-Яна, Маша, Света! Девочки, идите на обед, сколько можно вас ждать?! – строгая Арина Викторовна заглянула в комнату. – Без еды останетесь!
-Идем, идем! — Яна и Маша, хихикая, выбежали в коридор, вприпрыжку поскакали по лестнице, скользя руками по перилам.
Света шла за ними медленно, чуть вразвалочку.
-Арина Викторовна, а что сегодня на обед? – Светлана старалась не отставать от педагога, но у нее это плохо получалось.
-Суп «Харчо», макароны с котлетой и чай, — рассеянно перечисляла женщина.
-Не вкусно, — пожала плечами Света. – Почему так редко варят борщ?
-Ой, да ты, я смотрю, привереда! Вырастешь, сама себе будешь варить, что захочешь! – Арина Викторовна чуть замедлила шаг. – Ты как себя чувствуешь? Ничего не болит?
Света пожала плечами. У нее всегда теперь что-то болело, боль стала неотъемлемой частью существования. Но с ней, этой колючей частью, можно было договориться, заставить уйти куда-нибудь в уголок, не мешать хотя бы днем.
Почти года назад девочку выписали из больницы, где, как, шутя, говорили врачи, собрали ее по кусочкам. Некоторые «пазлы» никак не хотели прыгать на свои места, Света перенесла несколько операций, но сумела встать на ноги.
-А что с тобой было-то? – с широко раскрытыми от испуга глазами, девочки в раздевалке рассматривали шрамы на теле Светы.
-Я упала с самосвала, тормозила головой, — монотонно отвечала она, но потом, видя, как заинтересовала новых подружек, вздыхала и быстро поясняла:
-Мы поспорили с ребятами, смогу ли я пролежать на путях, пока мчится поезд. Мы так развлекались в деревне.
Тут следовала пауза, Светлана довольно оглядывала лица слушательниц. А дальше кто-нибудь из девочек обязательно спрашивал:
-И? Смогла?
-Почти, — усмехалась Света. – Частично. Вам повторять не советую.
Светка и раньше не отличалась особенной красотой, а теперь, после того случая, тело ее немного скрючилось, кожу расчертили некрасивые шрамы, которые, словно реки, разделяли загорелую кожу на страны и континенты, которым не суждено больше стать единым целым. Ноги теперь ступали немного не в такт, Света прихрамывала, но старалась искоренить в себе этот недостаток. Если бы не боль в спине, она бы смогла и бегать. Но позвонки сопротивлялись растущему организму, по ночам пронзая тело молниеносным спазмом.
Света плохо помнила, как лежала в больнице, знала только, что это было очень долго, что ее никто не навещал, потому что она была «ничья», «государственная», из детдома, что располагался вблизи одной деревни на севере Калужской области.
Единственное, что хорошо отложилось в памяти, это ее разговор с хирургом.
Лицо со строгими, почти осуждающими глазами склонилось над ней, лежащей под одной простыней, на холодной каталке. Тело била нервная дрожь, зубы стучали друг о друга, а он, этот врач, качал головой и, чуть шепелявя, говорил:
-Правая рука совсем нерабочая. Вот, смотрите, вот…
Он вынимал из-под простыни Светкину руку, словно это был просто батон колбасы или, на худой конец, клешня краба, вертел ею в разные стороны и спрашивал у больной, чувствует ли она что-то. Света тогда отчаянно кивала, а на нее смотрели десятка два студентов-медиков. Девчонка здесь была диковинкой, ее история болезни пересказывалась чаще, чем новости местных телеканалов.
-Врешь! Вот я дотрагиваюсь до мизинца, а ты ничего не чувствуешь! А вот поворачиваю кисть, попробуй мне помешать!
Светлана очень старалась, она напрягала всю силу воли, чтобы этот мужчина перестал играть с ее рукой, как с куклой, но не могла.
-Чувствительность… Безвозвратно утеряны… Вряд ли восстановится…
Это уже говорили, отойдя от больной, как будто между собой, люди в халатах. А что Света, она же ребенок, ничего не поймет…
А она, отчаянно плача, кричала, чтобы ей оставили руку, что она обещает ее разработать, что все у нее будет хорошо!
Консилиумы, осмотры, опять консилиумы. Свету возили на каталках, потом на инвалидном кресле, потом она сама ковыляла до кабинета с сидящими там судьями. Руку она отстояла. Вернее, нашелся один человек, который поверил девочке с большими испуганными глазами, и уговорил всех остальных.
-Света, — врач из «Медицины катастроф», Леонид Олегович, внимательно глядя на девочку, вздохнул. – Нужно будет очень-очень много работать, трудиться, выполнять упражнения. Будет больно, и я не обещаю, что ручка твоя снова станет прежней, но с двумя руками все как-то лучше, правда? – он подмигивал, гладя Свету по голове. Девочка кивала, шепча, что будет очень стараться…
…С тех пор прошло много времени. Каждое утро нужно было проснуться пораньше, сделать массаж руки, несколько упражнений, как учил Леонид Олегович, а потом, в течение дня, нагружать кисть работой.
Света, как и обещала, не ленилась. Было трудно, неимоверно больно, но шаг за шагом рука становилась все послушнее. До бисероплетения и вышивки, безусловно, было очень далеко, но застегнуть пуговицы и завязать шнурки теперь можно было и правой рукой.
