«На арбуз» обычно собирались в середине августа. Наталья назначала день, оповещала родственников и, как хозяйка праздника, составляла список продуктов, чтобы накануне, рано утром растолкать зевающего мужа, сесть в его «Фордик», сосредоточенно уставиться в окно и ехать за снедью на рынок.
Кроме Нового Года и Наташиного дня Рождения «День арбуза» был одним из немногих праздников, когда в доме собиралась вся родня, гудела, сидя за столом, смеялась, вспоминала былое, нахваливала Наткину стряпню, а потом Юра, Наташин муж, выносил из кухни огромный, вытянутый торпедой арбуз — кульминацию всего торжества. Друзей, знакомых, коллег по работе на этот праздник не звали. Только своим гнездом. Наталья строго следила за тем, чтобы эта традиция соблюдалась, и отвергала любые попытки пригласить соседей, ухажеров дочери, приятелей сыновей или новых знакомых Юрика по рыбалке.
— Нет, дорогие мои, в этот день я хочу видеть только вас. И так мало времени вместе проводим, так не надо мне чужих лиц, на свои бы насмотреться! — говорила Наташа.
Родные сначала обижались, особенно мальчишки, когда подросли и обзавелись приятелями, потом как–то смирились с этим, ну, в самом деле, у каждого человека есть свои «пунктики», у Натки, вон, «День арбуза», так и пускай! Зато вкуснятины много будет!..
…— Зелени возьмем, надо побольше, на салаты, в суп, да и к мясу, — командовала Наташа, проходя мимо прилавков и внимательно разглядывая пучки укропа, петрушки, базилика и кинзы. Переворачивала их — не слежались ли, — вдыхала терпкий, резкий аромат лука, стянутого ниткой и растопырившего от натуги свои темно зеленые, тугие перья. — Ох, а помидоры–то хороши! «Бычье сердце»? Берем, Юра, ребята их очень любят!
— Да бери, бери, что там нужно! — Юра согласно кивал и послушно подставлял сумку, в которую Ната складывала покупки.
Наталья готовить умела и любила, знала толк в приправах и поджарках, солила, квасила и катала банки с вареньем, томила в глиняных горшочках жаркое, рыбу готовила – пальчики оближешь, умела и закусками удивить, всегда у нее на столе необычно, вкусно и сытно. Для нее праздник был делом святым, хоть тресни, но удиви гостей. Так повелось еще от ее прабабки, тоже, говорили, любила пыль в глаза пустить – у самой амбары пусты, так займет у соседей, вещи продаст, но «поляну» соорудит по всем правилам. Переняла эту традицию и Наташа, всему у матери своей научилась, даже книгу рецептов составила и мечтала передать ее невесткам, когда те, наконец, появятся.
Даже во время жутких дефицитов, когда прилавки вычищались еще до того, как весь товар «выкинут» со склада, Ната как–то выкручивалась. Пироги пекла, пусть не на таком уж и сдобном тесте, не с мясом, а с грибами или луком, с яблоками, что собирали в заброшенном совхозном саду, или вовсе с картошкой. Тогда дача ее очень выручала.
В те года грядки на своем клочке земли пыжились уверенными ростками салата и кудрявились головками петрушки, лук веселыми кустиками торчал, так и норовя пустить стрелку, но та тут же обрывалась, чтобы «луковка соку набралась, голова созрела». Юра сажал картошку, бережно окучивал ее, собирал снующих туда–сюда колорадских жуков, а потом, по осени, радовал Наталью вымазанными в земле, одна к одной, картофелинами, без червоточин и размером с детский кулак.
И крыжовник был, и малина. Ее собирали отдельно, бережно складывали в кузовок, несли Наталье на взвешивание, потом варили и берегли баночку для зимы, на случай чьей–то болезни. Грибы в лесу собирали. Вставали рано, Наташа бутерброды в бумагу заворачивала, термос заваривала, потом, усадив семью за стол, сытно кормила завтраком, и шли на «тихую охоту». Всей семьей, как частыми зубцами, лес прочесывали, а потом, когда все без рук–без ног возвращались, Наташа садилась добычу чистить, отбраковывала те грибы, что «не очень», ворчала, что опять листьев да еловых иголок натаскали, но радовалась, вот семья у нее какая – дружная, а потому и ладится всё…
Семья у Наташи большая – два сына, Валерка и Феденька, дочка Анютка. Это их с Юрой «совместные» дети. Наталья всегда смеялась над этим словом, словно имущество нажили вместе, общее оно теперь, значит. От первого брака у Юрия был еще один сын, Кирилл. Но он у отца бывал редко, держал, видимо, на него обиду, хотя «изменщиком коварным» Юра не был, узнал о том, что жена нашла себе другого мужчину, поговорил с обоими, пригрозил тому, другому, что, если поматросит и бросит, то не жить ему на этом свете, и отпустил с миром всех. «Ну ты и тряпка! Ударил бы кулаком по столу, привлек профсоюз, разобрались бы с твоей зазнобой, забыла бы, как вообще в другую сторону смотреть. Сказал бы, что ребенка не отдашь!» — говорили ему на работе. Да разве можно всем объяснить, что жизнь семейная – она не по указке, и не из страха делается, а по душе. Сына жалко, да. Тут уж крыть нечем. Но не смог бы он тогда парнишку один воспитать, в рейсы уходил, Кирилл бы так и жил в детском саду по пять дней, вроде как и не с отцом…
Простил, отпустил Юра первую жену, Кирилку часто навещал, игрушки приносил, на прогулки брал, а потом встретил Наталью. Закрутилось у них, как только в книгах пишут – цветы, клятвы, поцелуи, сердце заходилось в пьяной истоме. Даже сами боялись, что так жарко друг друга полюбили. Бывшая жена Юрика поздравила с бракосочетанием, цветы Наташе подарила и миксер.
