-Игорь, ну подожди, ну куда ты уходишь?! Разве она настолько достойна того, чтобы ты оставил свою родную мать и ушёл к ней?! Что ты делаешь, ты же себя губишь и меня губишь?!
-Хватит, мама! — молодой человек беспорядочно кидал в спортивную сумку футболки, рубашки и штаны — я уже всё решил. Мы с Алиной и детьми будем жить вместе!
-Я тебя не пущу! Ты слышишь? На порог лягу — попробуй, переступи через родную мать! — женщина подошла к сыну, погладила по небритой щеке — Игорёк, у тебя ведь такие перспективы, такое будущее! Что ты сейчас делаешь? Ты его топчешь, это будущее, и всё из-за этой девки!
-Не смей говорить о ней в таком тоне! Я люблю эту девушку и не ты, никто другой не помешает мне быть с ней! Слышишь, никто! И Алина совсем не помешает моему будущему и перспективам!
-Игорь, тебе всего девятнадцать! Этой твоей Алине двадцать два! У неё двое детей уже, Игорёк! От разных мужчин! От разных, слышишь!
-Ну и что?! Все ошибаются в жизни! Все, мама! Не все живут праведно, как ты! Я не просил тебя посвящать мне всю свою жизнь, я был совсем не против, чтобы у тебя появился мужчина, но ты упорно не хотела этого и твердила, что это ради меня. А что ради меня, мама? А ради себя когда ты будешь жить?
-Игорёк, вокруг столько замечательных девушек! С образованием, целеустремлённых, уже с карьерой! Которые мечтают о нормальной семье с общими детьми! А эта твоя Алина? Чем она занималась всю молодость, если к двадцати двум годам умудрилась заиметь двух детей от двух разных мужчин, чем?! Где твои глаза, сынок, где твои мозги?!
-Ты ещё не поняла, мама?! — молодой человек застыл, глядя на неё. В карих глазах плескалась горечь непонимания — ты не поняла? Я не мыслю жизни без этого человека! Алина вернётся в университет и будет доучиваться, как только подрастут дети!
-Но сынок, там даже с семьёй не всё в порядке! Её родители пьют, ты же сам рассказывал! Зачем тебе это? Это плохая наследственность плюс пример неадекватного образа жизни. И она в этом жила, сынок, брала пример со своих родителей.
-Тогда тем более я ей нужен, мама — посмотрел на неё отсутствующим, холодным взглядом -ты когда-нибудь всё поймёшь, но поздно будет что-то менять…
Застегнул сумку, взял её и вышел, прикрыв за собой входную дверь. Она надеялась сначала, вот пройдёт несколько дней, неделя, и он опомнится и вернётся, её сынок. Иначе и быть не может! Семья — в таком молодом возрасте, ещё и с двумя детьми! Да, она вырастила его настоящим мужчиной, но он ещё студент, он просто не потянет свою неработающую кралю и двух её детей. Она ждала и надеялась, вот хлопнет дверь и он придёт к ней, поникший, с повинной головой, и будет говорить о том, как она была права насчёт Алины.
Но неделя шла за неделей, а он всё не появлялся. Выбрала время в будний день, пошла к нему — знала, где они снимают квартиру. Дверь открыла худенькая девчушка. Хвостик на затылке, домашний халатик, пушистые тапки. Ручки-стручки, ноги, как у цапельки и глаза — печальные, большие. На дне этих глаз плещется материнское тепло, в руках — крошка в ползуночках, к ноге жмётся маленькое, кареглазое существо с доверчивым взглядом.
-Вы — мама Игоря — не спросила, а как-то утвердила девчушка — проходите, проходите пожалуйста.
Она засуетилась, пропуская женщину. Прошла в кухню, отметила про себя идеальную чистоту старенькой мебели. Видно было — девчушка долго старалась, вымывая углы в этом жилище. Солнышко сквозь тонкие занавески освещало кухню, бросая радостные блики в окно и на лицо молодой мамы. Налила чаю, поставила блюдо с зефиром, блинами, конфетами. «Когда только стряпать успевает? — с какой-то досадой подумала мать — двое детей на руках, Игорь то на работе, то на учёбе». Встала, подошла к ней совсем близко. «Господи, какие двадцать два — подумала про себя — совсем ещё ребёнок».
