Вадик открыл глаза. Спросонья он не мог понять, почему он в вагоне, куда он едет. Взгляд его скользнул по людям за окном: лица провожающих были грустны, кто-то плакал. Тут среди всех Вадик увидел знакомое лицо: женское, ещё не старое, но осунувшееся, с раньше времени прорезавшимися глубокими морщинами, от усталости и переживаний, с тёмными кругами от слёз и бессонных ночей под глазами.
— Возвращайся. Я буду ждать. Буду ждать, сколько будет нужно. Только возвращайся. – Как заклинание шептала женщина.
— Кто это? – Спросил сосед напротив, седой старик.
— Мать. – Растеряно ответил Вадим, всё ещё не понимая, что происходит.
— Тогда понятно, почему верит, что вернёшься. А может, и не верит, но всё равно будет ждать. А меня дочь провожает. Эта грустить не станет, так, всплакнёт для вида. Квартира моя, считай уже у них, будет, где внучку с женой поселиться. – Дед хмыкнул и достал пачку сигарет. – Куришь? – Протянул Вадиму.
— Да кто ещё кроме матери так переживать будет. Меня муж провожает, да он же через год-два снова женится. И правильно, нечего грустить. А матери – это другое, только они всегда и любым будут тебя любить. – Грустно вздохнув, сказала женщина, сидящая рядом с Вадиком. – А я, пожалуй, не откажусь. – Она подцепила сигарету из предложенной дедом пачки. – Никогда не курила, попробую. – Она озорно хихикнула.
Вагон дрогнул, тронулся. Вадик вскочил и прижался к стеклу.
— Сынок, не умирай. – Крикнула мать.
«Не умирай?» — Фраза словно током ударила Вадика, он вздрогнул и открыл глаза. Мама сидела рядом с ним, в больничной палате.
9 лет назад.
— Ты хоть понимаешь, что такими темпами с тобой будет дальше?! Куда ты пойдёшь без образования? Чем будешь заниматься в жизни? Как будешь жить? – Вера Ивановна сверлила взглядом сына. Она уже со счёта сбилась, сколько раз за годы учёбы сына её вызывали в школу.
— Да уж получше, чем сейчас, с тобой. – Огрызнулся в ответ Вадик. – Вот есть у тебя образование, и что? Кроме образования ничего и нет. Ни денег, ни машины, ни квартиры нормальной, да даже мужа. Что ж отец тебя бросил, такую образованную? – Вера Ивановна опешила от такой циничности:
— Как ты смеешь так разговаривать со мной? – Голос её дрогнул.
— Всё, отвоспиталась. В школу я больше не вернусь. Я к отцу уезжаю. – Вадик, не глядя на мать, собирал вещи.
— И, правда, уезжай. – Устало сдалась Вера Ивановна.
Дверь за сыном закрылась. Вера Ивановна подошла к окну. Вадик ни разу не оглянулся, скрылся за поворотом, а она ещё долго стояла и смотрела на пустую тропинку. Что же она упустила, что сделала не так, раз её сын из лакового, словно котёнок малыша вырос таким жестоким подростком?
Вадику было три, когда Вера Ивановна не выдержала очередной пьяной бузы мужа и уехала к матери в соседний город. Мать встретила с сочувствием и пониманием, хотя никогда не одобряла выбор дочери:
— В тесноте, да не в обиде. – Намекая на свою однокомнатную квартиру, в которой предстояло жить всем вместе. – Иди сюда, воробышек. – Бабушка сочувственно потрепала внука по голове.
С образованием Вера Ивановна и сама промахнулась, как она сейчас понимала: заворожённая ещё первой школьной поездкой в Питер, она училась на искусствоведа. Потом встретила обаятельного и харизматичного весельчака Сашку, будущего отца Вадима.
— Успеем мы ещё обе столицы покорить, не переживай, Верунчик. Но сперва кое-какие дела на малой родине доделать нужно. – Уверял Сашка, увозя возлюбленную обратно на периферию – в свой небольшой город, за триста километров от её родного городка. Потом Вера забеременела, стало не до переезда. А Саша, оказался не готов, ни к семье, ни к ребёнку. Ему нравилось вести весёлую, разгульную жизнь. А ещё пить. Ссоры на этой почве становились всё чаще, а Александр всё жёстче, по отношению к жене. Когда Вера решила уехать, останавливать он не стал.
Вера устроилась библиотекарем в школу, по вечерам подрабатывала в городском архиве, пока за Вадиком приглядывала бабушка, плюс копеечные алименты, да помощь матери, на жизнь без излишеств хватало, зато было спокойно. Но через год, скоропостижно умерла мама Веры. Присматривать за Вадиком вечерами стало некому, пришлось отказаться от подработки.
«Придётся поэкономить, ну ничего, скоро Вадик подрастёт, станет самостоятельнее…» — рассчитывала Вера. Не небольшую зарплату экономить было сложно, а сын подрастал, расходы увеличивались. Вера снова вышла подрабатывать, когда Вадик перешёл во второй класс.