Попав в новый детдом, Светлана держалась особняком. Она однажды уже обзавелась подругами, а те даже не позвали взрослых, когда тело Светки расползлось по железнодорожным путям, проиграв спор… Отныне выбирать друзей Света будет очень аккуратно, а, может быть, и без них проживет…
За спиной девочки частенько раздавались смешки, ее походку передразнивали, придумывали новенькой клички, но все заканчивалось, когда Светлана смело и гордо поворачивалась в сторону обидчиков, улыбалась, а потом быстро говорила такие меткие колкости, что зрители тут же растворялись в шуме коридоров…
…-Ну, так как с самочувствием? – Арина Викторовна повторила свой вопрос.
-Все нормально, жить буду, — Света пожимала плечами.
Арина Викторовна, открыв дверь столовой, пропустила девочку вперед и зашла сама. Большой зал уже гремел и звенел от жующей детворы, работники столовой разносили подносы, помощники из числа детдомовцев помогали убирать посуду.
Хорошо налаженный механизм жизни без семьи, в большом, сложном коллективе, двигал шестеренками, готовя каждого, кто сейчас был его частичкой, к самостоятельной жизни…
Света, уже совсем взрослая, скоро выйдет из этих стен навсегда. Она теперь сама будет варить себе борщ, сама будет решать, во сколько лечь спать и во что одеться. Предвкушение свободы щекотало нервы и заставляло гнать время, словно скаковую лошадь…
…-Ариш, — услышала как-то Светлана разговор педагогов, подойдя к кабинету, чтобы отдать домашние задания. – Твои скоро выпускаются. Скучать будешь?
Арина Викторовна что-то ответила, но Света не расслышала.
-Странно. С этими ребятами ты совсем по-другому себя вела. Другие выпуски как-то роднее тебе были, что ли? – собеседница Арины замолчала, застучали ложки, размешивая сахар в чашках. Кто-то открыл холодильник, и тот запищал, требуя захлопнуть дверцу.
Светлана шагнула ближе к двери.
-А я больше не хочу родных, — Аринин голос был как-то неестественно спокоен. – Ни мне, ни им это не нужно. Им нужны отец и мамка, а я, как не старайся, заменить ни того, ни другого им не смогу. Я их уважаю, готова помочь, сделаю все, чтобы вырастить ребят самостоятельными и умными. Но любить всех невозможно, а врать, что каждый дорог тебе одинаково, нечестно. Так что у нас просто деловые отношения.
-А Света?
-А что Света?
-Ну, тебе же ее жалко? Куда она теперь с такими-то особенностями? Ей-то как раз твоя забота и нежность, возможно, были необходимы.
-Света сильный и самостоятельный человек, — Арина Викторовна повысила голос. – Жалеть ее, значит, унижать. Она этого не допускает. Вот увидишь, эта девочка еще станет счастливее нас с тобой, вместе взятых!
-Ну, не знаю. Работу, положим, она найдет. Квартиру ей дадут, но кто такую замуж возьмет? Никто, я уверена. Так и будет одна. Даже родить себе ребенка не сможет. Вот надо ж так было попасть…
«Не сможет… Не сможет…». «Так и будет одна…», — Света развернулась и быстро пошла обратно, положив стопку тетрадей на скамейку в коридоре. Подслушанные слова молотками стучали в голове, а кулаки сами с собой сжимались от злости.
-Да кто они такие, чтобы судить о моем будущем? У них все на месте, а тоже, поди, не в масле катаются! – сердито бубнила девушка.
Только о том, что она не может иметь детей, девочка старалась не думать. Это было слишком далеко, призрачно, и очень страшно. Света любила возиться с младшими, часто придумывала для них игры, помогала воспитателям на прогулках. Но своих таких вот смешных, наивных ребятишек у нее не будет. Никогда. И семьи не будет. Она слишком уродлива, слишком не такая, каких принято приглашать в рестораны и знакомить с родителями.
А зачем она тогда вообще на этом свете? Девочка иногда думала об этом и не могла найти ответ. Неужели, вся жизнь сведется просто к работе и одинокому существованию по вечерам? Для этого ее латали хирурги, матерясь в операционной?
На этой мысли Света всегда мотала головой и уверенно сжимала кулаки.
Леонид Олегович однажды сказал ей, что второй раз рождаются крайне редко. И уж если Светке это удалось, значит, кто-то на Земле очень в ней нуждается, кто-то ждет, пока она вырастет, чтобы сказать однажды:
-Света, ты мне нужна!
И она кивнет в ответ, даря себя и получая любовь, которой не видела раньше…
-Да! Все у меня будет хорошо! – Светлана упрямо сжала губы…
…С учетом инвалидности и сиротства Светлане положена была квартира. Государство выделило ей однушку на втором этаже пятиэтажного здания. Как только все формальности были улажены, девушка переехала в свое новое жилье, которое, впрочем, носило следы чьего-то прошлого пребывания. Шторы на окнах, кое-где прожженные сигаретой и залитые чем-то, похожим на чай, девушка заменила на легкий тюль из органзы. Стены в коридорчике между прихожей и комнатой перекрасила в нежно-голубой цвет, отмыла полы, расставила цветы в горшках, старенький холодильник, стучащий внутренностями при каждом включении мотора, затоварила нехитрым набором продуктов.
Свете положена была пенсия, но ее вряд ли хватило бы, чтобы жить так, как девушка часто мечтала, рассматривая картинки в красивых журналах.
Светлана стала искать работу. По образованию она была библиотекарем, но ее нигде не брали.