— Ну, вроде ж не чужие, так не будем ссориться! — сказала она, подходя в ЗАГСе к «молодым».
Наташа смутилась, посмотрела на мужа, и вдруг такую гордость в его глазах увидела – за себя, за то, что такая сегодня красивая, что так грациозно ступает в босоножках на высоком каблучке, что срочно взяла у подружки и обещала вернуть в целости, за то, что согласилась стать Юриной женой, — и расправила плечи, кивнула, благодаря за поздравление, взяла мужа под локоток и пошла к выходу из зала.
Вот с тех пор Кирилл отца и сторонился. Как будто предал он, родив себе еще двух пацанов и девчонку. Сводные братья практически не общались, даже если Юра привозил Кирилла в гости. Анютка Кириллом интересовалась, ей было любопытно его лицо, смуглое, с темными глазами, ярко–красными губами и густыми, как две гусеницы, бровями. Кирилл породой пошел в мать, а вот Федя, Валера и Аня – в отца. Юрий был светлым, с серовато–зелеными глазами, высоким и худощавым. Наталья рядом с ним казалась не то, чтобы карлицей, но словно подростком. Метр шестьдесят три, тоже худенькая, с отливающей рыжевато–соломенными искрами косой и голубыми глазами, она смотрела на мужа снизу вверх, но власть над ним имела непомерную, основанную не на боязни или вине, но на том, что Натка теперь в доме хозяйка, королева, высшая инстанция, перечить которой и желания нет.
Также было и на Юриной даче. Наташа перепахивала и сеяла, взращивала рассаду, считая проклюнувшиеся семечки и любовно держа ростки у себя на коленях, пока везли их до дачи. В клубнике ковырялась, дети корзинками урожай носили, от пчел на кухне отмахивались и собирали с густого варенья пенки. Бывшую Юркину сюда и не звали, Кирилл тоже не показывался.
Наталья пару раз пыталась его заманить, а потом бросила это занятие. В конце концов, не ее ребенок, не обязана она его привечать. Может, и зря так решила, потому что потом, много лет спустя, когда дети разлетелись по командировкам да загранкам, именно Кирилл помогал Наташе хоронить Юрика, именно он стоял рядом, став тем, за кого можно спрятаться от боли и непонимания, как вообще такое могло случиться… Но это потом, а пока Наталья о пасынке и не думала, своих дел по горло…
Много чего хорошего было, пока дети росли… Вот и эти «Дни арбуза» как–то стали традицией, поводом опять собраться всем вместе. Здесь не было юбиляра, которому необходимо принести подарок, не было виновника торжества, а просто арбуз. Он покоился на огромном, разрисованном диковинным орнаментом блюде, трещал от своей важности и разливал сладкий сок, как только нож врезался в его красное нутро…
Сейчас уж дети взрослые, кое–как шагают по жизни, постарела Наташа, от огорода отказалась, оставила только две клумбы, а остальное засадили травой, на манер английских лужаек.
— Теперь уж можно на рынке всё купить, — оправдывалась Ната, — Не то, что в прошлые времена…
Юра согласно кивал и, нацепив очки, отправлялся косить газон.
… — Яблок бы, Юр, зеленых, не вижу только… Аня любит, надо бы найти! — женщина внимательно осматривала прилавки.
— Там, в самом начале были, купим! Ты лучше скажи, какое мясо брать, а то хорошие куски расхватают! — Юрий кивал на мясной отдел.
— Да! Значит так…
И Наташа, вынув из сумочки список, распределяла, сколько и чего – баранины ли, свинины или говядины, — нужно приобрести.
В самом конце, забив багажник продуктами, отправлялись к знакомому продавцу, Гураму, за арбузом.
— О, Наташа! Царица моя пришла! — радостно кивал мужчина, пожимал Юрику руку и показывал под прилавок. — Сохранил для вас самый большой, одному не унести.
Вдвоем мужчины грузили арбуз в машину, потом Гурам по традиции совал в качестве подарка любимым покупателям лимоны, виноград и сладкие, огромные персики, Юра отказывался, продавец картинно обижался, грозился в следующий раз запасти для них самый кислый и бледный арбуз на всей земле, Наташа сдавалась и забирала из рук Гурама огромный пакет.