Поначалу всё шло хорошо, Вадик проявлял усердие к учёбе и к спорту, сам записался в дворовый футбольный клуб. Его хвалили и учителя и тренер. Вера и не заметила, как всё изменилось, как изменился сын, ведь дома он был всё тем же хорошим мальчиком. Первый раз Веру Ивановну вызвали к директору, когда Вадику было двенадцать – курение в школьном туалете. Краснеющая Вера Ивановна обещала, что такого больше не повториться, а дома провела с сыном профилактическую беседу. Курение не повторилось, случился инцидент похуже: Вадик оказался замешанным в историю с вымогательством карманных денег старшими и более сильными подростками у младших и более слабых.
Чтобы не потерять место, Вере Ивановне пришлось перевести Вадика в соседнюю школу.
— Ты понимаешь, что так нельзя, что это, почти, то же самое, что воровать? – Пыталась повлиять она дома на сына. Вадик, насупившись, молчал. Теперь уже Вера Ивановна пыталась получить от сына обещание, что такого больше не повториться.
— Обещаю. – Буркнул Вадик, не глядя в глаза матери. А через два месяца её вызвали на беседу в ПДН – Вадик с друзьями пытались стащить какие-то вещи в магазине.
— Это была неудачная шутка. Просто на слабо друг друга проверяли. – Хлопая наивными голубыми глазами, оправдывался один из друзей.
Поверили, отчитали, прочитали лекцию о том, куда могут завести такие поступки и, на первый раз, отпустили на дальнейшее воспитание родителям.
Дома Вера Ивановна не сдержала слёз:
— За что же ты так со мной? Подводишь, а ведь обещал. Я ведь стараюсь для тебя, для нашей семьи, а потом что, вот так краснеть стоять?
— Стараешься? Да ты видела, какие кроссовки сейчас носят? А с какими телефонами ходят? А у меня что есть? Не хочу я так жить! – Кричал в ответ Вадик, которому было тогда 14 лет.
— Да, сынок, в этом, может, я и виновата перед тобой, что не могу купить тебе каких-то вещей, ну уж ты прости меня. Учись хорошо. Выучишься, работать будешь, сам купишь себе. Но воровство-то ни к чему хорошему не приведёт.
Вадик только фыркнул в ответ. А через несколько месяцев украл оставленный кем-то из школьников телефон из раздевалки. Вере Ивановне пришлось умолять директора новой школы, чтоб происшествию не дали огласки. Так Вадик попал в новую школу. К тому моменту учился он уже давно через пень-колоду, часто прогуливал, в восьмом классе и вовсе остался на второй год. Все просьбы, разговоры и слёзы Веры Ивановны ни к чему не приводили. Домой он приходил под ночь, несколько раз от него пахло не только сигаретами, но и спиртным.
— Сынок, одумайся, закончишь, как отец. – Умоляла Вера Ивановна.
— У отца-то, как раз всё хорошо. – Усмехнулся в ответ Вадик. О существовании отца он не только знал, отец несколько раз навещал сына, иногда звонил. Всегда весёлый, хорошо одетый, привозил, какие-нибудь мелочи в подарок. От него тоже всегда пахло спиртным, но Вадику это было не важно, сын, как заворожённый слушал истории о жизни отца. Но когда Вадик просился переехать к нему, или просил купить ему что-то из вещей, получал неизменный ответ:
— Сын, понимаешь, сейчас не то момент, пойми, я малость на мели. Но вот в следующий раз, обязательно.
Вот так, не дождавшись следующего раза, Вадик решил всё-таки ехать к отцу. Долго ждать возвращения сына Вере ждать не пришлось, уже на следующий день Александр позвонил бывшей жене.
— Вер, мы так не договаривались. Ну куда мне мальца? Ты ведь знаешь, у меня это… дела, мне некогда. – Оправдывался он.
— Само собой. – Вздохнула Вера Ивановна и отправилась на автовокзал, забирать сына домой, побоялась, что сам не доедет, стыдно будет на глаза показываться. Домой вернулись молча.
Девять классов Вадик кое-как всё-таки окончил, но дальше учиться никуда не пошёл.
— Сынок, ну тебе ведь ещё шестнадцать, даже на работу не возьмут. – Вера Ивановна пыталась уговорить сына на ПТУ.
— Я и не собираюсь. – Прозвучало в ответ.
— Что же ты собираешься делать? – Недоумевала Вера Ивановна.
— Жить. – Отрезал Вадик.
Денег у матери он больше не просил, но Вера Ивановна замечала, что у сына появляются новые вещи, хорошие, дорогие вещи.
— Сынок, откуда всё это? – Спрашивала Вера Ивановна, боясь услышать ответ.
— Заработал. – Отвечал Вадик. Но вопросы, где и каким образом игнорировал.
Вера Ивановна часто видела, как Вадик общается во дворе с молодыми людьми, которые были гораздо старше. Многие из них приезжали на машинах. Все были модно одеты. Были в компании и девушки, броские, шумные. Одна из них была, видимо, подругой Вадика, потому что они часто сидели в обнимку. Вера Ивановна пыталась расспросить сына о компании. Но Вадик отмахивался:
— Друзья мои хорошие, а с Лидкой любовь у нас.
