Эти окна он не спутает ни с какими другими, знакомый силуэт дома заметен даже в кромешной темноте. Иван Орешков на малом ходу подъезжает к дому, выключает свет фар и глушит мотор. Мотор грузовой машины у Ивана работает негромко, да еще сам Иван, как опытный шофер, умеет подъехать тихо, чтобы не разбудить соседей, в окнах которых уже темно. И только окно Веры светится теплым, мягким светом, как маячок, говорящий, что Ивана здесь ждут.
— Ванечка! – Вера, в накинутом цветастом платке, обнимает его, коснувшись загорелой шеи. Уткнулась в небритую щеку.
— Колючий я, — шепчет он, — извини, не успел сегодня побриться, аврал какой-то на работе. Обнимет ее теплые плечи, уткнется губами в нежную шею: — Ну а ты-то ждала?
— Ждала, Ванечка, — выдохнет шепотом Вера, — ты же и сам знаешь, что ждала.
В крохотной спаленке спит семилетний сын Максимка, у печки дремлет кошка трехцветная, как говорит Вера, это к счастью, когда три цвета.
Веру Иван увидел первый раз год назад, когда привез мебель соседям напротив. Вместе с ним был еще грузчик, вот вдвоем они занесли диван и два кресла (работал Орешков в мебельной компании, доставлял клиентам диваны, стенки, кровати). Тогда Иван и увидел Веру: пришла посмотреть, что за мебель, как она по качеству, может и ей заказать.
Ивану уже под тридцать, а он все мотается, не женившись и не торопясь расстаться с холостой жизнью. Вера понравилась ему с первого взгляда: спокойная, улыбчивая, она всегда ждала его. – А ведь я не обещал приехать в этот раз, а у тебя окошко-то светится, как будто знала, что приеду.
— А я, Ванечка, чувствую, сердце подсказывает, что увижу тебя.
Он падал на ее мягкую постель, слушая, как тикают часы на комодике, и, глядя как за окном ветка черемухи слегка бьет по стеклу от легкого ветра, казалось ему, что ничего нет лучше этих спокойных, убаюкивающих минут, теплых рук Веры, обвивших его шею.
Так прошло еще одно лето, потом осень, зима, весна наступила, а Иван все также заезжал в знакомое село. Если приезжал засветло, брался за топор – колол дрова, носил воду, или стучал молотком, латая калитку или забор.
Никогда Вера ни о чем не просила и не спрашивала о совместной жизни. Просто ждала. До глубокой ночи ждала, если знала, что приедет. Иной раз и в два, и в три часа ночи являлся Иван, если вдруг втемяшилось ему в голову ехать за сто километров к своей ненаглядной Верочке. И всегда окошко ее спаленки светилось теплым мягким светом, и от того в душе разливалась такая нега, что дух захватывало от предвкушения счастливых минут.
Лишь только однажды Вера сказала тихо, словно боясь вспугнуть свое счастье: — Ванечка, как бы я хотела каждый день тебя видеть.
Он прижал ее крепче к себе: — Решим, Вера, решим этот вопрос.
Вскоре заезжать он стал реже. Не от того, что испугался намека Веры или передумал, а от того, что производственные объемы увеличились и работы прибавилось. Он все больше уставал, а отказаться не пытался, считая, что деньги лишними не будут.
Вера безропотно ждала, встречая Ивана светящимся в ночи окном.
Поездки прекратились под осень. Сначала Иван просто не мог заехать, потому что был загружен. Потом хотел заехать и попрощаться. Но так и не решился. С будущей женой Иван Орешков познакомился, когда привез кухонный гарнитур. Молодая энергичная брюнетка по-хозяйски распоряжалась, как расставить мебель. Шкафчик никак не мог вписаться в указанное пространство, и Иван нашел выход, «воткнув» тика в тику.
Он и сам не понял, как стал заезжать к брюнетке, деловитой и эффектной девушке. Прошло два месяца, и она сказала, что ждет ребенка.
