Пора помидоры сажать
— Иван, ты почему ещё в постели? — Мария обеспокоенно смотрела на мужа, который в десять утра лежал, одетый, на кровати, и отсутствующим взглядом смотрел в потолок. — Вставай, завтракай, и ступай на огород. Нужно землю под помидоры копать.
— Всё, мать, кажется, откопался я, — безразличным голосом ответил Иван.
— Как это, откопался? – нахмурилась Мария. – Заболел что ли? Опять радикулит?
— Да нет, Мария. Сейчас я поднимусь и пойду в сельпо за сахаром.
— Зачем нам сахар? – Удивилась Мария. — У нас сахар есть. На неделю хватит.
— Не хватит. Для сaмoгoнки его много надо.
— Для какой ещё сaмoгoнки? Зачем она нам?
— Надо. Ты, лучше, вот что. Ты возьми лист бумаги, карандаш, будем сейчас с тобой список составлять.
— Какой список? Ты чего придумал?
— Бери бумагу, говорю. Вон, из старой тетрадки вырви. Садись к столу и пиши. А я диктовать буду.
Мария, нехотя, но, всё-таки, подчинилась, нехотя села к столу с бумагой и ручкой в руке.
— И чего писать?
— Пиши. — Иван принялся диктовать. — Список приглашённых проститься. В скобках напиши слово «поминки».
— Чего? — Мария замерла и уставилась на мужа.- Какие ещё поминки?
— Мои.
— Ты чего, сдурел? – всплеснула руками жена.
— Наоборот, поумнел. Ну-ка, вспомни, сколько мне лет?
— И чего?
— А того. Семьдесят пять. А это, Мария, всё, порог.
— Какой порог?
— Порог в нашей фамилии. У меня и отец, и дед в семьдесят пять ушли. Вот так вот. Я сегодня про это вспомнил и сразу подумал – всё, пора готовиться. Поэтому мне нужно сейчас понять, сколько нагнать пeрeгoнy, чтобы на всех хватило. Не хочу, что бы после моего ухода ты без денег осталась. Пeрeгoн, это же в наше время самый дешёвый продукт. И самый надёжный. Так что, давай вместе думать, кого ты на поминки приглашать станешь.
— Не буду я этим делом заниматься. — Мария поднялась со стула. – Совсем сбрендил. Даже не думай. Не хорошо это, раньше времени об этом говорить. А уж планировать такое – это, вообще, грех.
— Сиди, говорю, и пиши! — гаркнул вдруг Иван. — Совсем перестала мужа слушаться. Нахваталась от молодых свободомыслия. Я ведь не просто так говорю, а потому что чувствую кое-что. Пиши. Соседи Никулины — два человека. Стоп… — Иван вдруг опомнился. — Нет, не надо. Не пиши Никулиных.
— Почему это? — тут же удивилась Мария.
— А потому. Петька Никулин мне двести рублей так и не отдал.
— Ну и что?
— Как это – ну и что? Если ты его за стол посадишь, то он вместо того чтобы горевать, радоваться начнет. Вот, мол, как удачно получилось. И долг не отдал, и пью бесплатно за счёт Ивана.
— Так он же всё равно придёт. Он же сосед.
— А ты не пускай.
— А его жену?
— Если она одна придёт — то пожалуйста. Так, дальше. Татьяна Петрова. Эта пусть будет. — Иван вдруг печально вздохнул. — Эх, жалко, Василия её уже нет с нами. Тот бы ещё и спел чего-нибудь за столом. Пел он, помнишь как красиво? Как Шаляпин.
— Иван, ты чего? — опешила Мария. — В такой день разве поют?
— А что, не поют? Жаль. Так, дальше кто у нас по улице живой?
— Пётр Скворцов.
— Его — ни в коем случае.
— Почему это?
— По кочану. Он-то больше всех будет радоваться, что меня не стало.
— С чего ты взял?
— Как будто сама не знаешь? Помнишь, как он к тебе клинья подбивал? Красавец, понимаешь ли, деревенский…
— Так это же пятьдесят лет тому назад было?
— И что? Я всё помню, как будто это было вчера.
— Ох, ревнивый ты какой… — закачала головой Марья. — Спасу нет.
— Всё, проехали, — отрезал Иван. — Следующие у нас Казявины. Если честно, странная они семья, как, впрочем, и их фамилия. Как думаешь, звать их, или не надо?
— Конечно.
— Да? А Стёпка Казявин мне недавно топорище сломал, и так и не починил. Мне пришлось самому делать. Это как называется?
— Да, что же ты мелочным-то каким стал? — воскликнула Мария. — Топорище какое-то вспомнил.
— Я не мелочный. Я справедливый. Ладно, пусть тоже приходят. У них у обоих лица как раз подходящие.
— Какие подходящие?
— А такие. Поминальные лица. Будто они только по поминкам и ходят. Так… По нашей улицы все, что ли, закончились?
— Ага, — кивнула Мария.
— Чего-то странно…- Иван вдруг принял на кровати сидячее положение и удивлённо посмотрел на супругу. — Неужели, нас так мало осталось? А на соседней улице, ну-ка, вспомни, кто там живой из стариков? Я чего-то не могу никого припомнить.
— Да. И там не густо, — вздохнула Мария. — Одна молодёжь, да и то, через дом. В основном теперь там одни дачники живут.
— Это, что, выходит, на моих поминках за столом пусто, что ли, будет? — Иван растерялся. — Чего-то мне даже и умирать расхотелось. Короче, Мария, порви-ка ты этот список. Если что, пускай, все, кто захочет — проходят и… И даже, твой Скворцов. Кстати, ты не знаешь, а сахар не подешевел?
— Пока, нет.
— Ну, тогда я и в сельпо не пойду. Не хочу, чтобы эти, как их, ритейлеры, за счёт моих поминок наживались. Эх, что за жизнь пошла. Даже помереть — и то не дадут. Говоришь, помидоры пора сажать?
— Пора. Под плёнку. Я место покажу.
— Ну, тогда, чего я валяюсь? Пойду, что ли, в огород?
— Позавтракай сначала.
— Да, чего-то, мне не хочется пока. — Иван посмотрел в окно. — А вот руками поработать, почему-то, захотелось. От злости, что ли?
Иван встал с кровати и шустрым шагом пошёл из избы на воздух.