-Ну, как вы себе это представляете! Иногда приходится носить большие стопки книг, работать стоя, а у вас столько противопоказаний! – качали головой заведующие библиотекой. – Извините, не хочется брать на себя такую ответственность!
-Но я не против, я смогу! – упиралась Светлана. – Зря я, что ли, училась!
-Нет! Нет! – звучал очередной ответ. – Хотя, знаете, вот вам адрес. Это школа. Там тоже требовался библиотекарь. Сходите, узнайте. Только через час, не раньше. У директора школы обед скоро!-Полная, с пучком седых волос женщина, сидя за большим, заваленным бумагами, столом, протянула Свете листик с адресом и номером школы.
-Спасибо! – девушка кивнула и вышла на улицу.
Нужный дом был недалеко, туда можно было дойти пешком, через небольшой парк. Теплая осень сыпала на головы прохожих золотисто-кружевные листья кленов, дети, крича и смеясь, катались на самокатах по асфальтовым дорожкам.
Света неспешно подошла к киоску с мороженым, выбрала любимое, с фисташковым вкусом и, расплатившись, села на лавочку. Угощение медленно таяло во рту, чуть холодя зубы.
-Если пойти прямо сейчас, то можно успеть еще и заглянуть в книжный за углом, — подумала Светлана, встала и медленно пошла вдоль стройного ряда фонарных столбов, свесивших вниз свои ажурные головки.
И тут сзади в Свету кто-то влетел, толкнул вперед, завизжал и заплакал. Света почувствовала, как холодеют руки, как паника разливается по телу парализующей волной. Как будто тот страшный день, когда она на спор легла на железнодорожные пути, вернулся, заслонив собой настоящее.
Света резко обернулась. На асфальте сидела девочка лет четырех, рядом лежал самокат. Штаны на коленках ребенка были разодраны, футболка с коротким рукавом не смогла защитить локти от удара. Из глаз девочки текли слезы, она причитала, потирая ушибленный бок.
По тротуару к пострадавшей уже спешила женщина.
-Дашка! Ну, не плачь! А сама потому что виновата! – женщина наклонилась над ребенком, схватила его за руку и резко поставила на ноги. – И нечего реветь. Вот скажу папе, отберет он у тебя самокат, и все! Когда ты научишься вперед смотреть?
Тут женщина повернулась к Светлане.
-Извините. С вами все хорошо? Вижу, что хорошо. Тогда мы пойдем!
Девушка даже не успела открыть рот, а девочка и ее мать уже ушли далеко. Даша плакала, а мама выговаривала ей за порванные штаны.
-Я не виновата! – рыдала девочка. – Тетя слишком медленно шла, она хромоногая!
-Ну, и что! Значит, нужно объехать!
Вдруг Даша поняла, что самокат так и остался лежать на траве у дороги.
-Мама! Я сбегаю! – девочка быстро вернулась, показала Свете язык и хотела, было, ехать дальше, но тут увидела, как Светлана тоже показала ей язык. Даша смутилась, снова расплакалась и уехала, ловко отталкиваясь правой ногой.
Светлана тем временем осмотрела испачканный мороженым плащ, почувствовала, как наливаются синяками ноги на икрах, вздохнула и повернула на другую аллею.
-До школы еще идти минут десять, ни о каком книжном не может быть теперь и речи, — подумала она. – Ну, и ладно…
…Директриса, Ольга Филипповна, рослая, широкоплечая женщина, раньше занимавшаяся легкой атлетикой, но потом ушедшая из большого спорта и осевшая на управляющей должности, смотрела на Светлану своими большими, почти на выкате, глазами. Этого взгляда боялись все ее подчиненные. Строгий, холодный, не терпящий никаких поблажек и возражений, он заставлял потупить взор и молча выслушивать все, что говорит начальство.
А потом вдруг Ольга Филипповна смягчилась, взгляд ее потеплел, лицо подобрело.
-Садитесь, — указала она Светлане на кресло для посетителей. – Я посмотрела все ваши бумаги. А не боитесь с инвалидностью в школе работать? Дети – народ жестокий, по себе знаю. Шуточки, смешки, прозвища… А вы, как и я, можно сказать, выделяетесь из общей массы…
Директриса многозначительно помолчала. Она, хромая на левую ногу, переломанную когда-то в двух местах, частенько слышала поначалу обидные прозвища в свой адрес.
-Нет, не боюсь, — резко ответила Светлана. – Я никого не боюсь.
-Тогда мы вас берем. Завтра с документами к секретарю, Юле, подойдете. Она все оформит и проводит вас на рабочее место. У нас там, знаете ли, небольшой беспорядок. Прежний библиотекарь предпочитал играть в компьютерные игры, поэтому скопилось много работы. Нужно еще сделать базу книг на компьютере… Справитесь?
Светлана невольно потерла правую руку. Та, как будто от самой мысли работы за компьютером, заныла тупой, скулящей болью.
-Справлюсь.
-Тогда, до завтра. Извините, у меня много дел. Документы, фотографии – все завтра возьмите с собой! – крикнула ей вслед Ольга Филипповна, наблюдая, как Света, прихрамывая, идет по коридору.
-Это кто? – завуч, Римма Федоровна, зашедшая в кабинет директрисы, устало опустилась на стул. – Мы вроде педагогов не ищем.
-Рим, да это в библиотеку. И нам в плюс пойдет, человека с инвалидностью взяли, и ей хорошо.
