит, что он не завтракал, чего вообще никогда не бывало. Муж Елены, Сергей, занимался спортом и вел исключительно правильный, здоровый образ жизни. Как при таком режиме у него могли возникнуть проблемы со здоровьем, Елена не понимала. И лишь позже, когда состоялась экспертиза, стало ясно – тромб. Крошечный, незримый вершитель, который приговорил молодого еще мужчину, не желавшего следить за своим здоровьем и считавшего, что правильного питания и регулярных занятий спортом вполне достаточно.
Она винила себя, мучительно переживая произошедшее. Как она могла не заметить? Как могла не помочь? Будь она рядом в ту ночь, возможно что-то можно было бы сделать? И никто не мог убедить ее в обратном.
Это ли чувство вины или ее мягкость по отношению к единственной дочери, привели к тому, что Варя в подростковом своем возрасте словно сорвалась, летя куда-то и не желая ничего замечать вокруг. Лена искала ее по подругам, когда поздно вечером возвращалась домой со второй работы. Кредит, который муж брал на развитие бизнеса, отдавать приходилось теперь ей. Дела шли плохо, ведь у Лены, с ее образованием музыкального работника, не было ни малейших познаний о том, как вести дела, связанные с грузоперевозками. Помочь, посоветовать, было совершенно некому. Муж Лены был недоверчивым, слегка мрачным человеком, который почти не имел друзей, считая, что близко сходиться с кем-то не стоит.
— Меньше разочарований!
Лена не спорила, понимая, что, пройдя суровую школу интерната, ему трудно видеть что-то хорошее в людях. Она пыталась поначалу познакомить его со своими друзьями, но потом оставила эту затею. Они были слишком разными и ни к чему хорошему это не привело. Постепенно подруги Лены тоже отошли на задний план и из близких осталась только Марго, которая была простой, как три копейки, а потому никогда не обращала внимания на холодность приема или недовольство со стороны мужа Елены.
— О! Мрачный муж пришел! Ленка, ты бы его мясом кормила, что ли! Чего он у тебя такой серьезный? Голодный? Или проблемы одолели? Так они, родимые сегодня есть, завтра есть, и через год тоже будут. Если все время только о них и думать, так и помрешь, не зная, что есть еще что-то помимо. Давайте в выходные махнем ко мне на дачу? Шашлыков нажарим, на озеро сходим? Отдыхать тоже надо!
На дачу к Маргарите Лена ездила с дочкой, так как муж категорически отказывался общаться с «этой странной женщиной».
— Она меня раздражает. Просто стрекоза какая-то, как в той басне.
Лена знала, что он неправ, но спорить с ним не хотела. Кроме нее мало кто знал, как живется Маргарите, у которой на руках были больные мать и свекровь, а заодно двое детей и муж-художник, у которого периоды просветления, когда работа шла и днем, и ночью, сменялись периодами глубокого запоя.
— Зато, он у меня, скорее всего, гений! – Марго щелкала ножницами, приводя в порядок голову Лены. Парикмахером она была просто от Бога, умея из совершенно невзрачной на вид женщины, за час сделать просто кинозвезду. – Подумаешь, пьет! Федя же у меня смирный… Не дерется и ведет себя пьяный лучше, чем трезвый. Кто не пьет-то? А? Я тебя спрашиваю? Сережку твоего в расчет не берем, он не от мира сего. Таких мужиков я вообще не встречала. Скала! Монолит! А мой так, камушек на перепутье. Но, зато, когда я вижу, как он работает, мне плакать хочется. Оценят его, я тебе точно говорю! Только вот… Лишь бы не как всех гениев…
— В смысле?
— В смысле, когда он отдаст свой талант Вечности, а душу Боженьке. Нам бы пораньше, мы бы и зажили по-человечески… — Марго разворачивала Лену к зеркалу и становилась в позу. — Но, все это мечты, мечты… Как тебе? Муж у меня, возможный гений, а я – точно и определенно гениальна! А? Кто еще из тебя такую красотку сделает?
Лена разглядывала себя и охотно соглашалась. Кто еще может убрать с десяток лет одной только стрижкой, как не Марго?