— А ведь он влюблен в тебя! — как–то, отъезжая от рынка, сказал Юрий.
— Кто? — Наташа, пристегнувшись, удивленно посмотрела на мужа.
— Да Гурам твой. Эх, неужели и вторую жену у меня уведут?!
— Не говори ерунды. Я не лошадь, чтобы меня уводить. Главное, что я люблю тебя. И вообще, поспешим, время к двум, я еще готовить не начинала!..
… Весь оставшийся день Наталья колдовала на кухне. Все пристрастия детей в еде пыталась удовлетворить, всем угодить. Вечером, довольная своими трудами, она заварила себе и мужу кофе, разлила его в уютные, маленькие чашечки, фарфоровые, легкие–легкие, которые подарила на свадьбу Наташе сестра Женечка, поставила на поднос булочки и плошечку со смородиновым вареньем и пошла в беседку, где сидел, задумчиво листая журнал, Юра.
— Всё, пчелка моя, наготовила, настряпала? — поднял он глаза и улыбнулся.
— Кажется, всё. Салатов только не пять, а три получилось, не знаю, хватит ли… Но зато рулетиков всяких накрутила, как–нибудь разберемся…
Она задумчиво вздохнула.
— Да конечно! Не полк же ты кормить собралась!
Не полк, а всего лишь родню. Но такие приемы Наталья всегда любила обставлять по высшему разряду. Скатерть белая, салфетки тканевые, с вышивкой по каёмочке, столовые приборы один к одному, фужеры блестят, тарелки подогреты…
Спать легли уже ближе к двенадцати. Наташа всё ходила по дому, проветривала комнаты, застилала кровати, поправляла горшки с цветами, вздыхала и нервничала – все ли приедут.
Дети в этом году ее так толком и не навещали, звонили, но приехать не спешили. Молодость их кипела и переливалась через край в городских увеселениях, работе и увлечениях. На даче было теперь им уж и скучно…
… Первой приехала Наташина сестра, Женечка. На две головы выше Натки, плечистая благодаря увлечению греблей в молодости, с сильными, подтянутыми ногами, она выскочила из такси, захватила свою спортивную сумку и кинулась обнимать родственников.
— Натусик! Как же я соскучилась, как ждала! А что, я первая? Юра! Привет! — щебетала она, обнимая сестру и зятя. — Я без Витьки своего, заболел…
— Да как же так… — расстроилась Наташа. — Ну, мы тогда ему передадим угощение, пусть порадуется!
— Да нельзя ему. Гастроэнтеролог такую диету ему прописала, жуть. А что делать… Приходится и мне это есть. И я вот к вам сбежала, хочу жареное, соленое и острое. И побольше!
Юра проводил свояченицу в дом, Наташа принялась ухаживать за ней – чай, поесть, поспать или посидеть в беседке, — Евгения от всего отказалась и, взяв коврик, ушла в сад заниматься йогой.
Аня, младшая дочурка, приехала второй, быстро поцеловала мать, обняла отца, сунула им в руки переноску с Аськой, своей кошкой, и ушла в дом спать.
— Чего она? Уставшая такая, страшно смотреть! — посетовал Юрий.
— Да всё дежурства свои никак не бросит. Лето, все в отпусках, а она нет…
Наташе было жалко Аню, но и рождалась в сердце матери тихая гордость за дочь. Начала важное дело, на врача учиться пошла, сама поступила, ни копейки за нее не платили, оценки хорошие, а вот теперь и на практику устроилась, пусть на побегушках да «на утках», зато полезно.
Наталья вообще считала, что, коль уж взялся за какое–то дело, в дугу сгибайся, рвись, но сделай его хорошо, достойно сделай, тогда тебе сторицей всё вернется.
— Ася, Асенька, выходи, у, морда усатая! — ласково позвал кошку Юра.
Та гордо вышла, села на лужайке, выбрав самый яркий кругляш солнечного зайчика, что падал от вычищенного до блеска оконного стекла, встряхнулась и стала лениво умываться.
— Хозяйка в бегах, еле на ногах стоит, а ты тут важничаешь! — Наташа пожурила пушистое создание и ушла на кухню.
Женечка уже закончила со своими упражнениями и теперь возилась в кустах смородины, выискивая просмотренные сестрой ягоды.
— Нет там ничего. Наташа все вычистила, а что забыла, так воробьи постарались! — усмехнулся Юра. — Жень, а что, правда, Виктор твой заболел?
Евгения, смутившись, выбралась из куста, поправила браслеты на руках и, прямо глядя в глаза зятю, ответила:
— Нет, неправда. Раз всё знаешь, зачем спрашиваешь? Хочешь поймать, пристыдить, мол, сестру обманываю?
— Ну…
— А зачем вам, да еще на праздник, такие сложности знать? Наташа расстроится, весь день насмарку пойдет.
— Да ну, заладили, праздник, праздник… Просто время вместе провести надо, поговорить. И беда ж, она делиться должна, тогда и меньше будет казаться…А Виктор твой, он это… Он серьезно? — Юра чуть мотнул головой в сторону.
