— О! Ты дома уже, чего сидишь в темноте?
Зоя щёлкнула выключателем и, уперев руки в бока, заняла собой весь коридор.
Муж сидел на маленькой табуретке у двери, сидел одетый, запрокинув голову назад.
— Ты там живой хоть? — спросила Зоя, тронув его за рукав. — Фу-у-у.
Муж начал мычать, выдавая что-то нечленораздельное.
— По-нят-но, заправил полный бак, как я посмотрю! Ни одна пятница не обходится у нас без возлияния. Коля, что происходит?
Но Коля не слышал жену, в своём прекрасном мире ему было тоже прекрасно.
Жена скинула с благоверного шапку, сняла сапоги, стоя перед ним на коленях, поскольку лишний вес не давал это сделать наклонившись. Суставы заныли. Встала и подняла мужа на ноги. Тот больше походил на желе и совсем не держался вертикально.
И вдруг он как будто протрезвел.
— Я, наверное, уйду от тебя, Зойка! — выпалил он.
— О, Боже. Семь лет одно и то же. Надоел, — и Зоя разжала руки.
Муж поджал ноги и рухнул на коврик.
— Ну и иди! — плюнула в него Зоя.
— Пить не даёшь! — донеслось откуда-то снизу.
— Это я не даю? Ты всего четыре дня не пьёшь. Зато всё имеешь: и дом, и кровать, и еду и одежду чистую. Каждый день. Это не ты, Коля, от меня уйдёшь, это я тебя брошу!
Зоя махнула рукой и ушла на кухню.
Сладковатый запах борща приятно щекотал что-то в носу Николая. От неудобной позы ныла рука и нога.
Николай попытался встать — не смог, пополз к ванной комнате, подтягивая за собой левую ногу и руку.
Напевающая Зоя, услышала возню в коридоре и выглянула. Картина страшная.
— Коленька, Коленька, не двигайся, — Зоя с лёгкостью бабочки очутилась около мужа и перевернула его на спину. — Лежи, скорую вызову. Так!
— Зачем скорая?
— Так левая рука и нога…
— Затекли просто.
— Точно?
Зоя открыла дверь ванную комнату и помогла мужу зайти. Минут через сорок на кухню вошёл уже совсем другой человек.
— Борща? — Чуть приподнимая бровь, спросила Зоя.
— Угу.
— Рассол или пивка?
— Рассол, — тихо определился муж.
Тут же перед мужем на столе появился запотевший стакан с прозрачным напитком богов. Осушая стакан, Николай и не заметил, как перед ним возникла суповая тарелка с ароматным борщом. Тёмно — бордовый кисленький кружок венчала белая горка сметаны, щедро посыпанная зеленью. Рядом возникла тарелка с маленькими пампушками, ровно на один укус, обваленными в чесночном соусе.
Николай взял ложку в руку.
— Ешь, я стирать.
Зоя собрала в коридоре всё, что посчитала грязным, и ушла в ванную комнату греметь тазами.
Николай оторвался от тарелки только тогда, когда суп был съеден. Закинув в рот последнюю пампушку, он подошёл к окну и, наклонившись вперёд, посмотрел на скамейку у подъезда.
Верный друг, с которым Николай познакомился вчера, сидел на скамейке с двумя женщинами и размахивал руками. В одной из рук был пакет с легко определяемым содержимым.
Николай сглотнул слюну так, что кадык затрепетал.
Тихонько, чтобы не слышала Зоя, Николай схватил старую куртку, в которой ходил в гараж, сунул ноги в резиновые сапоги и тихонько вышел из квартиры.
Друг так обрадовался Николаю, что стал орать на весь дом. Зоя тоже услышала. Открыла окно и прокричала:
— Хотел уйти — вот и иди, отличный шанс! Замки сменю!
Николай расхорохорился, не подавая вида, что его это задело.
— К нам пошли, у нас жить можно!
И Николай пошёл.
Когда вошли в тёмный подъезд, Коля и не заметил, что открыли дверь и зашли в квартиру. Пахло так же, те же обшарпанные стены и грязь.
Радовался гость такой жизни недолго. По привычке ровно два дня. В понедельник нужно было на работу и внутренний будильник, сработав, разбудил мужчину в половине десятого.
«Опоздал!» — обдало жаром Николая. Раньше в понедельник его всегда будила жена. Одежда на стуле рядом, завтрак на столе. На сборы минут сорок и на работу.
Пытаясь отыскать среди хламья свои вещи, Николай долго ползал по горам тряпья и старья с помойки. Наконец, обнаружил свою куртку на верном друге. Попытался снять. Никак. Пошёл домой так.
Долго звонил в свою квартиру, стучал. Устав, просто сел рядом и закрыл глаза.
— О, Колька, а ты чего здесь? Зоя ещё в субботу к дочери уехала в деревню.
Николай огорчился. Борщ был бы кстати и глазунья на сливочном масле с кружочком колбасы, да и свежая сорочка звала своим накрахмаленным запахом.
— Дай, позвоню от тебя на работу.
— Запил что ли? — осмотрев Николая, спросил сосед.
— Ну типа того.
— Пойдём, чего уж, — позвал сосед.
Зоя вернулась в город через неделю. Николай исправно каждый вечер после работы приходил домой, но свет в окнах не горел. Ключ, что хранился на работе, как запасной, к замку не подходил, да и невооружённым взглядом было ясно, что замок Зоя сменила, как и обещала.
Постучал.
Дверь открыла радостная дочь и, выскочив за дверь, прикрыла её.
— Пап, не мучай мама, не приходи. У неё щитовидка, ты же знаешь, ей нельзя волноваться.
— Как не приходи? Дочь, ты чего.
— А того.
Она на секунду скрылась за дверью, потом открыла её и стала выставлять чемоданы на лестничную площадку. В квартире все затихли.
— И вот, — дочь подала отцу ключи, — это от комнаты в общежитии, что мы с Володей купили. Там и поживёшь. На развод мать сама подаст.
Когда дверь перед Николаем закрылась, он шагнул по привычке вперёд.
— Я… Осознал…
Тишину в ответ и закрытую дверь увидеть даже и не думал. Постучал. Вновь тишина. Взял чемоданы и спустился вниз.
— Ну вот, Зоя, накаркал, ухожу от тебя.