Как ни странно, в тот непростой период, Елене помог именно муж Марго. Сидя тихонько на кухне с неизменной своей стопочкой, он смотрел, как его неугомонная жена воюет с плитой и громогласно раздает советы Елене, а потом тихо промолвил:
— Леночка, а давай я тебя со своим меценатом познакомлю? Он мужчина грамотный. Большой бизнес ведет. Может быть, что и посоветует?
Человек, о котором говорил Федор, и правда, очень помог Елене. Выслушав ее невнятные пояснения, он коротко бросил:
— Завтра в пять. У меня будет час.
Почему он решил потратить свое время на нее, Лена так и не поняла. Подозревала, что дело было в том, как благоговейно Александр Матвеевич относился к Федору, считая его если не гением, то совершенно точно, не посредственностью. Большая часть написанных Федором картин уходила почти сразу в коллекцию Александра, и Марго боготворила этого человека, который помогал ее мужу чувствовать себя художником.
За тот час Елена узнала больше, чем за все время, пока барахталась как кутенок в проруби, пытаясь наладить дела мужа. Ей была не только выдана подробнейшая инструкция на что обратить внимание, но и полный список контактов «нужных» людей, способных помочь с решением тех или иных вопросов.
— Почему вы это делаете? – Елена складывала в папку принесенные секретарем Александра распечатки.
— Бонусы себе на небесах собираю. Мне батюшка сказал, что помогать надо вдовам и сиротам. Для души полезно. Вот я и помогаю. Вы что-то имеете против?
— Что вы! Я безмерно вам благодарна!
Именно Александр посоветовал ей грамотного управляющего и скоро фирма мужа стала приносить, пусть и небольшой, но все-таки доход. А позже Елена и вовсе продала ее, получив хорошее предложение, так как решила, что все равно ничего не понимает в этих делах, а упускать такую возможность глупо. И после этого смогла оставить на время работу, чтобы вплотную заняться делами дочери.
А дел было невпроворот. Запущенная учеба, странная компания, в которую попала Варя, и проблемы со здоровьем, что начались у дочери на фоне беспорядочного образа жизни. И если с гастритом она бы еще как-то справилась, то с подростковыми «чудесами» которые вытворяла дочь, все было гораздо сложнее. По совету психолога и Марго, которая безо всяких обиняков заявила, что подруга потеряет ребенка, если не примет немедленные меры, Елена увезла дочь в другой город. Два года, которые оставались до окончания школы, они провели там так тесно рядом, что Варя потом вспоминала их и как самое хорошее, и как самое трудное свое время.
— Ты мне дышать не давала, мама! Я так злилась на тебя! А сама хотела, чтобы ты как раньше, держала меня все время за руку, когда мне плохо. Помнишь, как ты делала, когда я болела и у меня была температура? Мне казалось, что если ты меня возьмешь за руку, то сразу станет легче…
— Становилось?
— Да! Удивительно, правда?
Первая любовь у Вари случилась в семнадцать и стоила Елене немало переживаний, да и здоровья. Ни к чему серьезному те страсти, что кипели между Варей и ее одноклассником, не привели, и Елена чуть выдохнула, когда дочь заявила ей, что любовь придумали не совсем нормальные люди, а ее помешательство закончилось, и теперь она думает только об учебе и карьере.
Заявлений этих хватило ровно на год, но Варвара успела поступить в университет в родном городе, и Елена чуть отпустила ситуацию, наблюдая, как развиваются отношения между дочкой и ее новым возлюбленным. Алексей ей понравился сразу. Мальчишка был упертый, с большими амбициями, но пониманием, что легко в этой жизни ничего не дается. В отношениях не спешил, сразу объявив будущей теще, что настроен серьезно. Свадьбу сыграли, когда Варя училась на четвертом курсе, а почти сразу после защиты диплома, она порадовала Елену тем, что та скоро станет бабушкой.
Первая беременность дочери закончилась слишком быстро и нелепо. Варя поскользнулась, моя полы в ванной. Чувствовала она себя до этого момента прекрасно и игнорировала все советы матери и свекрови, которые просили беречь себя.
