Леня с жадностью ел борщ из тарелки, то и дело проливая его на стол. Он торопился, закусывал каждую съеденную ложку вкуснейшего борща куском хлеба, потому что хотел есть. Ему казалось, что он вообще никогда так сильно не хотел есть, как в этот день.
С перемазанным красным ртом, мальчик с удивлением смотрел на своего друга, который спокойно ел макароны с сыром, как будто это была не диковинная пища, а самый простой кусочек хлеба, который Леня сжимал в руке.
— Слушай, а твоя мамка часто макароны с сыром готовит? – спросил Леня, глядя на растягивающиеся кусочки плавленого сыра, которые растягивал рукой Андрей, прежде, чем положить эту божественную еду в рот. Андрей пожал плечами:
— Ну, бывает. Я не знаю.
Леня шмыгнул носом и посмотрел в тарелку друга. Он тоже хотел макарон, но сначала должен был одолеть борщ, такой горячий и такой вкусный, какого никогда мальчик не ел за все свои девять лет жизни.
— А что самое вкусное твоя мамка готовит? – спросил Леня, доедая борщ, а потом допивая остатки из тарелки, взяв ее в руки. Остатки он заел маленькой корочкой хлеба, оставшейся в руке.
Андрей задумался, потом улыбнулся и ответил:
— Наверное, курица-гриль.
Леня выпучил глаза:
— Прям курица-гриль? Настоящая? Как в ларьке?
Андрей сморщил нос:
— Ты что! В ларьке гадость всякую отравленную продают, а моя мама готовит классную курицу. Она ее смазывает каким-то маринадом, так, что корочка хрустит.
Леня сглотнул вмиг подкатившую к горлу слюну, потом вытер нос тыльной стороной руки. Снова посмотрел в тарелку друга, а потом обернулся на вошедшую в кухню тетю Наташу. Она улыбнулась Лене и спросила:
— Может, макароны будешь?
Он кивнул, а сам уже мечтал о том, что когда-нибудь в гостях у друга он попробует курицу гриль, с хрустящей корочкой и кетчупом. Дома все равно кроме риса и плесневелого хлеба не было. Консервы еще были, но они так сильно надоели Лене, что он был готов отдать что угодно за тарелку вкусной домашней еды. Такой, как готовила тетя Наташа. Или его бабушка, у которой он ночевал иногда. Баба Варя пекла пирожки, а еще умела делать шикарный рассольник, при мысли о котором слюной можно было подавиться.
Дома у Лени было вечно шаром покати. Мать мальчика много пила, за собой не следила, а еще не следила за тем, чтобы сын был одет и накормлен. После ухода мужа она совсем сдала, и на протяжении последних двух лет периодически уходила в запои, из которых тяжело возвращалась, в периоды просветлений еще могла что-то сделать, а потом опять начинала пить.
Отца Леня видел не часто. Нет, Олег Петрович не ушел к другой женщине, он просто оставил свою жену, потому что Ирина Васильевна злоупотребляла. Олег Петрович и сына хотел забрать, но только вот бывшая жена пригрозила ему тем, что вены перережет себе, если муж ребенка отберет, и Олег Петрович решил не дразнить спящего внутри бывшей жены зверя.
В гостях у Андрея Леня пропадал часто. Тут вкусно кормили, а тетя Наташа была доброй и почти все позволяла. Иногда даже Леня оставался ночевать у друга, все равно дома его никто не ждал, а у друга можно было поиграть в приставку, а еще спокойно выспаться на чистом постельном белье.
Ирина Васильевна держала сына в строгости. В те периоды, когда она не находилась в запое и не выходила из него, она гоняла Леню, заставляла его делать все дела по дому, а еще винила его в том, каким плохим был его отец. Как будто это была вина Лени в том, что отец решил оставить их.
— Тварь он, — повторяла мать, глядя на сына, — а ты – копия отец. Такой же тварью, наверняка, и вырастешь.
— Я не тварь, — отвечал Леня сквозь зубы.
— Пока не тварь. Твой батя тоже не сразу тварью стал. Ничего, время все поправит.
Леня злился на мать, потому что понимал, что из-за ее пагубной привычки они остались без отца, а теперь жили как последние бичи. В доме не было нормальной еды, зато отовсюду вываливались пустые бутылки из-под алкоголя. Самое вкусное, что ел в последнее время Леня дома, была быстрорастворимая лапша, а все остальное у матери либо пригорало, либо пропадало еще на этапе готовки.
А еще в доме у них часто бывали чужие мужчины. Как правило, это были не отягощенные интеллектом и добротой мужчины, а попросту говоря, собутыльники матери Лени. Они громко разговаривали, часто ругались между собой, потом дрались, а часто уединялись с Ириной Васильевной в ее комнате, откуда доносились звуки, противные слуху Лени.