— Он–то? А кто ж его знает. Там как пойдет. Седина в бороду, а бес, как говорится… Молодуху нашел, на роликах катаются. Ему полтинник с лишним, а он, как мальчишка, шортики нацепил, футболку с надписью «Гейм овер» купил, подковы свои, ну, ролики эти, в рюкзак, и вперед, за приключениями. Я сказала только, что, если покалечится, мне пусть не звонит, пусть его вертихвостка эта лечит. Ладно, ты Наталке не говори. Надо, чтобы сегодняшний день хорошо прошел. Любит она эти праздники, чтоб их… Ничего, поулыбаемся, а там и домой, к спортсмену поеду, авось одумался. И племянникам тоже не говори. Пойду, помогу чем–нибудь на кухне, отвлекусь. Вот зачем ты начал эту тему, только я чакры открыла, блаженный воздух впустила в легкие, а ты опять чернил как будто плеснул!..
Юрий смотрел вслед уходящей по тропинке Жене. Чакры ее явно были закрыты, да и аура посерела, а Наташа и не замечает, суетится, одно дорежет, руки о фартук вытрет, за другое хватается, вроде и не до семьи ей…
А Женечка… Выдержала всё же удар… Или только делает вид? Но держится молодцом! А Виктор ее, чудак, звонил на днях Юрке, делился своими любовными похождениями. Конечно, только намеками, присказками и пошлыми смешками, но Юра всё понял. Юрику не хотелось быть таким доверенным лицом, хранителем чужой тайны, была даже мысль рассказать всё Наташе, но удержался, не стал портить жене настроение.
Евгения была верной, страстной и надежной женой. Родив Вите двух детей – Риту и Василия, — она старательно вела корабль их семейного бытия через пучину испытаний. А Виктору приелось, ишь ты…
Маргарита с братом приехали на Васькиной машине, трудяге–Жигуленке, что был куплен начинающему водителю, чтобы не жалко было потом в утиль сдавать. Жигуленок был в достаточно плачевном состоянии, поэтому достался парню практически даром. Вася походил, походил вокруг него, потом потихоньку отремонтировал, перекрасил в ярко синий цвет, сделал глушитель пошумнее и теперь гонял по трассе только так.
Рита, вжавшаяся в сидение и жмурящаяся всю дорогу, наконец, выбралась на твёрдую землю, вздохнула и, строго посмотрела на брата.
— Если на моей голове появился хоть один седой волос, пеняй на себя. На твоей тогда пустыня будет! Ой, тетя Наташа! Добрый день! — Рита уже обнималась с теткой, кивала дяде Юре и искала глазами мать.
— Мама ваша в доме. Мешается на кухне, заберите ее и развлеките, а ты, Юра, начинай шашлык жарить.
Федор, Наташин средненький, слез с мотоцикла, бочком впихнул себя, кругленького и румяного, точно колобок, в калитку, жизнерадостно улыбнулся и, скинув на траву рюкзак, потянулся, разминая плечи.
— Вот он и пришел – День арбуза! — довольно кивнул он сам себе. — Мам! Пап! Я приехал!
Федор всегда был каким–то громогласным, его младенческий плач из коляски оказывался весьма колоритным, с оттенками и переливами, а дальнейшая речевая деятельность отвергала всякую возможность шепота и шушуканья. Любая тайна, сказанная им «на ушко», тотчас же становилась достоянием общественности. А Федя только с досадой зажимал рот рукой и пожимал плечами…
На звук братского клича вышла из комнаты заспанная Аня, почувствовала, как её сжимают в объятиях, услышала над ухом: «Привет, светило отечественной медицины!», открыла, наконец, глаза и чмокнула Федора в щёку.
— И вам не хворать. Как дела? Не выгнали еще с работы?
Федор работал менеджером в торговом зале, где втюхивал растерянным покупателям всякие ненужные аксессуары к телефонам и ноутбукам, в свободное от работы время он изучал психологию в институте, свято верил в пирамида Маслоу и бессознательное дедушки Фрейда, а еще разводил на подоконнике кактусы. Этакий мощный, округлый детина, как маленькая хозяюшка, бегал с лейкой до кухни и обратно, считал иголочки на своих подопечных и очень переживал, когда Аня, однажды, придя к нему в комнату, которую он снимал у знакомых, обозвала его коллекцию кактусов лохматыми пеньками. Аня тогда была выставлена вон, и Федор долго потом с ней не разговаривал.
— Нет, всё в порядке. А мама где?
— На кухню иди. Она там, а папа у мангала.
— Спасибо, сестренка. А что ты так помята? Тяжелый денек выдался? Если потребуется психотерапевт, то за умеренную плату я готов…
Получив легкий тычок в спину, Федя пожал плечами и пошел восвояси, а Аня, отвернувшись, вздохнула. Не помешал бы ей этот самый психотерапевт, тошно на душе было, но на сегодня все проблемы надо забыть — семья празднует «День арбуза».