— Я здоровее всех здоровых! Беременность – это не болезнь! Чего я сидеть буду как клуша? Мам, ну хоть ты не нагнетай!
Елена примчалась в больницу сразу, как только зять рассказал ей о случившемся. Варя, бледная, с белыми, вытянутыми в нитку, поджатыми губами, молча отвернулась от нее, когда Лена вошла в палату. Сердце зашлось, пропустив удар, потом другой… Ни слова не говоря, Елена подошла к койке, села рядом и взяла дочь за руку. Длинные, тонкие пальцы Варвары сначала безвольно и безответно лежали в ее ладонях. А потом еле заметно дрогнули и сплелись с короткими, сильными пальцами Елены так накрепко, что обручальное кольцо, которое та так и носила не снимая, врезалось до боли, оставляя вмятины на коже.
Она так и просидела тогда почти сутки, неловко съежившись на неудобном стуле и глядя, как меняют капельницы медсестры, а на щеках дочери постепенно появляется хоть бледное, но подобие румянца.
— Мам…
— На надо, Варюша… Не береди. Все будет. И боль уйдет. Не сейчас. Не сразу, но отпустит. Спи. Я рядом и никуда не уйду. Спи. Станет легче.
И Варя уснула, а Елена тихо гладила ее непослушные кудряшки, так же как в детстве, рассыпавшиеся по подушке, и старалась не плакать. Это мало удавалось, и она то и дело наклоняла голову к плечу, вытирая слезы о свитер, потому, что руки у нее были заняты.
Вторая беременность не заставила себя ждать. Едва восстановившись, Варвара приняла решение попытаться еще раз и на свет появились чудесные мальчишки, разом изменившие жизнь всего семейства. Бабушки теперь, сменяя друг друга, помогали с внуками, а Алексей, счастливый донельзя, решил, что на нем еще больше ответственности, а, значит, нужно что-то менять. Маленький автосервис, который он открыл вместе с отцом, процветал, но этого было мало. Посоветовавшись с родителями и Еленой, Алексей решил открыть еще магазин автозапчастей и автомойку. Поначалу с трудом, но дела пошли, и Елена тихо выдохнула, когда поняла, что у дочери все хорошо, а ее помощь теперь нужна только как бабушки, так как даже за поддержкой Варя к ней приходить почти перестала. С этим легко справлялся и Алексей.
Именно тогда в ее жизни появились Дикарь и Михаил.
На собаку Варя отреагировала довольно спокойно, уточнив только, сколько понадобится времени, чтобы обработать пса и сделать нужные прививки.
— Я пока не буду к тебе детей привозить, мало ли. Лучше ты к нам приезжай, хорошо, мам?
После того, как пес поправился, Варя понаблюдала за тем, как тот позволяет ребятне вить из себя даже не веревки, а тоненькие ниточки, и успокоилась.
— Умный какой! Надо же! Понимает, что нельзя детей трогать. А терпения у него — занимать можно. Хорошая находка, мам!
А вот Михаила Варя приняла далеко не сразу.
— Мама, я не понимаю. Зачем тебе все это?
— Что, доченька?
— Отношения эти? Вы уже немолоды. Какая любовь? Зачем это все?
— Варька, ты вредная, как сто чертей! – Марго, которая присутствовала при этом разговоре, молчать не собиралась. – Мать — не твоя собственность! Хорошо ты устроилась! Нянька бесплатная все время на подхвате, домработница, когда это надо, да еще и деньгами помогает, если вдруг что случится! Квартиру помогла купить вам, машину. А ты и довольна! А то, что мамка твоя еще не старуха, а женщина в самом соку, так кого это волнует?
— Скажете тоже! – Варвара фыркнула, перехватив одного из сыновей, что пытался вскарабкаться по ноге бабушки, варившей ему кашу. – Какой сок уже в эти годы? Климакс на носу! Что, скажете, не так?
