Я прощу его только ради вас
— Софочка, я позвала тебя, потому что хочу с тобой поговорить. — Инна Львовна строго смотрела на свою сноху. — Мой мальчик сказал мне по телефону, что вы опять поругались. Это правда?
— Мама, будьте спокойны, я его уже простила, — недовольно ответила Софья.
— Когда ты его простила?
— Только что.
— А он знает про это?
— Ну, как он может знать, если вам я про это сказала первой? — заметила Софья.
— Так значит он не знает? — возмутилась свекровь. — Немедленно позвони ему и скажи.
— Нет, мама, — твёрдо сказала сноха. — Я скажу ему это вечером, когда он вернётся с работы и попросит у меня прощения.
— О, Боже, Софочка, почему ты так жестока? Почему нельзя позвонить мужу и просто сказать — я была не права!
— Как я могу сказать, что я не права, если я права?
— Что? Я не понимаю, ты простила его или нет?
— Мама, будьте спокойны, я простила, — натянуто улыбнулась Софья. — Но только ради вас.
— О, ты меня убиваешь! — Инна Львовна печально затрясла головой. — Мне кажется, ты совсем не любишь моего сына.
— Мама, вы ничего не понимаете в моей любви! Я прощаю вашего сына после того, как поймала его в объятиях с соседкой, а вы мне говорите — я не люблю?
— С какой соседкой ты его поймала? — замерла свекровь. — Случайно не с Эммой?
— Именно с ней!
— Не смеши меня, Софочка! У нашей соседки Эммы дурная привычка при встрече обнимать всех подряд. Однажды, ещё в советское время, она обняла даже милиционера, когда он пришёл арестовывать ее первого мужа. В результате, ее муж сбежал и не вернулся.
— К кому он не вернулся?
— Ну, конечно же, к Эмме. К ней вообще никто никогда не возвращается. А ты говоришь, что она обнималась с моим сыном. Смешно.
— Мама, если бы мне было смешно, я бы рассмеялась. Но в тот момент ваш сын явно не хотел Эмму арестовывать.
— А что он хотел?
— Я не знаю, что он хотел, но я застала его в тесных её объятиях. И самое страшное было в том, что ваш сын при этом сопел от удовольствия.
— Этого не может быть! — возмущённо воскликнула свекровь. — Уверяю тебя, он сопел от страха! Скажи мне, когда ты их застукала, они стояли или лежали?
— Они стояли. Но лучше бы они лежали. В ее глазах было столько страсти.
— А в его?
— Я не знаю, он стоял ко мне спиной.
— Вот, видишь. Не знаешь, а говоришь. А я уверена, что в его глазах было страдание. Он сопел оттого, что задыхался.
— Откуда вы знаете?
— Оттуда! Эта Эмма переобнимала уже почти всех в нашем квартале. Люди утверждают, что объятия этой женщины не вызывают ничего, кроме страдания.
— Мама, вы хотите сказать, что застав его в объятиях чужой женщины, я должна была его пожалеть? — возмутилась сноха.
— А как же ещё?! Я же говорю, не любишь ты моего сына. А он тебя боготворит. А ты его за это пилишь.
— Мама, если бы он меня боготворил, то стал бы в тот момент хотя бы оправдываться. А он только покраснел.
— Уверяю тебя, Софочка, когда ты попадёшься в цепкие объятия Эммы, ты не только покраснеешь, но и посинеешь. Ты знаешь, что в молодости она была чемпионкой города по метанию молота? И не только среди женщин, но и среди мужчин?
— О, Боже!
— Так что, мой сын чуть не задохнулся от объятий этой безумной женщины. А ты вместо того, чтобы пожалеть человека, наносишь ему душевную травму. Как это несправедливо с твоей стороны!
— Хорошо, мама, — недовольно сжав зубы, кивнула Софья. — Вы меня разжалобили. Я ему сейчас же позвоню и скажу, чтобы он не дулся.
— Позвони немедленно с мобильного телефона!
— Нет, я позвоню с домашнего городского, так выйдет дешевле.
— Ну, хорошо, беги скорее домой и звони! — обрадовалась Инна Львовна.
Софья вышла из квартиры свекрови и вызвала лифт. Но когда двери лифта открылись, в нём стояла та самая чемпионка по обниманию Эмма. Увидев Софью, она радостно воскликнула:
— Боже мой, это же вы! Та самая женщина, которая приревновала ко мне своего собственного мужа! Заходите скорее, и я обниму вас в знак примирения. И мы сразу же станем добрыми подругами.
Софья испуганно шарахнулась назад, двери нехотя закрылись, и лифт, по громогласный хохот Эммы, поехал вниз…
