Дед вызывал ненависть во всей округе. Вид у него был неприятный. Нос вытянулся и загнулся книзу, редкие клочки волос на голове, на лице что-то похожее на бороду. Глазки спрятались: ввалились. Не увидеть.
Казалось бы, откуда ненависть? Ничего никому плохого не сделал. Однако что есть, то и есть. Иногда кричащая старость вызывает что-то вроде отторжения. Редко, кто пожалеет, посочувствует.
Идет, к примеру, по двору. На палочку опирается. Одет в настоящие лохмотья. Кажется, вот-вот развалится. Мамочки с детьми в сторону сворачивали, чтобы не встретиться: вдруг ребятишки испугаются?
Чем жил, кто ему помогал – неизвестно. Выйдет из двери, купит в магазине что-то, и снова – к себе.
И даже моя вездесущая соседка ничего про него не знала. Но называла Плюшкиным, хотя не видела, чтобы дедушка в помойке копался.
Никто к нему не приходил. Окна грязные, дверь в квартиру почернела от времени, старая краска облезла. Тяжелое впечатление.
Не жизнь, а существование.
Неожиданная радость
Женщины говорили, что явно Бог наказал. Вероятно, нагрешил. А иначе почему полуживотная жизнь? Странно, что он вообще еще ходит. И соображает.
Особое внимание на него не обращали: не интересно. Развалина и развалина. Действительно, на Плюшкина похож. Лицо искривленное, словно от внутренней злобы. Ну, и потом доброта себя все-таки проявляет, находит пути выхода. Например, ребенку улыбнуться, кому-нибудь слово ласковое сказать.
А тут — согбенная фигура, шаркающая походка, крючковатый нос. Люди же хотят видеть то, что глаз радует: молодость и красоту. Да и кому дело до чужой старости? Даже дряхлости? Пусть шаркает по земле и смотрит под ноги. Главное, чтобы других не трогал.
Я видел его пару раз. Нельзя не посмотреть, уж больно необычная фигура, как персонаж Диккенса.
История прояснилась неожиданно. Рассказываю не для скептиков. Не для них. Уж больно они тяжелые люди. Смотрят на мир с подозрением, и доверяют лишь собственному горизонту. Иногда небольшому. Бог с ними.
Женщины во дворе видели, как у подъезда остановилась машина. Из нее вышла дама средних лет. И шофер, который держал картонную коробку.
Прямиком отправились в подъезд, и в квартиру деда. Группа собралась. Группа любопытных. Умрут, не уйдут. Надо же узнать, в чем дело? И дождались.
Оказалось, что старый дед вовсе не сумасшедший. Это только вид такой. Дома у него компьютер старенький. Так вот, накопил деньги и купил компьютерный класс для какого-то дома ребенка. Всё через интернет. И подарил.
Дама из машины – директор. Она дедушку вычислила. Не знаю, как, но вычислила. Приехали благодарить. В коробке – продукты.
Вот тебе и Плюшкин.
Семейство
Прожил после этого мало. После его смерти обнаружили, что вся информация удалена: чистенький компьютер. Так говорили. Только источники неизвестны.
Детский дом, вернее, кто-то из служащих, приезжал к нему. Иногда. Как хоронили, на какие деньги хоронили? Неизвестно.
У Диккенса в конце повествования тайное становится явным. А тут – догадки. Не более. И даже моя вездесущая соседка ничего не знает. Даже такую важную вещь: кому квартира досталась?