Дело уже было к обеду, Рита и Василий поиграли в бадминтон, дартс, в «Городки» и прочие веселые игры для ленивой молодежи, Аня и Федор прошлись по окрестностям; Женя, вынув из сумки книгу, устроилась в гамаке под яблонями, а Наташа, перецеловав очередной раз гостей, суетилась у стола, но к трапезе не приглашала. Ждали Валерия, старшего сына.
— Юр, не звонил он? Уж все сроки прошли, его нет и нет! — Наталья в который раз вышла за калитку и посмотрела в начало улицы.
— Нет, не звонил. Давай сядем, семеро одного не ждут! Есть так хочется! — Юрий кивнул на бродивших по саду гостей.
— Нет, без Валерки не начнем! — отрезала Наталья.
Валера был ее любимчиком, да она этого и не скрывала. Так как–то повелось, что он всегда был к ней ближе всех других детей. Аня – скрытная, молчаливая, мать отталкивала, требуя личного пространства, Федя, легкомысленный и как будто постоянно опьяненный счастьем существования, больше тяготел к отцу, спорил, доказывал, потом, махнув рукой, уходил, а через некоторое время, перегорев, садился рядом и молчал. Юра подмигивал ему, и вот они уже выпиливают на балконе из фанеры самолет, идут на улицу, чтобы приладить сколоченный кое–как скворечник, рассуждают о космосе…
А Валерка при матери. Придет из школы, поцелует Наташу в щёку, она ему обед накроет, сядет рядом и слушает, а он ей весь свой день расскажет, что видел, что чувствовал, что думает, чего боится и о чем мечтает…
Долго Валерий от материнской юбки отвыкал, когда пришла пора ему самостоятельно жить. Приезжал, ночевал, каждые выходные он дома, в общаге только на буднях. Но постепенно как будто и он повзрослел. Наташа с одной стороны скучала по нему, такой связи ни с кем больше у нее не было, с другой – признавала, что пора, пора рубить пуповину, выпускать на свободу птенца…
Рита, выудив из сумки чипсы, вышла на дорогу и стала вместе с тетей Наташей ждать дорогого гостя.
— Ой, ты что?! Аппетит испортишь же! Нет, так не пойдет, все за стол! За стол немедленно!
Женщина решительно зашагала к дому.
В саду стол не накрывали, уж очень много ос привязывалось к гостям, лезло в тарелки, мельтешило перед глазами, раздражая своим жужжанием.
Гостиная вместила в себя всех. Большой обеденный стол, да к тому же раздвинутый, со вставкой посередине, накрыт белоснежной скатертью, угощений – на любой вкус, всё наисвежайшее, воздух наполнен переплетением специй и ароматов. В бокалах плещет игристым золотом солнце, тарелки притаились, ожидая своей очереди.
Праздник начался. Рита и Василий, сев рядом с матерью, обсуждали какие–то курорты, сама Евгения, мило улыбаясь, рассеянно жевала свой любимый салат, кивала на реплики Наташи и вздыхала.
Аня, сев на свое любимое место, так, чтобы было видно куст гортензии за окном, ела как будто за двоих. Сама она готовила мало, времени совсем не хватало, поэтому мамина еда казалась вдвойне лакомой.
Федор, жеманно работая вилкой и ножом, рассказывал отцу про достоинства новой модели какого–то телефона.
А сама Наташа то и дело вскакивала, бегала на кухню – то за лишней солонкой, то за оливковым маслом, то за чистой тарелкой. Праздник должен пройти на высшем уровне!
… Валерик приехал ближе к вечеру. Все высыпали его встречать. А он–то не один. Рядом с ним девушка, крепко за руку его держит, коротенькое платьице еле прикрывает бедра, на плечи косуха накинута, на голове африканские косички.
— Привет! Знакомьтесь, это Ирка, — кивнул он на свою спутницу.
— А что, так можно было?! — брякнул Федор.
— Ирина? Очень приятно… — растерянно протянула Наталья. — Я не знала, что сын будет не один. Мы в этот день никого не зовем посторонних… — тут она почувствовала, как Юра положил ей руку на плечо. — Но ничего, у нас для всех место найдется! Вы, Ирочка, проходите, устали, наверное?
Девушка пожала плечами и преданно глянула на Валерку. Тот кивнул, мол, иди, что стоишь!
Пока все топтались на крыльце, расступаясь перед новой гостьей, Юрий успел строго шепнуть старшему сыну:
— Где тебя носит? Мать все глаза проглядела, нас чуть без еды не оставила!
— Дела, бать, дела… Знаешь, этот День Арбуза – такой пережиток! Даже время тратить не хотелось! Ну, что ты так на меня смотришь? Это вы тут с матерью сидите, делать вам нечего, а у меня забот полон рот!
— А ну молчать! — Юрий нахмурился. — Отложишь свои заботы, не развалишься. Марш за стол!
Валерий закатил глаза, проскользнул в гостиную и сел рядом с Ириной.