________________________
Иван втянулся в семейную жизнь, и побежали год за годом, ни о чем особо не отличающиеся, разве только тем, что дочка подрастала, радуя Ивана. Он подъезжал к дому, на четвертом этаже которого жил с семьей, но никогда в голову не приходило взглянуть на окна квартиры, — светятся они или нет.
Через десять лет Ивану довелось ехать недалеко от села, в котором жила Вера, и сердце заныло от мысли о прошлом, а может «совесть кольнула». Последнее время он нет-нет, да и вспомнит покладистую Веру с мягким характером, которая готова была ждать его в любое время дня и ночи.
«Как она живет, — подумалось Ивану, — наверное, замуж вышла. Максимка поди школу окончил. А может также одна?» — Ему до невозможности захотелось увидеть хотя бы ее домик, взглянуть на свет в окошке. Он свернул с дороги, заметив, что теперь в село к Вере ведет не гравийка, а асфальтовая дорога.
Уже смеркалось, в окнах загорался свет. Иван остановился неподалеку от знакомого домика, заметив, что в палисаднике пусто, пропала куда-то черемуха, которая уже тогда была довольно раскидистым деревом. «Может, ошибся», — подумал Иван, сомневаясь, это ли дом кареглазой Веры.
У ворот появился пожилой мужчина, оглядываясь по сторонам и выкрикивая: — Джулька, Джулька…
Вышла женщина в светлом платке: — Джуля, ну где ты, иди домой.
Темный клубок, вихрем летел к воротам, запрыгал перед хозяевами.
Нет, за воротами стояла не Вера. Иван вышел из кабины. – Вечер добрый, хозяева, может воды дадите, — он подал пустую бутылку, — а то в горле пересохло.
— Можем колодезной, только холодная она, — сказала женщина.
— Пойдет.
Иван остался с мужчиной наедине. – Давно тут живете? Места вроде хорошие.
— Да года три. Как на пенсию вышли, так и переехали.
— А что хозяева-то прежние где?
— Не знаю, тут женщина с сыном жила, дом продала нам, уехала куда-то, точно не знаю.
Хозяйка вынесла наполненную водой пластиковую бутылку.
— Спасибо, — он пошел к машине, еще раз оглянувшись на домик, и впервые ощутил невыразимую тоску и понимание того, как сильно его здесь любили.
________________________
На скамейке рядом с гаражом, куда Иван ставил рабочую машину, расположились Пал Палыч, опытный мебельщик, без двух лет пенсионер, и электрик Антон.
Солнце пригревало с особой щедростью. Пал Палыч щурился, Антон разомлел от тепла, — оба тихо переговаривались.
— О чем разговор, мужики? – Иван присел рядом.
— Да как всегда, о бабах, — хихикнул Антон.
— О жизни, — поправил Пал Палыч. – Женщины – они и есть наша жизнь.
— Это точно, — согласился Иван. – Была у меня в жизни встреча с одной женщиной, ездил я к ней два года, и до сих пор не понял, почему не остался с ней. – Разоткровенничался вдруг Иван. — А она всегда ждала. Приеду поздно, а у нее окно светится в спальне, свет этот до сих пор помню.
— Разве же у нее одной?! У нас по всей России таких окон столько наберется, что город-миллионник можно осветить. – Сказал Пал Палыч.
— Палыч, да ты ходок, — усмехнулся Антон, — наверное, есть, чего вспомнить.
— Дурак ты, Антоха. У меня три дочки взрослых. Одна замужем, а две также вот сидят у окошка ждут… Вот отсюда у меня и понятие. Вот когда будут, Антоха, у тебя свои дети, тогда ты поймешь.
— Так вот, свет в окошке ее домика до сих пор помню, — продолжал Орешков. — Так и будет всю жизнь мне светить, душу греть, — с грустью сказал Иван.
Татьяна Викторова
