– А бабушкину квартиру ты теперь не хочешь поделить с братом заново? – поинтересовался отец у старшего сына.
– С чего бы это? Срок давности по наследственному делу бабушки законно истек, и пусть кто-нибудь попробует хоть что-то у меня отобрать.
– То есть тебе кажется нормальным отобрать у Саши половину родительской квартиры невзирая на то, что ему эти метры куда нужнее чем тебе?
– Папа, эти метры положены мне по закону как твоему наследнику. Не имеет значения кто из нас больше нуждается.
– Еще раз напомню – мы подарили тебе бабушкину квартиру в расчете на то, что в будущем наша останется твоему брату. Или ты забыл, о чем просила мама?
– Пап, это все слова, понимаешь? Она просила, вы рассчитывали, Саше очень надо. А я не понимаю почему я должен отдать то, что мое по закону.
Петр Иванович тяжело вздохнул.
Он уже сто раз пожалел о том, что объявил о своем желании завещать квартиру младшему сыну. И хотя Саша отца успокаивал, говорил, что обойдется без этой доли, старик переживал. Не мог понять, почему старший сын вырос таким беспринципным.
Началась эта история давно. И никакого конфликта родители посеять не хотели.
В семье не было недостатка жилплощади. Мама, папа и двое сыновей прекрасно умещались в просторной «трешке». Потом им отошла трехкомнатная квартира покойной бабушки, которую на семейном совете было решено отдать старшему – Владимиру.
Он как раз собирался жениться, и отдельная жилплощадь была очень кстати. Конечно, у его жены была квартира, и неплохая, но дальше от центра и принадлежащая все же не ему, а ей.
Младший сын тоже недолго прожил под родительским кровом. Саша перебрался в небольшую трехкомнатную к своей жене, где и зажил мирно и счастливо.
У Володи родился сын, и они с женой решили остановиться на достигнутом. В семье младшего один за другим появились четверо детей.
Тем временем умерла мама и отец остался вдовцом, очень пожилым и больным.
Старший забегал к нему ненадолго раз в неделю. Спрашивал: «Как дела?» – и убегал. Забота об отце легла на плечи младшего и его семьи. Семья не жаловалась, так как, несмотря на немощи, отец оставался приятнейшим человеком и старался всячески облегчить уход за собой.
Но вместе с немощами к отцу пришла мысль распорядиться своим имуществом. Он решил отписать квартиру младшему сыну с семьей и оповестил об этом родню.
Буквально на следующий день к нему приехал старший и с порога заявил, что в случае, если он не будет упомянут в завещании, он подаст в суд и отсудит свою половину жилья.
Надо сказать, что когда умирала мать, завещания не осталось. Но в разговорах она не раз упоминала, что хотела бы, чтобы эта квартира не продавалась еще какое-то время. Ей было бы приятно думать, что и после ее смерти родовое гнездо останется нетронутым.
Она хотела, чтобы владельцем этой квартиры стал младший, так как старший уже был обеспечен очень и очень неплохим жильем. Да и ребенок старшего сына тоже был при собственных метрах.
Пока мать была жива, Владимир безоговорочно соглашался с ее аргументами. Теперь, когда ему напомнили о тех разговорах, он только отмахнулся. Тогда было понятно, что отец еще поживет, а притеснять отца и делить наследство с ним сын не собирался. А после его смерти делиться придется с братом, он готов на все, чтобы отобрать положенное ему по закону.
Тот факт, что бабушкина квартира досталась ему целиком, Володя считал чем-то естественным и не видел никакой логики в том, что теперь справедливо отдать родительские метры младшему брату. Все подобные разговоры заканчивались скандалом. На увещевания отца старший просто не реагировал, говоря, что тот, как пожилой человек, ничего не понимает в изменившемся мире. И просто не в состоянии оценить бредовости своей позиции.
Спустя полгода Петр Иванович, устав от постоянных дрязг и разборок между сыновьями, решился переписать завещание в пользу обоих сыновей. Саша не протестовал. Ему дорог покой отца, да и совсем не в его характере воевать с братом: в конце концов, по формальной букве закона он прав, а нравственные категории для него пустой звук.
А у Петра Ивановича третья логика. Он не хочет жить в семейной склоке. Решил так: хочу жить рядом с детьми, которые меня любят. И если для любви старшего сына надо поступиться справедливостью – значит, я так и сделаю. Тем более что любви младшего это не помешает.
Старика трудно осудить. Хотя бы потому, что жить ему осталось немного.
Владимир, старший, получив свое, общается с семьей младшего как ни в чем ни бывало. Звонит брату просто поболтать или спросить, не хотят ли его дети навестить дядюшку. А когда жена Саши на один из таких звонков-вопросов ответила, что ей странно думать о подобной заботе, очень искренне удивился.
Ну и правда – что тут такого? Он же прав. По закону. При чем тут родственные чувства?