За столом молчали. Все исподтишка рассматривали девушку. Аня – неодобрительно, Федор – с веселой улыбкой и любопытством, Рита и Василий – в ожидании дальнейшего развития спектакля, ведь никогда такого не было, чтобы на семейный день кто–то притащил друга или подругу, а тут… Никак жениться Валерик собрался?! Только этим можно объяснить его дерзость.
— Ну, что у нас тут? Мам, да ты опять наготовила столько, что нам и половину не одолеть! Давайте, соседей, что ли, Никитных, позовем, а? Ань, грибочки передай мне! Ну, что ты сидишь?!
Аня протянула брату стеклянную миску с маринованными грибами и ехидно улыбнулась.
— Да, поухаживаю за тобой, Валерочка, а то ты ж весь в растрёпанных чувствах…
— Чего? — Валерка нахмурился, но почувствовал пинок чьей–то ногой под столом, сунул в рот порцию салата и стал пережевывать его. Потом, бросив взгляд в тарелку своей подруги, спохватился:
— Ир, тебе что положить? Это попробуй, это и это! — Валера бросил на тарелку своей спутницы несколько видов салатов, сбоку водрузил кругляши нарезки. — Водички налить?
Ира пожала плечами.
— Тогда потом. Сиди, ешь.
Евгения, видя, как напряженно рассматривает сына сестра, как нервно она теребит салфетку, решила как–то отвлечь её.
— Наташ, а мясо какое сочное получилось! Пальчики оближешь! Ты с чем делала?
Наталья посмотрела на сестру, как будто проснулась.
— Да как обычно… Я тебе потом рецепт напишу. Потом…
Федор, вздохнув, принялся, было, рассказывать анекдоты, но Наталья и его оборвала.
— Ира, а вы чем занимаетесь? — просила она, глядя, как гостья орудует вилкой.
— Я? Я в палатке цветами торгую.
— Цветы – это прекрасно! — подмигнул ей Федор. — Цветы – это символ, это знак. Это ж…
— Помолчи! — опять осадила его Наташа. — Нет, это хорошо, что вы работаете, а учитесь на кого?
— Нат, может, уже арбуз будем резать? — перебил ее Юрик. Что–то в настроении жены его насторожило, как бы не было скандала…
— Нет, рано, Юра, рано. Ирина и Валерка еще не поели. Ирина, так что с учебой? — не отставала Наташа.
— Я не учусь, — дотянувшись до рыбной нарезки, ответила Ира.
— А сколько вам лет? — поинтересовалась Аня. Её злило, что старший брат позволил себе то, чего не дозволялось остальным. Он, как Меркурий, был всегда особо приближен к Наталье, семейному солнцу, а поди ж ты, выкинул фортель! А может, она просто ревновала брата к этой странной дамочке–цветочнице.
— Фу, детка, какой бестактный вопрос! — Федор скривился.
— Мне двадцать шесть, я живу одна. Нет, квартиры нет, снимаю комнату. Родители в другом городе, мы не общаемся. Еще вопросы будут?
— Да! — с готовностью встрял Федор. — Как вам эти рулетики?
— По–моему, слишком перченые.
Аня застыла с вилкой на пути ко рту, Рита закашлялась, Евгения собрала брови на переносице, став похожей на орлицу.
— Здесь нужно было положить другой сыр, — продолжила Ирина совершенно спокойно. — Ну, и со специями осторожно.
Наталья опешила, покачала головой и, как будто вспомнив что–то, ушла на кухню.
Она слышала, как что–то говорил Юрий, как смеялись Рита и Вася, как Федор, встав, включил музыку, все стали танцевать, побросав вилки. Угощение стыло, заветривались салаты, неслась из окон бешеная молодежная музыка.
Да как может эта девчонка критиковать ее стряпню?! Эта курица с разноцветными косичками!! Пришла без приглашения, на семейный ужин уж не могла хоть прилично одеться, да еще тут своё «фи» высказывает!
— Валера! Сынок, подойди ко мне на минутку! — позвала парня Наталья, чуть отворив кухонную дверь.
— Чего, ма? Мы танцуем!!
— Я вижу, что вы танцуете. Подойди. Дверь закрой. Ты мне скажи, это кто? Откуда она такая? — женщина ткнула пальцем в сторону гостиной, где, извиваясь, отплясывала Ира.
— Ты же слышала, это Ира. Она из палатки с цветами. Ты нам дашь тогда второе одеяло?
— Зачем? — растерянно спросила Наташа. — Ночи пока теплые.
— Нам с Иркой под одним будет тесно.
— А… А… Я ей в гостевой постелю. Не дело ты придумал, сынок! Ну, давай сядем, поговорим! Скажи вот мне, у вас с ней серьезно? Просто я бы хотела видеть в своем доме только твою невесту. Если это не она, а блажь, то не води больше ее сюда! Только будущих родственников, да и то, по договоренности, я бы хотела видеть тут. Я надеюсь. Ты понимаешь…
Наталья многозначительно приподняла брови.