-А что у нее? – Римма налила себе кофе, потом, немного, подумав, добавила в напиток две ложки сахара, и наконец, опять пристроилась на стуле. – В связи с чем инвалидность?
-Потом, Римма Федоровна! Все потом! Мне в Управление ехать нужно.
Ольга Филипповна быстро раскрыла шкаф, накинула пиджак и, попрощавшись с секретарем, Юлечкой, ушла.
-Юль, а что, Ольга себе соратницу по несчастью нашла? Теперь две хромоножки будет?
Юлия пожала плечами и сделала вид, что очень занята.
Римма вздохнула, нужно было возвращаться обратно, в свой кабинет, директриса ждала отчет за квартал…
…Светлана быстро вошла в курс дела, навела порядок в библиотеке, составила списки тех книг, которых не хватало. С компьютером было сложнее. Правая рука быстро немела, приходилось доделывать все левой, работа продвигалась очень медленно.
-Ольга Филипповна! Можно? – как-то вечером Света заглянула в кабинет директрисы. Та, сняв очки, устало потерла глаза и кивнула на стул.
-Садись, Свет. Что стряслось? Списки твои посмотрела, будем заказывать литературу. К следующему месяцу обещают привезти…
-Да я не по этому поводу. Можно мне кого-нибудь из детей в помощники?
-Что делать? Книжки таскать не разрешу. Знаешь, тут все родители какие! Сразу шум поднимут!
-Нет, мне с базами данных помочь, мне печатать тяжело.
Ольга Филипповна рассеянно посмотрела на руки подчиненной, на шрамы, которые было почти не видно за длинными, с кружевными вставками, манжетами.
-Ладно, дам тебе в качестве перевоспитания нескольких товарищей. А что с тобой случилось-то? Давно ты на инвалидности?
-Я с детства. Поспорили мы с девочками, кто круче, я или поезд. Я проиграла.
-Ты или поезд? – Ольга Филипповна покачала головой. – Это как? Хочешь чай? У меня еще там конфеты есть. Устала я что-то! – Ольга Филипповна глубоко вздохнула и потерла больную ногу. – Ну, расскажи!
Светлана не спеша налила себе чай, выбрала среди конфет, насыпанных в вазочку, шоколадную и села в кресло. Она спокойно, словно кино, пересказывала свою жизнь: как девчонкой, совсем маленькой, пошла с матерью в какой-то длинный, шумный дом. Там бегали дети, на них ругались воспитатели. Света почему-то тоже осталась там, а мама ушла. Света сначала ждала ее, сидя на подоконнике, а потом старшие девочки рассказали, что она, скорее всего, не вернется.
-Да ты не переживай! У нас нормально, кормят сносно, вот только одежды мало. А у тебя есть одежда? – окружившие Свету девчонки внимательно осматривали ее платье.
-Есть, мама сложила мои вещи в большой чемодан.
-Покажи! А, знаешь, что! Давай, мы с тобой поменяемся! – предложили новые подруги. – У нас тоже есть много чего интересного!
Так Светка лишилась джинсовой юбки, новых колготок и чего-то еще…
Ольга Филипповна слушала, водя пальцем по узорам на деревянной столешнице.
-Мать так и не объявилась?
-Нет.
-Ты не пыталась ее искать? Наверняка, в детдоме остались координаты…
-А зачем мне это? Я когда в больнице лежала, сама-то не помню, но мне потом сказали, что она и приезжать не стала. Мол, дочь сумасшедшая, делайте с ней, что хотите…
-А что случилось с тобой? Со мной-то все понятно. Большой спорт подарил мне большие успехи, деньги, я заслужила уважение в определенных кругах. А потом, знаешь, как это бывает, с большой высоты и падать больно. В-общем, перелом сложный, вернуться к соревнованиям я уже не могла. Оглянулась, а мне уже тридцать, плечи как у гренадера, характер неуживчивый, семьи нет. Раньше были поклонники, но не было желания тратить на них время, потом, когда с палочкой стала ходить да в парках на лавках сидеть, поклонники испарились…
Ольга Филипповна вдруг подумала, что, даже не имея мужа, могла бы взять себе вот такую девочку из приюта, воспитывать, любить. Могла бы и Светку взять, наверное. Да все как-то времени опять не было…
-И со мной все просто, — Светлана налила себе еще чашку чая. – Девчонки сказали, что мать считает меня размазней, поэтому и не забирает. И никто не хочет взять меня в семью. Вот если я докажу, что смелая, бесстрашная, мама обязательно поймет, от кого отказалась. Детдом был недалеко от железной дороги. Поезда там ходили не очень часто. Мы иногда убегали смотреть на вагоны. Люди в них высовывали свои головы и тыкали в нас пальцами, а мы, даже стыдно сказать, кидались в них камнями. Так вот, чтобы доказать маме, что я ее достойна, я легла на шпалы. Сначала было не страшно. Это же была игра. Но потом, когда за спиной раздался стук металла и скрежет тормозов…
У Светы перехватило дыхание. Вспоминать все это было очень тяжело.
-В-общем, протащило меня немного. Хорошо хоть, машинист заметил мою красную куртку, остановил состав. Собирали меня по кускам. В тот детдом я больше не возвращалась.
-Девочка! Какой же это ужас! Как же ты теперь!?
-Я? Я хорошо. Знаете, один врач мне сказал, что и такая я кому-нибудь пригожусь. Вот и живу себе потихоньку.