-Тебе чего от моего сына надо? -спросила как можно жёстче — зачем ты с ним? Он перспективный мальчик, умный, целеустремлённый… Был… Пока не встретил тебя. А сейчас у него что? Пелёнки — распашонки, учёба, да ещё и работа? Ты его выбросишь, когда он выдохнется. И найдёшь другого — кивнула на детей — ты ведь быстрая на это.
Победно улыбнулась, увидев слезинки в карих глазах.
-Вы….неправы — ответила ей с надрывом женщина — я..жить не могу без вашего Игоря. Всё сделаю, чтобы он был счастлив. И ведь я не просто так дома — детям пособие платят, да и я чуть-чуть подрабатываю, пусть два часа в день — но всё же деньги, Игорю стараюсь помочь. Я люблю его, очень сильно.
-Любишь, любишь — с усмешкой произнесла она — как же такого не любить? Умный, учится, работает, тебя вот взял — с двумя детьми. Потому что кому ты ещё с ними нужна, кроме него, влюблённого дурака? А теперь сама подумай — ты же мать. Хотела бы для своих детей такого? Вот и я — нет. Оставь его, не то…
Не закончила, резко хлопнула дверью, отчего малышка, жавшаяся к материнским ногам, испуганно заревела. Заревел и заснувший было на материнских руках малыш.
Вечером позвонил сам. Не кричал, не скандалил, просто холодно и жёстко потребовал больше не вмешиваться в его жизнь. Пригрозил — будет делать по своему, они с Алиной и детьми соберутся и уедут в другой город, им терять нечего. Тогда она вообще его не увидит и не услышит. Прорыдала всю ночь. Утром решила про себя — будь, что будет. Больше не звонила, не ходила, не требовала. Он звонил — редко, спрашивал о делах, рассказывал о своих. Учёбу не пропускал — это она точно знала, ещё на первом курсе подружилась с его куратором — маленькой женщиной с тяжёлым характером, которая тоже воспитала дочь одна. Куратор ставила сыну большие перспективы — красный диплом, приглашение на работу в лучший ресторан города, переезд в более крупный мегаполис. Теперь это всё было под вопросом и она, мать, от этого страдала. Ведь как и все, мечтала лучшей участи для сына. Но только не такого. «Никогда не прощу — думала она об Алине — сломала жизнь моему сыну. И что в итоге — в девятнадцать лет семья, как цепи на ногах теперь будет таскать за собой, будут они тормозить его развитие. Горшки, пелёнки, быт семейный, вечная нехватка денег. Сама через всё это прошла. Господи, за что ему эта участь?». И сама того не желая и боясь, лелеяла в себе страшное чувство — хоть бы…хоть бы случилось что-то с этой девкой и её детьми… Когда помирилась с сыном, делая вид, что смирилась, пыталась тонко, изнутри, подтачивать в нём чувство любви к этой женщине — статейки из журналов подсовывала, с девушками (дочерьми своих подруг) знакомить пыталась. Разгадал её план, посмотрев в глаза, произнёс: «Мам, даже не пытайся. Я Алину не брошу. Я её люблю. По слогам повторить, чтобы дошло?». Ах, какие это были девушки! Не чета этой худющей цапле, которая захомутала его сына.
Как-то увидела их в парке, зимой. Гуляли с детьми. Оба в зимних костюмах — он в тёмно-синем (когда и купил, раньше она всю его одежду наперечёт знала, а сейчас?), она в белом. На девчушке комбинезон серебристый, на малыше тоже — коричневый. Они смеялись, так задорно и весело. Малыш в коляске, она даже с большого расстояния увидела его огромные, распахнутые глаза. Подумала про себя: «Весь в мать». Хохотали на весь парк — в снежки играли, потом снеговика строили, то и дело её сыночек целовал эту Алину. Весело им вчетвером, а она, получается, лишняя. Пришла домой, почуяла, с сердцем неладно. Ему звонить не стала — вызвала скорую. Не помнила, как открыла дверь врачам. Очнулась только в больнице. Повернула голову — за окном тьма тьмущая. На стуле спит Игорь. Утром прибежала Алина, принесла бульон куриный, осведомилась о здоровье, стала осторожно кормить с ложки, вытирая губы женщина салфеткой. Долго сын выговаривал ей, что не позвонила ему. Она всё молчала. От сиделки отказалась сама Алина — сказала, что ухаживать она будет. Игорь её подменял. Так и разрывались — кто дома, с детьми, кто на работе -учёбе, кто около её кровати. Хорошо, старшая сестра у Алины была — помогла тогда немного с детьми.