— У нас серьезно… Наверное… — почесал подбородок Валерий. — А жениться я не буду! Да ну эти формальности, ерунда какая–то! А водить буду.
— Но ты же слышал, я не разрешаю! — взвилась Наталья. — Всяких продавщиц он приведет, а мне с ними за одним столом сидеть?! Рулеты мои идеальные! Как она смеет вообще критиковать всё?!
— А что такого? Её спросили, он ответила. А дом этот общий, кого хочу, того сюда приведу, и жить с тем буду. Мам, когда будет арбуз?
Наташа только пожала плечами и отвернулась.
Ну как же так?! Такой удар, прямо в спину! Валерка предал ее, отвернулся, как будто одичал там, на воле! Раньше он так не дерзил матери, а теперь… И эта девица! Он собрался с ней жить в одной комнате…
Всё как–то быстро перевернулось, перепуталось, что даже голова кругом…
Наталья позвала Юрика, велела резать арбуз.
— Да потоньше! Потоньше режь, опять не слышишь меня! Да что же это такое – стараюсь, готовлю, а все только мне во вред всё делают! — прикрикнула она на Юру. Тот удивленно посмотрел на жену. — И еще эту продавщицу он приволок! Зачем сюда?! Я не хочу, я не разрешаю так! Что ты стоишь, смотришь на меня! Режь уже этот арбуз, неси гостям. Встретились, посидели, собрались всей семьёй…
Юра, задумавшись на миг, бросил в раковину нож и ушел, хлопнув дверью.
Наташа, растерянно глядя, как полосатый гигант покачивается на блюде, как трескается его кожура, не выдержав натиска спелого сока, на то, как высыпали на лужайку перед домом гости и теперь играют в какую–то игру, устало опустилась на стул и горько вздохнула.
Вот и пошел прахом ее праздник. Так хотелось всем угодить, старалась, а они… Неблагодарные…
В дверь тихо постучала Женечка.
— Можно? Наташ, ты что?
— А, заходи… Да вот, сижу. Устала что–то…
— Ты расстроилась из–за Иры? Брось, это же лучше, если ребенок свою избранницу тебе сначала покажет, а потом о свадьбе объявит! Ну, что ты?!
— Он не собирается на ней жениться. А спать они будут вместе. Жень, ну вот как так–то, а? Разве можно превращать наш дом в постоялый двор?! Тем более в праздник. Ну, семейное дело у нас, всю жизнь твердила, а они…
Евгения помолчала, глядя в окно, улыбнулась, наблюдая, как Федор кувыркается на траве, а Ритка и Вася отплясывают «Кан–Кан».
— Знаешь, Натусик, ты не обижайся, но по–моему, за своими хлопотами ты про людей–то и забыла. Да, стол выше всяких похвал, но Аня твоя сидит, как в воду опущенная, мне, честно говоря, тоже не до веселья, но все молчат, мол, праздник…
— Что ты имеешь в виду?! Это я про людей забыла?! Всем их любимых блюд наготовила, приняла, а ты такое мне говоришь!
— Да не до блюд сейчас. От меня Витя уходит…
Евгения всхлипнула.
— Что? — Наташа даже подскочила.
— Да, нашел себе кого–то, молодая, бойкая. Я ей в подметки не гожусь. А ты говоришь, праздник… Тут в пору белугой зареветь… А сказать тебе нельзя, ни к месту будет…
— Да как же так! Да что он там о себе… Вот почему его нет! Женя, ты не расстраивайся, ты, вон, рулетики возьми, ты…
— Да не хочу я твои рулетики, нат, надоело всё…
Женя вышла на крыльцо, вынула из кармана сигарету, нервно закурила…
— Ань, Анют, поди, пожалуйста! — Наташа распахнула окошко и позвала дочь, подождала, пока та зайдет, потом обняла и тихо спросила:
— Анют, у тебя всё хорошо?
— Нет. Всё плохо. Но разве можно сейчас об этом?
Наталья побледнела.
— Конечно можно! А как же, Аня, это же важно!
— Важно. Для меня, а для тебя – нет. Тебе важнее, что я буду есть, чем то, хочу ли я вообще приезжать.
— А ты не хотела? — тихо спросила Наташа.
— Не до праздника сейчас. Я институт бросаю, мама. Мне надо всё продумать.
Вот и еще одно разочарование. Аня, упертая, волевая Аня, гордость матери, и бросает институт.
— Ты просто устала, тебе надо отдохнуть, всё наладится, дочка! — Наташа хотела, было, обнять девушку, но та отстранилась.
— Нет. Я всё решила, и от этого еще хуже. Я столько времени потратила на то, что теперь мне не по душе… А что делать дальше, я пока не решила. Знаешь, я пойду, наверное. Извини.
— Аня!
Но Анютка уже не слушала, а просто вышла, прикрыв за собой дверь. С матерью они никогда не были близки, как будто на разных полюсах жили…
Наталья стала машинально складывать посуду в раковину, включила воду и замерла.
— Извините, можно? — Ира просунула голову в дверной проём.
— Ну заходи.