Жалости Света не любила. Она всегда как-то стеснялась проявлений чувств по отношению к себе, поэтому, видя, что рассказ растрогал такую грозную с виду Ольгу Филипповну, девушка быстро встала, собрала чашки, убрала со стола обертки от конфет и улыбнулась:
-Поздно уже, пойду! Так вы не забудьте про помощников, пожалуйста!
-Да! Вот, запишу себе в ежедневник! – Ольга Филипповна смутилась и, схватившись за карандаш, стала что-то чиркать на листе. – До завтра.
Такие разные – Ольга из обеспеченной, полной семьи, всегда при деле, не знала бед и забот, и Света, совершенно одинокий человек, молодая, но поломанная, смятая,- и один итог, обе одиноки, обе стоят где-то в стороне от семейной жизни, от детей и материнских хлопот…
-Нет, у этой девочки все еще впереди, — Ольга Филипповна закрыла дверь кабинета и, звеня ключами, вышла из здания школы. – Она обязательно будет счастливой!
На следующий день к Светлане в кабинет пришли три развязных, вызывающе надменных подростка. Они, сев на стол и сложа руки на груди, смотрели, как Света аккуратно встала и вразвалочку подошла к ним, держа в руках какие-то бумаги.
-Добрый день, ребята. Я хочу попросить вас о помощи. Вот эти данные нужно вбить в программу, — Светлана махнула рукой на монитор компьютера.
-А сами-то что? Мы за вас работу вашу делать не будем! — дерзко сказал один, самый высокий, с широкими плечами и выкрашенной в белый цвет полосой на волосах.
-Так зачем ты тогда пришел? – Светлана спокойно посмотрела ему в глаза. – Иди, отдыхай. Вырастешь, будешь делать свою работу. А вы? – Она повернулась к двум другим парням.
-Сашок, ну, чего ты! Сказали же, что по информатике зачет поставят! – стали ныть друзья крашенного.
— -Ладно, — как будто сдался тот. – Только быстро, у меня дела!
Ребята сели за компьютер, их пальцы резво застучали по клавиатуре, вводя символы и знаки в нужные ячейки.
-Светлана Аркадьевна! – завуч, Римма Федоровна, бочком вошла в открытую створку двери и осмотрела зал библиотеки.
-Я здесь, — девушка вынырнула из-за стеллажей.
-Я пришла напомнить о диспансеризации. Послезавтра, к одиннадцати, в поликлинике.
Тут Римма заметила ребят, сгрудившихся у монитора.
-А вы что тут делаете? Саша, почему ты не на алгебре? А как же переписывать контрольную?
Мальчишка с белой полосой махнул рукой на библиотекаря.
-Да вот, Ольга Филипповна сказала помочь убо…, то есть, этой женщине.
Светлана улыбнулась.
-Ой, ли! А не за зачет ли ты тут сидишь? Не помогай убогим, не нужно. Только вот учти, что убогость человека измеряется его черствостью.
-Как вы разговариваете с ребенком! В чем вы его обвиняете?! – Римма тут же раскраснелась, сердито глядя на Свету.
-Ни в чем. Я просто процитировала некоторые изречения из книг.
-Ах, ну, да! – Римма улыбнулась. – Так, дети. А ну марш на занятия. Остальные вопросы Светлана Аркадьевна решит сама.
Парни быстро встали и вышли из библиотеки. Через десять минут Света уже видела в окно, как они шли по тротуару мимо школьного забора, выдыхая папиросный дым.
-Если вы не справляетесь со своими обязанностями, то лучше вам уйти! – Римма Федоровна распалялась все больше. – И вообще, вам не место в школе. Вы не можете работать с детьми.
-Почему же?
-Ну, такие, как вы, не умеют любить. Это достоверно известно.
-Так вы тут все не конфетки, чтобы вас любить. Я просто делаю свою работу, а вы делайте свою. Я не подчиняюсь вам, так что, Римма Федоровна, идите и воспитывайте своего сына. Он курит, а вам все равно.
Лицо завуча залилось краской, она быстро развернулась и вышла в коридор. Эта девчонка порядком раздражала Римму. Вот только чем? Тем ли, что стала любимицей директрисы, или тем, что в ней было столько силы и уверенности, даже при наличии внешних уродств, сколько Римме не взрастить в себе никогда…
Римма Федоровна работала в школе с института. Рано вышла замуж, но с мужем что-то не заладилось, ему не хватало домашней Риммы с пирогами и легким румянцем на щеках. Жена всегда приходила домой взвинченная, расстроенная. Она так боялась признаться себе, что не любит детей, боролась с этим недостатком, но он, казалось, только пил из нее жизненные силы, заставляя злиться по пустякам. А когда родился Сашка, стало еще тяжелее. Потом появился Славик. Два ребенка, два постоянно требующих внимания существа, ждущих, что их будут любить, еще больше выводили из себя завуча школы.
А эта Светка всегда так спокойно вела себя со всеми, так гордо и независимо держалась! Да она просто не уважает никого, вот что! Все они, детдомовские, такие!