Елена угрюмо молчала, отвернувшись к плите и вполуха слушала, как Марго чихвостит ее дочь. Может быть Варя права? Зря она все это затеяла? Михаил, конечно, человек хороший, но есть ли у них будущее? Что она о нем знает? Что бывший военный? Что всю жизнь мечтал работать ветеринаром, но не сложилось, так как решил продолжить династию, которой положил начало еще его прадед? И, только позже, выйдя на пенсию, решился и осуществил свою мечту. Открыл клинику. Что всю жизнь мечтал о детях, но с первой женой так ничего и не вышло. Разошлись они по-хорошему и до сих пор общаются. Та счастлива во втором браке и родила прекрасного сына. Значит, дело было вовсе не в ней… А что может дать Михаилу Елена? Уже ровным счетом ничего… Только совместную старость рядом. С болячками, одними на двоих, с заботой и уходом. У Михаила два ранения, которые до сих пор беспокоят. А это значит, что они будут просто «доживать» вместе, пытаясь скрасить друг другу оставшееся время? Этого она хочет? А какой ценой? Конфликты с дочерью, бесконечные упреки и прочее? Зачем и кому все это надо?
Мысли, незваные и непрошенные покрывали душу серой плесенью, не давая покоя. Ушла Марго, забрала детей и уехала домой Варя, а Елена все стояла у окна на темной кухне и думала, думала… Дик подошел и прижался уже обросшим шерстью теплым боком к ее ноге, согревая и успокаивая. Она уронила руку и ухватила пса за теплое ухо:
— Что, мой хороший? Гулять пойдем? Поздно уже, но мы же с тобой не робкого десятка, да? Пойдем… Подышим и еще подумаем…
Больше часа она наматывала круги по району, пытаясь понять, что делать дальше, а потом спохватилась, что забыла дома телефон.
Десяток пропущенных вызовов с неизвестного номера удивил ее, но перезванивать Елена не стала. Поэтому о том, что Михаил в больнице, узнала не сразу, а только утром. Вела машину по заснеженному городу и ругала себя на чем свет стоит. Снова то же самое! Упустила, не почувствовала, не предугадала… Где ее женская интуиция? Или врут все? Нет ее и не было никогда?
Тревога оказалась не совсем напрасной, но и не красной. Приступ купировали еще в скорой и уже через пару дней Михаила отпустили домой под честное слово и взяв с Елены клятвенное обещание, что она не бросит «сложного» пациента.
— Почему они тебя «сложным» называют?
— Лечиться не люблю. Все время сбежать пытаюсь.
— Не делай так! – голос Елены дрогнул помимо воли. Она тут же взяла себя в руки, но Михаил уже заметил перемену.
Чуть помолчав, он сказал очень серьезно, так, что Елена вдруг поняла, вот оно, то самое! Не получится больше жить порознь, как бы она этого не боялась.
— Не стану. Я тебе обещаю! Не хочу, чтобы ты волновалась.
Расписались они очень тихо, не устраивая никаких торжеств и рассказав Варе обо всем спустя месяц после того, как все было уже сделано.
— Как ты могла? – Варвара обиженно поджала губы, но Елена только тронула ее за руку.
— Не сердись. Я подумала, что так будет лучше.
— Тебе жить, мама. Я не понимаю, зачем тебе эти хлопоты, но если ты так решила…
— Да, я так решила. И рада, что ты меня понимаешь.
Понимать Варя ничего не хотела. Ей было плохо. Она не могла смириться с тем, что мама, ее мама, решила в таком возрасте что-то менять в своей жизни. Казалось бы – живи и радуйся! Дочь есть, внуки есть, какой-никакой достаток тоже есть. Что еще надо? Чего желать женщине после сорока? Покоя и достойной старости. Это же ясно!
О том, что она беременна, Елена узнала слишком поздно. Поначалу списала все на сбой в организме. Все-таки возраст уже. Не девочка. Может быть и пора? Хотя ничего такого за собой раньше она не замечала. Перепугавшись поначалу, она собралась-таки с мыслями и решила не прятать голову в песок, а проконсультироваться с врачом. То, что Елена услышала от него, повергло ее в такой шок, что разум отключился на какое-то время, словно скрыв от нее весь окружающий мир, с холодной кушеткой, на которой она сидела, натянув один носок, и с вопросом, который снова и снова задавал ей уставший врач:
— Направление выписывать?