— Я помогу? Посуды вон сколько, а вы одна.
— Да я всегда всё сама. Это нормально, когда хозяйка делает всё сама.
— А я по–другому привыкла. У нас дома народу тоже всегда много, но каждый что–то делает, а не так, чтобы на готовенькое. Ну, помогу?
Ирина решительно отодвинула женщину, плеснула «Фейри» на губку и принялась отмывать посуду.
— Вы меня про учебу спрашивали. Так я уж отучилась. Я строительный закончила, проектировщиком. А цветы – это увлечение. Подруга попросила подменить ее, я работаю. Пока я в свободном плавании, а потом найду контору, буду дачи строить, коттеджи. Вот так…
— Извини, я поспешила, я о тебе так подумала…
Ира кивнула.
— А с Валериком у вас серьезно? Он мне никогда про тебя не рассказывал…
— Не знаю. Пока скорее нет. Он сам еще не решил, что ему нужно. Да не переживайте, не втиснусь я в вашу семью. Правила я поняла.
— Какие правила?
— Ну, что клан ваш закрытый, праздники только для «своих», гостей подвергают строгому отбору. Так мне Валерий рассказывал. Но рискнула приехать, зря. Извините. И за рулеты тоже. А знаете, я вам сейчас такой рецепт расскажу, у нас тетя была, в Грузии долго жила, так вот…
… Юра смотрел на Наташу через стекло кухонного окна. Он заметил, как просветлело ее лицо, как заинтересованно хмурилась она, что–то спрашивала, уточняла, Ира рассказывала. Потом обе сели за стол и принялись что–то записывать. Кулинарная тетрадь хозяйки пополнилась на пяток рецептов, а Ира вдруг стала «своей», и хорошо, если они с Валеркой поженятся…
… Аня сидела, сжавшись в комок, на полу, в своей комнате.
Федя, тихо постучавшись, зашел, сел рядом, поставил перед сестрой нарезанную аккуратными квадратиками мякоть арбуза и затих.
— Плачешь?
Аня кивнула.
— Знаешь, что в тебе меня всегда восхищало? — спросил Федор.
— Нет. Что?
— То, что ты, дойдя до конца, не бьешься в стену, а поворачиваешь и идешь вдоль этой самой стены, ищешь лазейки. Столько всего ты перепробовала, и не останавливалась. Ты молодчина!
— Спасибо, Федь! Только грустно что–то…
— И погрусти, раз надо. А потом приходи, будем дальше жить!
Он поцеловал сестру в макушку, встал и тихонько вышел…
… Когда Аня спустилась к столу, все уже сидели, перемазанные в арбузном соке, а на блюде вместо угощения остались одни корочки.
У калитки остановилась машина, кто–то неловко, виновато постучался.
— Жень! Женя!
— Виктор? — Женя встала и, поджав губы, пошла открывать. — Зачем явился?
— Ты, это… Ты прости меня, Жека! Что–то я перегнул…
Через десять минут Витя сидел за столом и, не поднимая глаз, ел. Федя и Валерка хихикали, Наташа смотрела строго, осуждающе, Юра – с некоторым пониманием, а Евгения уже суетилась вокруг мужа, то сок ему нальет, то картошечки положит…
— Ма, а можно я в следующий раз тоже кое–кого приведу? Знакомую одну.
Федор выжидательно посмотрел на мать.
Та, покусав губы, кивнула.
— А давайте! У меня столько новых рецептов появилось, хочу всё попробовать! И чтобы всем вам было хорошо. Пригласите, обязательно пригласите. Будем расширять горизонты!
Трудно ей было вот так сдать позиции, домашняя крепость пала, выставив белый флаг, в душе еще кипели противоречия. Понятие «тихо, по–домашнему» стало как–то расплываться…
И в итоге расплылось до большого стола на улице, Валерка поставил шатер, Гурам лично привез четыре арбуза, Юра с Федором, конечно, по проекту Ирины, сделали стол. За столом прибавилось новых лиц – Федя привел свою девушку, скромную, тихую Полю, Аня, смущенно кивнув, представила всем своего однокурсника, с которым были «испанские страсти», и из–за кого, собственно, она собралась бросать институт, Рита и Василий никого не привели, Женя велела им быть поскромнее, зато приехал опять Виктор, сидел тише воды, ниже травы, ухаживал за женой. А ролики он продал, купил велосипед себе и Женьке, теперь гоняют по набережной в городе, целуются, как подростки, и о плохом не думают.
Юра всё звали Кирилла, но тот пока приехать не решался.
Изменилась Наташа, впустила в свою жизнь новых людей, и самой ей стало хорошо, как будто чистой воды из источника попила. И девочки, будущие невестки, оказались ловкие, сноровистые, хорошие жены будут…
— Ну, Юра, на следующий год, поди, внуки уж будут! Куда ж всех?..
— Значит, строиться будем. Веранду пристроим, кухню летнюю, чтобы всем хозяйкам хватило!..
Наташа согласно кивнула и прижалась к мужу, закрыв глаза…
Зюзинские истории