Римма Федоровна кивнула своим мыслям и направилась к директору. Уж она постарается, чтобы Света здесь больше не работала…
Ольга Филипповна, развернувшись в своем большом кожаном кресле, смотрела в окно. Как же хорошо, что она отстояла кусты акаций, разросшихся под окнами первого этажа. Их желтые цветы напоминали детство, а зимой, когда каждая веточка забиралась в кокон из белого пушистого плюша, Ольге казалось, что она стоит в лесу, она маленькая, совсем еще ребенок, над головой сомкнулись ветви огромных, спящих дубов, а кустики акации вот-вот зазвенят от стаек воробьев, затрясутся от их легких прыжков. Оля насыплет им крошек и отойдет подальше, любуясь маленькими птичками…
Стук в дверь заставил Ольгу Филипповну развернуться, моргнув и сделав глубокий вдох.
-Что? – она строго посмотрела на Римму Федоровну, стоящую на пороге.
-Да я поговорить пришла. По поводу этой новой библиотекарши.
-Риммочка, нет такого слова. Ну, ты же педагог!
Ольга напряглась. Нужно собраться с мыслями.
-В-общем, она детей заставляет свою работу делать, да еще наобещала зачеты по другим предметам! Я вот никогда никого ни о чем не прошу! Я специалист, а она, ну, пусть даже в силу своих особенностей, — Римма скривилась, показав правую руку. – Не может выполнять наложенные на нее обязанности.
-Значит так, — Ольга откинулась на спинку кресла. — Ребят к ней направила я. Зачеты им пообещала я. Света будет работать у нас столько, сколько я посчитаю нужным. А вам, Римма Федоровна, я бы порекомендовала заглядывать чаще в дневник сына. Зачет, поставленный за ерунду, ему сейчас будет очень кстати!
Ольга опустила глаза, показывая, что разговор окончен.
-Да? Так, значит? Значит, я не слежу за сыном? Зато он у меня хоть есть, а ты, — Римма улыбнулась. – Так и сидишь одна в этом кабинете. Здесь и сгниешь. Со своими кубками и медалями. И Светка твоя не далеко от тебя уйдет. Ты ее за дочку приняла? Ну-ну! Но я то знаю, что детдомовские, а она такая, я тут в личном деле смотрела, не умеют благодарить. Вот увидишь!
Римма, зыркнув на секретаря, быстро ушла. Ольга не уволит ее, не посмеет, ведь именно благодаря ей, Римме, спортсменка-калека оказалась в нужном месте в нужное время, села к кресло руководителя, хоть чем-то заполнив свою развалившуюся жизнь…
…Хирург поликлиники, Вадим Георгиевич, мужчина средних лет, внимательно просмотрел Светины выписки, медицинскую карту, потом поднял взгляд на пациентку и тихо спросил:
-Что-нибудь беспокоит? Ну, помимо всего, что у вас не там и не так, — он смутился от своего корявого обращения. – Извините, я просто впервые встречаюсь с таким человеком, как вы.
-Ну, что вы! – Светлана махнула рукой. – Не переживайте! Я давно привыкла, что являюсь интересным научным феноменом для вашей братии.
Светлана Аркадьевна ничуть не стеснялась этого серьезного, бородатого доктора, смело смотрела ему в глаза.
Молодое тело, расчерченное рубцами, вызывало у Вадима смешенное чувство жалости, удивления и ощущение какой-то неправильности всего происходящего. Он, Вадим Георгиевич, проживший почти половину своей жизни, имел на себе разве что пару следов от порезов бритвой, у него иногда болели колени, ну, и отит, подхваченный в детстве, частенько напоминал о себе. Здесь же было вообще странно, как организм этой женщины вообще способен жить, делая ее лицо румяным и таким непреклонно счастливым.
-Ничего не беспокоит. А ели что-то и есть, то я знаю, как с этим бороться, — Светлана улыбнулась. – Я видела в парке вашу дочь и жену, — девушка кивнула на фотографию в рамке. – Даша очень быстро катается на самокате!
-Что? Где? Ах, в парке! – Вадим смутился. – А не на вас ли Дашка наехала?
Светлана хотела что-то ответить, но в дверь постучали.
-Нельзя ли побыстрее?! Мы на работу опаздываем! – коллеги библиотекаря не желали долго ждать своей очереди.
-В-общем, я вам тут все отметил. Но у вас скоро же комиссия, тогда отдельно придете. Все, до свидания! И дочку простите, она у меня немного дикая!
Света забрала карту и кивнула.
Идя вечером домой, девушка вспоминала Вадима, размышляла, за что он выбрал себе в жены ту женщину, представляла, как он приходит домой и поднимает на руки Дашу, целуя ее в курносый нос, а жена стоит рядом и ждет своей очереди.
Пожалуй, это был первый раз, когда Светке отчаянно захотелось быть любимой, быть замужем, родить ребенка и смотреть на него каждый день, радуясь маленьким победам. Но это невозможно. По крайней мере, ни детей, ни свадьбы ждать не приходилось. Света хорошо помнила, как морщились мужчины, смотря на ее тело в купальнике. Кто-то, конечно, может жениться ради квартиры, ну, или, из жалости. Но вот родить все равно не получится. Этой функции у ее организма больше не было. «Облегченная версия» женщины, как о себе говорила иногда Света. И исправить это уже нельзя…
Светлана пришла домой позже обычного. Она долго ходила по улицам, сидела на лавочках, разминая руку, потом вставала и снова шла вперед. Люди обходили хромую девчонку, бурчали благодарность, если она пропускала их вперед, и неслись дальше, мимо ее жизни…
…Вадим, закончив смену и сдав карты в регистратуру, схватил пальто и побежал домой. Жена, Иришка, всегда ругалась, если он задерживался на работе. Даша и двое ее братьев порядком выводили мать из себя, к вечеру она была готова скандалить по каждому поводу, хотя и детей, и мужа безумно любила.