Другое дело было дома у Андрея. Тетя Наташа, работавшая в магазине продавцом-флористом, поддерживала в квартире чистоту и уют. Дома всегда была вкусная еда, конфеты, а Андрея никогда не ругали и, уж тем более, не били. А вот Лене дома часто попадало от матери, Ирина Васильевна не скупилась на удары ремнем, а могла и швырнуть чем-нибудь в сына, не задумываясь о последствиях.
— Вот бы мне с тобой жить! – мечтательно говорил порой Леня, когда в очередной раз бывал у друга в гостях. – У тебя и вкусно, и комнат много.
— Было бы классно, — поддерживал его Андрей, — вместе бы в школу ходили, в танчики резались.
Леня все чаще и чаще в своих фантазиях представлял, как было бы круто, если бы они с Андреем были братьями. Конечно, в мечтах Лени было и выздоровление матери, когда бы она вдруг взялась за ум и принялась вести хозяйство как, например, тетя Наташа, но Леня понимал, что эти мечты так и останутся мечтами. Скорее, тетя Наташа усыновит его и заберет из того ада, в котором жил мальчик, не зная другой стороны жизни.
Олег Петрович приезжал к сыну примерно раз в неделю. Забирал к себе, вместе они ели пиццу, смотрели телевизор и разговаривали. У отца дома никого не было, он много работал, снимал квартиру и к разговору о матери Лени почти не возвращался.
— Пап, а почему я не могу жить с тобой? – периодически спрашивал Леня у отца. В съемной квартире Олега Петровича ему нравилось больше, чем в собственном доме, пропахшем табаком и перегаром.
— Твоя мама не разрешает, — отвечал отец, и Леня понимал, что, так как отец ушел из семьи сам, то и вина за распад семьи лежит полностью на нем, а Ирина Васильевна такого ему ни за что не простит и не даст ему возможности чаще видеться с сыном или забрать его к себе.
Тот день был самым обычным. После школы Андрей сказал Лене, что пойдет к бабушке в гости, а еще попросил зайти к своей матери и предупредить ее об этом. Леня с радостью согласился, потому что точно знал о том, что тетя Наташа обязательно накормит его и угостит конфетами. Есть хотелось жутко, а дома точно ничего не было из прилично-съестного.
Леня с легкостью вбежал на третий этаж, позвонил в дверь. Тетя Наташа открыла дверь, кутаясь в шелковый халат.
— Здрасьте, теть Наташ. Андрюха сказал, что к бабушке пойдет, просил меня передать.
— Хорошо, Ленечка, спасибо, — ответила тетя Наташа и уже, было, собиралась закрыть дверь. Леня был разочарован, потому что рассчитывал на приглашение к обеду, но вдруг он услышал из глубины комнаты знакомый голос.
— Наташа, кто там?
Этот голос Леня не спутал бы ни с чьим другим и никогда. Это был голос его отца. Леня резко вошел в квартиру, бросил рюкзак в коридоре и, как был в кроссовках, грязных после дождя, прошел в комнату и увидел отца, лежавшего на диване в гостиной. Олег Петрович был накрыт легким покрывалом, а сверху на нем не было ни рубашки, ни футболки. Мужчина опешил, увидев сына, а Леня совсем растерялся.
— Ленечка, пойдем, я тебя накормлю, — тетя Наташа слегка толкнула мальчика в сторону кухни. Она налила ему тарелку горохового супа, наложила в отдельную тарелку салат с овощами, а Леня ел и молчал. Это молчание казалось тяжелым, потому что хотелось похвалить и суп, и салат, но рот словно не открывался.
В кухню вошел отец. На этот раз на Олеге Петровиче были надеты джинсы и свитер, да и тетя Наташа переоделась в легкое платье. Оба они стояли у входа, многозначительно глядя на Леню.
— Я ничего мамке не скажу, — сказал Леня, глядя на взрослых.
— Ленечка, ты можешь сказать маме, — мягко ответила тетя Наташа, — потому что все равно рано или поздно она об этом узнает.
Олег Петрович сделал шаг к сыну, присел рядом с ним за стол.
— Понимаешь, сын, так больше продолжаться не может. Ты – мой сын, а живешь хуже собаки. Я хочу тебя забрать.
— Хочешь? – в глазах Лени появилась надежда. – Навсегда?
— Конечно, навсегда, — отец улыбнулся, — а еще мы хотим пожениться с тетей Наташей, а потом жить вместе. Ты же не против?
Леня замотал головой. Он был рад услышанному, но как же мама?
— Это самое неприятное, — сказал отец, — Ирину придется лишить родительских прав. Тогда ты сможешь жить со мной.
Леня закивал. Он не знал, что такое «лишить родительских прав», но был согласен на все ради того, чтобы жить с отцом и не жить так, как он жил в последние два года. Тетя Наташа радостно улыбнулась, а потом предложила мальчику остаться у них с ночевкой. С ней и с его отцом. Как настоящая семья, о настоящести которой Леня почти забыл.
Автор: Юлия Б.