Вере Ивановне оставалось только теряться в догадках и переживать. А сколько бессонных ночей она провела, ведь Вадик часто приходил под утро или не приходил вовсе.
— Ты хоть бы на звонки отвечал. – Упрекала Вера Ивановна, пытаясь обнять сына за плечи.
— Да что ты мне названиваешь? Не маленький! – Скидывал он руки матери.
После одной из таких ночей Вере Ивановне позвонили из местного отделения. Вадик подрался на дискотеке, как потом выяснилось как раз из-за Лиды.
— Тяжкие телесные, до 8 лет схлопотать можно. – Пояснил Вере Ивановне следователь. Вадику тогда было девятнадцать. Вера Ивановна потратила на адвоката все деньги, влезла в долги. Ни одного свидетеля из «хороших друзей» сына в его защиту не нашлось. Вадик получил четыре года. Как-то, через несколько месяцев Вера Ивановна шла домой и увидела ту самую Лиду в обнимку уже с другим молодым человеком.
— Лида. – Окликнула она негромко. Девушка непонимающе посмотрела на неё. – Я мама Вадика. – Пояснила Вера Ивановна.
— Ааа. – Протянула Лида. – Ну так передайте ему, что ждать я его не буду. Туда ему и дорога, всё равно бы его посадили.
— Почему ты так говоришь? – Вздрогнула Вера Ивановна.
— Так он же наркоту толкал. Деньги, конечно, хорошие поднять можно, так это до поры до времени. – Пожала плечами Лида и пошла дальше.
Теперь Вера Ивановна поняла, откуда у сына были деньги.
— Видишь теперь, какие это друзья? Какая любовь? Мигом все разбежались. Ты, сынок, за голову берись. Выйдешь, к старому не возвращайся, наверстаешь, учиться пойдёшь. Я деньгами помогу, ну а там, на работу устроишься. Девушку хорошую встретишь. – Говорила Вера Ивановна, приезжая к сыну на редкие свидания, надеясь, что хоть сейчас он её услышит.
Вадик понуро молчал. За всё время, пока он сидел, никто из бывших друзей о нём не вспомнил, зато, когда вышел, ему были весьма рады. Надежды Веры Ивановны опять не оправдались. Сын всё так же где-то пропадал, иногда и по несколько дней. Вера Ивановна вздрагивала от каждого звонка, боясь очередных дурных вестей. Так и получилось, в этот раз звонили из больницы – сильная передозировка, Вадик впал в кому…
Вадик открыл глаза. Мама сидела рядом с ним в больничной палате. Уже потом он узнал, что в коме он был три дня, и все это время она была рядом столько, сколько позволяли врачи.
— Живой, живой… — Всё повторяла, не сдерживая слёз, Вера Ивановна, гладя сына по руке.
Вадик ещё не мог говорить, ещё не мог пошевелить рукой. «А матери – это другое, только они всегда и любым будут тебя любить» — звучало в его голове. Замелькали, вдруг, картинки, как мама вот так же сидела у его кровати, когда ему было семь, и он сильно болел ангиной. Пять – разбитая в кровь коленка и мама, заботливо дующая на промытую рану, перед тем, как забинтовать. Восемь – отец обещал, но вновь не приехал и мама, треплет его по голове и предлагает пойти в цирк. Десять – мама говорит с кем-то по телефону: «Ничего, зимние сапоги подождут, прохожу ещё в старых. Вадьке зато такой модный пуховик достала». Четырнадцать – мама плачет, а он уходит во двор, там весело, там ждут друзья, наплевать на эту школу и оценки. Шестнадцать – отец явно не рад его видеть, в квартире отца грязь, застоявшийся запах табака и спиртного, уже к вечеру приезжает мама. Мама не напоминает о вчерашней ссоре, а покупает на автовокзале горячий чай и чебуреки. Восемнадцать – мама плачет, а он уходит во двор, ведь там ждут друзья и Лидка. Ради Лидки он и связался с запрещёнкой, хотел понравиться. Двадцать – единственная передачка пришла от мамы, чай, сигареты, конфеты…
— Прости меня, мама. – Чуть слышно шепчет Вадик.
3 года спустя.
Вадик волнуется: его первое выступление перед группой. После успешной реабилитации ему предложили работать в центре, где он её проходил. Ему предстоит ещё много учиться, пока он больше на подхвате, но сегодня его попросили рассказать вновь прибывшим о результатах прохождения реабилитации на своём примере. Мамы не будет в зале, но он всё равно начнёт выступление со слов благодарности ей. А вечером дома расскажет ей, как всё прошло, он уже представляет, как она будет улыбаться и качать головой. Теперь он рассказывает ей почти всё. Вот только про Олю ещё не рассказал, но он уверен, что Оля маме понравится. Оля совсем не такая, как Лида, они познакомились на одном мероприятии в группе волонтёров и, кажется, это любовь.
Светлана Гесс