-Мне нужен один день, — иногда говорила она, вытирая слезы. – Нет, два дня. Только два, без всех вас. В первый я буду спать, во второй я пойду по магазинам, застряну в примерочных, ничего, конечно же, не куплю, расстроюсь и пойду в кафе. Я буду сидеть там столько, сколько хочу, есть то, что я хочу, и никто не испачкает меня едой. А потом…
Чаще всего на этом мечты прерывались плачем одного из близнецов, Ира с грохотом ставила чашку чая на стол и уходила в детскую. А Вадим закрывал лицо руками и застывал в такой позе, не думая ни о чем. Он ушел из больницы, потому что Ире казалось, что мужа никогда нет дома, устроился в поликлинику, сидел с детьми по выходным, а по ночам, во сне, снова шел по коридорам хирургического отделения, стоял за операционным столом, слыша, как размеренно пищат датчики, и медсестра гремит инструментами. Все перекроили свои жизни, перешили, подлатали места, где ткань разорвалась от натяжения, но в новом сюртуке было уже не так уютно. Что поделаешь, семейная жизнь…
Из головы Вадима все не шел тот случай с пациенткой, ее история болезни, спокойный ответ, что все хорошо, улыбка… Ее кромсали и сшивали много раз, а она радуется, подволакивая ногу и еле шевеля правой рукой. Откуда в девчонке столько силы? Для чего, какой миссии она осталась жить на этом свете?!
Вадим верил, что все происходящее не случайно. Каждый человек, прошедший через его операционную, был для чего-то нужен, его полагалось спасти, во что бы то ни стало. Коллеги смеялись над такими убеждениями Вадима, утверждая, что естественный отбор правит миром, что, как ни крути, хирург не Бог, он может не сдюжить. Но ведь Бог привел именно его, Вадима, в медицину, а значит, нужно делать все так, как бы сделал для самого себя…
Вадим уснул поздно.
Светлана тоже долго ворочалась, вспоминая Дашу, а еще намеки Риммы Федоровны, что детдомовские не могут любить детей, что они вообще не могут любить. Не обучены…
…Как-то так само собой получилось, что Ольга стала выделять Светлану среди своих подчиненных. Свете первой она предлагала билеты в театр, если их присылали из Управления, всегда следила за тем, чтобы в библиотеке не было проблем с отоплением, чтобы техника работала исправно, а в книгохранилище присылала охранника, если нужно было выдавать учебники детям.
-В любимчики выбилась! — говорили другие учителя. – Но у Ольги долго в фаворитах мало кто продержался. Даже, вон, Римма, и та теперь в немилости!
-Рыбак рыбака…- говорили, кивая сотрудники бухгалтерии. – Что уж тут поделать…
…-Света! – Ольга Филипповна вызвала библиотекаря к себе в кабинет. – Зайди. Как дела?
— Нормально, учебники на следующий год привезли, я все распределила.
-Хорошо. Очень хорошо! Света, у меня есть путевка на море, в августе. Поедешь?
-На море? – Света задумалась. Раньше она купалась только в местной речке, туда же ходила загорать на пляж. – Я даже не знаю.
-Ты хоть раз была на море? Что тут сомневаться! Конечно, нужно ехать! – Ольга Филипповна строго посмотрела на подчиненную. – В-общем, ставлю тебе отпуск на август, путевку, как пришлют, тебе отдам. Только девочкам ничего не говори, поняла?
Светлана кивнула. «Девочки», то есть педагоги, вообще мало с ней разговаривали. Нет, те, что помоложе, могли поболтать о всякой ерунде на переменках или в столовой, но «старая гвардия» во главе с Риммой Свету игнорировала. Светлану считали серым кардиналом, думали, что она может доносить на учителей, раз приближена к директору. Чем-то же она за такую любовь должна платить!…
…Конец учебного года был каким-то скучным и серым. То ли из-за постоянных дождей, то ли потому, что Светлана никак не могла дождаться своей поездки на море. Она нашла в магазине купальник, прикрывающий все ее изъяны, купила два платья, несколько красивых пар легкой обуви и ждала, как ребенок, зачеркивающий даты в календаре, когда же лето пролетит, оставив на виду лишь свой пушистый, августовский хвост.
В середине июля делать в школе было уже практически нечего. Света решила уйти с работы пораньше. Она закрыла дверь библиотеки, отдала ключи на охрану и вышла под ослепительно яркое, жарко пылающее солнце. Душный, пыльный воздух застыл, не желая хоть чуть-чуть перемешать запах раскаленного асфальта и аромат запоздало распустившегося жасмина. Прохожие жались в тень, неся в руках бутылочки с водой.
Света неторопливо пересекла улицу и направилась в парк. Здесь было много деревьев, фонтаны, палатки с мороженым – все, что хоть немного остужало лето.
Девушка уже приглядела себе местечко рядом с небольшим прудиком, где можно отдохнуть, но тут услышала за спиной скрежет металла, визг тормозов, женский крик и плач ребенка.
Света резко обернулась. Она все пыталась рассмотреть, что же произошло, но перед глазами стояло совсем другое видение – поезд, тяжелой, красно-белой массой катит на нее свои колеса, лицо машиниста искажено от испуга, а Света как будто смотрит со стороны, как ее красную курточку накрывает многотонный состав, разрывая тонкую ткань на части…
Дрожь пробежала по всему телу, захотелось закричать, но девушка, сжав кулаки, мотнула головой. Люди бежали мимо нее к дороге, где произошло дорожно-транспортное происшествие.