Елена, словно очнувшись, глянула на него такими глазами, что доктор молча кивнул и подвинул к себе другой бланк.
— Ясно. Анализы сдадите, потом ко мне. Будем думать, что дальше. Если вы так решили – я помогу. У меня были пациентки и постарше вас, и куда как менее здоровые.
Чтобы рассказать обо всем Михаилу, Елене понадобилось еще два дня. Она никак не могла придумать, как, какими словами, сообщить ему эту новость. В итоге разнервничалась до такой степени, что перестала спать. Сидела на кухне, пила одну чашку чая за другой, чесала за ушами Дика и думала, думала… Пока Михаил, который уже начал понимать, что случилось что-то из ряда вон, не пришел на рассвете к ней, не поднял со стула, не обнял и не заглянул в глаза, прося:
— Расскажи уже мне все! Мы справимся. Что бы ни случилось, я буду рядом.
Услышав новость, он застыл, не находя слов, забыв, что нужно сделать вдох и глядя на Елену так, что та даже поежилась.
— Это плохо, Миша? Ты не рад?
Дик испуганно шарахнулся, когда Михаил вдруг поднял руки, а потом бросил их вниз, ударив себя по коленям и то ли заплакал, то ли засмеялся:
— Леночка, ты с ума сошла?! Я… счастлив я! Никогда еще в своей жизни я не был так счастлив!
Они просидели до самого утра не смолкая ни на минуту и пытаясь объяснить друг другу то, что чувствовали в этот момент. Ни у него, ни у нее это так и не получилось. Радость и волнение были настолько сильными, что терялось всякое ощущение хоть какой-то стабильности. Единственное, с чем могла сейчас сравнить эти ощущения Елена, так это с детской каруселью, на которой она когда-то каталась в детстве. Та кружилась не просто так, а поднималась под крутым углом все выше и выше, заставляя замирать от восторга и страха.
В жизни Елены начался совершенно невероятный период. Она прекрасно помнила, как носила Варю. Тогда не было никакого особого внимания со стороны мужа или родственников. Она была молодой, полной сил и все вокруг считали, что ничего особенного в ее состоянии нет. А сейчас… Все было иначе. Ожидание и радовало, и пугало ее. Размолвка с дочерью огорчила, конечно, но почему-то стала для Елены отправной точкой к переменам. Она впервые поняла, насколько всегда была погружена в проблемы кого угодно, но только не свои. Муж, потом дочь, а про себя подумать ей было совершенно некогда. И сейчас она странным образом повернулась взглядом не вовне, а внутрь себя. Кто она, что она, зачем живет, что может дать этому чуду, которое уже начинает тихо-тихо давать о себе знать? Почувствовав первый толчок малыша, Елена замерла, не веря в это давно забытое ощущение. Разве она старуха? Разве не имеет право снова испытать все это? Кто придумал эти ограничения? Вот сейчас ты еще женщина, а тут уже пожалуйте в тираж… Кто определяет эти сроки? И кто дал тем, кто так считает, на это право? Хватит! Надоело! Ее жизнь еще вся впереди, и никто уже не сможет переубедить ее в ином. И пусть над нею будут посмеиваться! Пусть скажут, что она сошла с ума. Плевать! У нее будет ребенок! Здоровый, между прочим, ребенок, как не старались убедить ее в обратном все, кому не лень, прямо говоря, что она не просто «старородящая», а совершенно уже древняя для подобных затей.
Только верная Марго, которая на несколько дней прилетела из Петербурга, где обосновалась, со своим, ставшим вдруг невероятно популярным, Федором, восторженно сплясала непонятный танец, а потом крепко обняла Лену и заголосила:
— Никого не слушай! Поняла меня! Это счастье, Ленка! Такое счастье, которое дается раз в тыщу лет и то не всякому, кто его заслужил! Ты – заслужила! Вот и пользуйся! И Мишке своему это счастье подари! И никого не слушай! Даже Варьку свою! Взяла моду с матерью местами меняться! А ты тоже хороша! Почему позволяешь ей такие выходки? Она тебе дочь или где?
