На велосипеде, с музыкой в неплохих наушниках, вместо утренней гимнастики Яна ездила по окрестностям элитного жилого комплекса, в котором и проживала.
Она крутила педали, подпевая музыкантам, как увидела жуткую картину: старенькая женщина, потеряв опору, летела по склону к пруду и железному ограждению. Яна, бросив велосипед, поспешила на помощь.
Подбежать она смогла до того, как женщина влетела в невысокий забор, смогла поймать, но та все равно пострадала.
Яна рассказала прибывшим, как это произошло, пожелала бабуле быстрее прийти в норму, и залезла на велосипед.
— Номерок не оставите? — засмеялся молодой водитель.
— Мысль интересная, — остановилась Яна.
— Не в том смысле, — водитель хохотал, — Вдруг потребуется.
Яна чувствовала себя неловко, но кивнула. Приехали и родственники женщины. Видимо, дочь и сын, каждому примерно 30 лет.
— Здравствуйте.
И Яна снова поведала ту историю.
— Если что, то я недалеко живу. В доме с красной крышей. Обращайтесь.
***
Вторник был, как… вторник. Особенного, ровным счетом, ничего. Мама уже, наверное, приземлилась, у нее разъезды. Папа завязывал галстук.
— Фасон так себе, — сказала Яна.
— Много ты понимаешь, — усмехнулся он, — А какой лучше?
Усмехнулась Яна.
Кто-то пришел.
Мужчина назвал данные Яны. За ним стояли полицейские.
— В чем дело? — подошёл отец, отбросив галстук.
— На меня дело хотят завести, — бесцветно ответила Яна, чуть не падая от страха, — Говорят, ту бабулю я…
Папа сообщил подчиненным, что его не будет, а сам поехал с дочерью, чтобы выяснить, что тут творится.
Оказывается, пожилая женщина не совсем нормально воспринимает реальность, она толком и не может сказать, как упала. Зато ее дети написали заявление. Они представители. Родственники решили обогатиться.
Вернуться домой под подписку Яне разрешили, но дело завели. На 10 лет оно не тянуло, но трудности обещали быть внушительными и многогранными.
Почти за углом их встретили родственники женщины:
— На листе сумма. Просто заплатите, и мы сами отзовем иск. Скажем, что нет претензий. Видели, в каком домике вы обитаете. Так что это для вас не деньги.
Папа подумывал дать добро на эти условия, а Яна — нет.
— Я толкнула? Вы сознательно лжете, а женщина просто не может свидетельствовать. Я. Этого. Не делала. И я не буду плясать под чужие капризы.
Беседа с отцом не шла. Каждый думал о своем.
— Как это низко, — мама опередила их, приехав домой раньше.
— Низко или нет, но речь о нашей дочери. Если согласимся, то закончится это уже завтра без последствий.
— Нет! — говорила Яна, — Ладно мы. Допустим. Но они и с другими это провернут, и к нам будут приходить снова и снова, если поймут, что им все можно. Им не нужен суд, им нужны деньги. Чтобы мы, побоявшись связываться лишний раз, заплатили. Но это бессовестно. Уж тем более в свете того, что я бежала ей не помощь, а не просто так.
От разбирательств те люди не отказались, активно давя на то, что они говорят чистую правду. Свидетелей нет? Нет. Камеры? Проверяют. Яне и названивали они, и писали о том, что их мама должна восстановиться, а Яна всем портит настроение.
— Так а кто способен дать гарантию, что это не ты виновата? – убеждали ее, — Я, например, не присутствовала, чтобы говорить на 100%.
— Отличный повод и не лезть.
Гарантировать невиновность Яны смогли камеры, обнаружившиеся у входа в продуктовый, как раз через проезжую часть от того склона, где девушка спасала женщину.
источник
