Нахальный солнечный луч ощупывал лицо. Девушка прикрывала глаза ладонью, но рука в сонной истоме соскальзывала, и настырный свет снова мешал спать.
— Нет, от него не отвяжешься, придётся встать и задёрнуть шторы, — решила и с полуоткрытыми глазами двинулась к окну.
Вернуться в объятия Морфея не пришлось. «Что-то есть очень хорошее, — прошмыгнула мысль в уже объятой реальностью голове. – А-а-а, Алёшка». Ноги ослабли. Нет, не от сна. Приятная такая слабость. Рита замотала в узел длинные волосы цвета каштана и повалилась на кровать. «Вот дурачок, — воркующе засмеялась, — думает, я не замечаю и не понимаю. Значит, я правильно играю роль. Прохожу мимо, будто его и нет, а каждой клеткой чувствую горячий взгляд. Ну зачем он влюбился? Три года разницы, он для меня — пацан. Должен же понимать. Хотя, чего уж скрывать, ничего сладостнее я ещё не испытывала. Наверняка впереди меня ждёт столько неузнанного и, может, намного более сладостного, но пока я знаю только это – пожирающие меня влюблённые глаза мальчишки».
Рита представляла, что они с Алёшкой идут рядом. Он – выше, широк в плечах не по возрасту, ладохи крупные, как у породистого щенка. О чём бы они говорили? Да он совсем немеет при ней, дурачок молочный.
Влюблённые глаза мальчишки.
Ей самой-то семнадцать, только школу окончила. Готовилась днями напролёт к поступлению в институт культуры по классу вокала. И лишь вечером выходила проветриться. У подъезда – мальчишки и, конечно, Алёшка.
«Может, заговорить с ним? Поболтать, узнать, чем дышит? Если только на фигурку запал, то пустой пацан. Мне такой не нужен. А какой нужен? — задавала себе вопросы и задумывалась. Потом резко спрыгивала с кровати и отвечала:
— Всё узнается на деле. Слова – это только слова.
Летом на неделю отключили холодную воду. Весь город потянулся к роднику. Пока родители на работе, взяла Рита большое эмалированное ведро и отправилась за водой. С полкилометра ходьбы в одну сторону. Вдруг кто-то настойчиво потянул за ручку. Алёшка стоял, красный как рак, однако не отступил:
— Марго, ты не справишься с такой тяжестью. Я помогу.
— Лёша, я — Рита.
— Нет, для меня ты – Марго, — хотел, видимо, пояснить, но смутился и махнул рукой.
С тех пор для всех девушка была Ритой и только единственный мальчишка звал её Марго.
Ведро, тяжёлое даже будучи пустым, с десятью литрами воды превратилось в неподъёмное для Риты. Что бы она делала без соседа? Парень же нёс двумя пальцами, как пушинку, и ни разу не остановился и не переменил руку.
— Ну ты и силач, — восхитилась девушка, а про себя подумала: — Вот и дело, а не пустые слова. Мальчишка-то молодец!
— Ты чем занимаешься летом? – решила разговорить его, пока шли по полю, за которым бил ключ с холодной прозрачной водой.
— У отца в гараже копаюсь в машине. А дома пробую освоить гитару.
— Ты и петь можешь?
— Да так… не то, чтобы петь… — замялся и снова покраснел.
— Ну давай вместе споём, Лёша, — выдумала Рита, сорвала лист лопуха, накинула на голову и запела первая.
Алёшка подхватил. Они шли и пели. Получилось знатно. Проходящие мимо с удивлением оглядывались. Но поющим казалось, что они одни на всей планете. Потом долго задорно смеялись, даже не зная, о чём. Когда распрощались, Рита вдруг ощутила, как хорошо им было вместе и даже обвинила себя, что рано ушла, могли бы ещё посидеть на соседней скамейке.
Начались школьные будни – для Алёшки и студенческие — для Риты. К красивой девушке липли парни. Один быстро освоился, как прививка на садовом дереве, приходил домой, приглашал гулять вечерами. Началось то, что называется «они дружат». Алёшка молчал, не напрашивался. Рита по-прежнему ловила его взгляды.
Осень устало прощалась с городом, швыряла в прохожих опавшие листья. Почти ночь обступила гуляющую пару, когда из темноты выступили, как призраки, два подвыпивших мужика.
— Пацан, ты иди домой, мы сами проводим девушку, — пьяно гоготали.
Парень струхнул. Для Риты эта ситуация могла плохо закончиться. Неожиданно из кустов выскочил Алёшка и раскидал нахалов. Подхватил Марго под руку, и они побежали. У своего подъезда отдышались.
— Ты.. откуда взялся? – вытолкнула пересохшим горлом вопрос. – Где научился драться?
— Занимаюсь боксом, — признался. Потом глянул искоса и буркнул: — Чтобы тебя защищать.
— Лёша, мой золотой мальчик, как я тебе благодарна, — поднялась на цыпочки и чмокнула в щёку.
— Марго, — прохрипел осипшим голосом, но обнять уже было некого.
Она убежала.
Так получилось, что убежала навсегда, на всю жизнь. Был хороший муж, хорошие дети и внуки. Но на вопрос к себе, что в её жизни самое сладкое, незабываемо-волнительное, божественное, отвечала без раздумий: «Ничего слаще тех влюблённых глаз не было. Состояние, когда понимаешь, что мальчишка влюблён в тебя, но проходишь мимо королевой и не отвечаешь на его призывные глаза. А он не смеет, трусит. Следит, не может оторваться и боится навредить себе назойливостью».
Алёшка был настоящий, искренний, готовый отдать своей Марго всё, что у него было. Даже жизнь.
Но она не взяла.
Зато десятилетиями хранила записку на вырванном из тетради клочке:
Я ревности не знал.
Ты пробудила
Её во мне, всю душу раскровя.
Теперь я твой навек.
Ты победила.
Ты победила тем, что не моя.*
* Евгений Евтушенко