— Или кто…
— Нет, моя дорогая! Или где! Потому, что если дочь, то должна быть рядом! И поддержать тебя, как ты ее всегда поддерживала. А если она решила, что самая умная или знает, как жить, лучше матери, то и пусть пойдет погуляет. Воздухом подышит! Может охолонет слегка и в разум придет.
— Марго, но ведь она в чем-то права…
— В чем? В том, что мать в старухи записала? В том, что решила, что ты на счастье права не имеешь? В чем, права-то?
— Хотя бы в том, что если вдруг со мной что…
— А вот это ты сразу прекращай! Не гневи Бога, Лена! – Марго вдруг оставила свой ворчливый тон и заговорила серьезно. – Все хорошо будет! Даже не думай! А если что случится, да Мишка не сдюжит… Не волнуйся! Ты меня знаешь. Я тебя помоложе, да и посильнее всегда была. Справимся. Поднимем твою ляльку!
— А как же Федя? А дети твои?
— А что Федя? Я его и не вижу почти. Замуровался в своей мастерской и творит круглыми сутками. Хоть пить перестал и то хлеб. Я ему не особо-то уже и нужна. А дети мои взрослые почти. Надо будет, так и помогут. Ты ж знаешь, я их так, как ты Варвару, никогда не баловала. Не обижайся, но так и есть. Ты ее жалела, я понимаю, только что-то она тебя жалеть не хочет. Почему так?
— Не знаю…
Марго осталась рядом с Еленой до самых родов. Именно она позвонила Алексею и сообщив ему новости, попросила как-то осторожно сказать жене, что Елену выписывают через несколько дней. И ответив через несколько минут на входящий звонок от Варвары, устроила ей такой разнос, что сама себе поразилась. Ведь не была никогда злой, всегда стараясь найти в людях хоть что-то хорошее, какое-то оправдание их поступкам, а тут не сдержалась и сорвалась. Накричавшись так, что распугала всех голубей и котов в округе, Марго вдруг сообразила, что Варвара молчит и не пытается отвечать ей, но и трубку не бросает.
— Что притихла? Сказать нечего?
— Есть… Спасибо… Все верно вы говорите, а я эгоистка… Как думаете, мама меня простит?
Марго, которая была даже не атеисткой, а непонятно кем, веря в приметы и всякую ерунду, вроде пришельцев, вдруг перекрестилась от души, размашисто и уверенно, а потом сказала:
— Куда денется! Она мать тебе или тетка чужая? Выписка послезавтра в полдень. И, Варь… Ты пошурши там. Вещички какие-то от мальчишек остались же?
— Я уже все приготовила. Леша привезет вечером.
Маленький сверток в пышных кружевах, который Елена осторожно вручила Михаилу, смотрелся в его могучих руках таким крошечным, что мужчина почти потерял дыхание от волнения.
— Такой маленький…
— Подрастет, Миша, подожди немного…
Фотограф суетился вокруг, пытаясь поймать нужный ракурс, а они никого не видели вокруг, смотря только друг на друга.
— Справимся?
— Конечно. Мы же вместе.
Елена вышла на крыльцо перинатального центра, где рожала, зажмурилась от яркого солнца и чуть пошатнулась от легкого головокружения.
— Мама! Мам! Тебе плохо?
Крепкая тонкая рука подхватила ее, и Елена открыла глаза.
— Хорошо! Вот теперь точно все со мной хорошо!
— Прости меня, мам…
— Проехали! Так ты говорила мне раньше? Помнишь? Забыли. Ты здесь, а это главное. Будешь знакомиться с братом?
— Буду! – Варвара виновато глянула на Михаила и приняла на руки маленький сверток. Крошечное личико со светлыми бровками и носом-пуговкой так похоже было лица ее собственных сыновей, что Варвара удивленно ахнула. – Привет! Я твоя сестра… А еще, у тебя есть два племянника. А ты будешь им дядькой! Представляешь? Такой маленький, а уже дядя! Расти большой, а они тебя всему научат. И как на Дике верхом ездить, и как в футбол играть, и как сделать так, чтобы ремонт в квартире родители делали чаще, чем раз в два года. У тебя столько интересного впереди, ты даже не представляешь!