Но даже после того, как они своими силами на ноги её поставили — она своего отношения не изменила к Алине. Всё мечтала о том, что вот-вот сын оставит её. Или допустит она, Алина, какой-то промах и Игорёчек уйдёт от неё.
Через пять лет, когда молодые обзавелись собственным жильём (Игорь зарабатывал настолько неплохо, что они смогли-таки накопить на довольно большой взнос по ипотеке), она была приглашена на свадьбу. Свадьбу тоже молодые сами сделали, ни к кому на поклон не ходили, денег не просили. На свадьбе в основном молодёжь гуляла. Она пришла поздравить — в чёрном наряде. Думала, Алина взорвётся, накричит, или заплачет. Но та, как всегда, кроткая и милая, обняла её, как родную: «Вы очень хорошо выглядите. И платье милое. Спасибо, что пришли.» Когда узнала, что они венчаются в этот же день, опять в сердце что-то словно зашевелилось. Так и не смогла она свою невестку полюбить. Всё казалось — не пара она её сыночку. На свадьбе услышала разговор сестры Алины и её подруги: «И чего этой старой сте.рве не хватает? Вырядилась в чёрное и явилась. А Алинка молодец — не пошла на провокацию. Как можно не видеть, что любят они друг друга? Алина ведь — всё для него делает, и он для неё. Я более счастливой пары и не видела. Дай им бог всего в этой жизни».
Опять после услышанного ночь не спала. Нет, не примет она невестку, что тут не говори. Не такой она видела жену своего Игорёчка. Не раз за последние годы надеялась, что сын бросит её, а он вот — женился. Может, всё-таки не поздно ещё? Может, и не продержится долго их брак, уже теперь законный. Долго ругала сына — роспись в ЗАГСе, одно дело, а перед Богом венчаться — совершенно другое. Он лишь молчал и улыбался.
Бе.да пришла тогда, когда её и не ждали. Она уже смирилась практически с тем, что было — видела, как счастлив её Игорёчек. А большего ей было и не надо. Не главное ли для матерей счастье их детей?! Бежала тогда к больнице, боясь не успеть — прогнозы были печальные. Прошла в палату. Она лежала на постели — маленькая, хрупкая, волосы по плечам, глаза ещё более большие выделялись на лице двумя яркими фонариками, худые руки на одеяле были такими же белыми и почти сливались с поверхностью ткани. Улыбнулась, увидев. Мать опустилась рядом с ней. Хватило сил только на то, чтобы сказать: «Прости». Вспомнила слова сына, сказанные для неё несколько лет назад: «…ты когда-нибудь всё поймёшь, но поздно будет что-то менять…» Алина ободряюще улыбнулась, обняла её: «Вы только Игоря не бросайте. И не вините за нашу любовь.»
Потом был белый снег. Зелёные еловые лапы по дороге от дома к машине смотрелись на нём особенно ярко. Холодный, белый, равнодушный снег… Природа застыла в своей вечности, словно остановились часы и всё живое вокруг казалось уснувшим и мёртвым. Мёртвыми казались и охапки красных роз на белом маленьком холмике. И слова, в наступившей скорбной тишине, брошенные девочкой вслед за гро.бом, опускаемым в могилу: «Папа, а мы теперь в Тёмычем в детдом поедем?». Она не помнила, как вернулась домой. Налила себе пузатый бокал кон.ьяка, выпила, задохнулась. Захлёбываясь слезами, уткнулась носом в расшитое полотенце, подаренное когда-то Алиной: «Прости меня, девочка!».
Утром приехала на кладб.ище. Сын стоял на коленях перед холмиком. Без шапки, в окоченевших руках охапка цветов в чёрной ленте. Снег засыпал голову сверху, а он и не чуял ничего. В глазах — пустота, чёрная бездна, которая так напугала её. Положила цветы на могилу, решительно подошла к сыну, стряхнула снег с волос, заставила подняться.
-Мам,зачем теперь жить. — голос ледянной, ни капли жизни.
-Потому что у тебя дети, Игорь.