-Что? Вы видели, что случилось? – раздавалось то тут, то там. – Скорую вызвали? Девчонка вроде жива, а вот мать…
Светлана, как могла быстро, дошла до проезжей части и в ужасе уставилась на асфальт. Даша, та самая Даша, что когда-то налетела на Светлану в парке, теперь сидела на коленках у тела матери. Девочка трясла Ирину за руку, кричала и просила прощения, рядом крутились какие-то люди, пытались привести женщину в чувство, но Ирина не реагировала.
-Ребенка! Ребенка нужно увести! – Света смело шагнула вперед и схватила Дашу за руку. – Даша! Посмотри на меня и слушай внимательно: врачи уже едут к твоей маме, ее нельзя трогать. Наша задача найти твоего папу. Как ему позвонить? Даша, ты должна найти папу!
Девочка размазывала слезы и грязь по лицу и испуганно глядела на чужую женщину, что заставляла смотреть ей в глаза.
-Надо найти папу! — повторила Светлана, потихоньку уводя ребенка от места происшествия. – Вот телефон. Папа на работе?
Даша кивнула.
-Я сейчас позвоню в поликлинику, а ты внимательно следи за мной, поняла?
Даша опять кивнула.
Света нашла в списке номер поликлиники, быстро нажала «вызов» и что-то сказала работнику регистратуры. Потом последовала пауза, Вадим снял трубку у себя в кабинете…
Через десять минут он, запыхавшийся, бледный, но собранный и серьезный, стоял на коленях радом с Ирой. Он держал ее за руку, что-то тихо шепча. Ира уже не слышала его, но он все продолжал говорить, как любит ее, как хотел, чтобы они этим летом поехали в отпуск, как она хорошо готовит курицу в духовке и управляется с детьми…
Он говорил все то, что как-то не досуг было сказать раньше, когда Иришка стояла рядом на кухне и варила кашу, когда она была жива и могла кивнуть ему в ответ. Но тогда было некогда, Вадим спешил. Теперь время остановилось, вяло повисло, пронзаемое вспышками сирен и чьими-то голосами…
-Вадим Георгиевич! Вадим Георгиевич! — Света подошла и дотронулась до его плеча. — Там Даша. С ней беседуют какие-то люди из Скорой. Надо бы вам подойти!
-Где Дашка? Моя Дашка где? – Вадим растерянно озирался по сторонам, ища тело девочки на асфальте рядом с женой.
-Она жива, я отведу! – Света мягко потянула Вадима за руку. Он подчинился.
-Папа! – девочка бросилась к отцу, расталкивая работников Скорой. – Папа!
Она плакала, кричала, а Вадим встал на колени и прижал ребенка к себе. Ему все казалось, что это не Даша, а Ирина стоит сейчас перед ним и обнимает его за шею. Девочка стала ее продолжением, воплощением матери на этой земле, отпустив саму Иру, освободив ее от боли и страха…
…Вадим долго приходил в себя после смерти жены, работу бросил, уйдя в отпуск вне графика. Теперь на нем были и Дашка, и близнецы, а еще – похороны, оформление бумаг, звонки от родственников, сочувствующие взгляды и ночи, полные одинокого отчаяния.
Мужчина похудел, его лицо стало серым, глаза потухли, равнодушно глядя вокруг. Он знал, что это пройдет, что так работает горе. Их учили этому в институте. Вот только как хоронить жен, как жить дальше, так и не рассказали…
Через несколько недель после происшествия, Даша, слыша, как отец стонет у себя в комнате, вдруг вспомнила Светлану. Девочка нашла ее номер в отцовском телефоне и позвонила.
-Извините, вы, наверное, заняты. Но папе очень плохо, а мне страшно. Бабушка только что уехала, она не подходит к телефону. Вы можете прийти к нам?
Света узнала Дашин голос.
-Да. Только мне нужен точный адрес.
Даша продиктовала…
Света, судорожно собираясь, вдруг замерла. Вот об этом и говорил тот врач много лет назад. Света кому-то очень сильно нужна на этой земле, поэтому она и осталась в живых…
…Чувства между ними рождались постепенно, осторожно прорастая в душах, связывая их незнакомыми, еще очень тонкими корнями. Даша, два ее брата, Вадим и Светлана как будто стали крутиться на одной орбите, но боялись соединиться, то догоняя друг друга, то вновь расходясь.
Горе делало свою работу, а жажда жизни – свою. Светлана то принимала решение отойти от этой семьи, вернуться к своему одинокому, такому понятному и простому, существованию, то снова кидалась к позвонившей ей когда-то девочке, учась быть заботливой и нежной. А Вадим наблюдал за тем, как жизнь его семьи, зализывая раны, пытается двигаться вперед…
Прошло два года.
…- Алло! — Главный бухгалтер подняла трубку внутреннего телефона. – Да, Ольга Филипповна! Я слушаю!
-Любаш, посмотри, пожалуйста, у нас там остались еще путевки для детей сотрудников в парк Развлечений?
-Сейчас посмотрю. Да. Но их Римма Федоровна вроде забирает.
-Что? Нет! Мне нужно три путевки на детей.
-Для кого?
-Запиши на Свету. Потом документы все оформим. Все, мне некогда!
Директриса отключилась.
-Римма Федоровна, тут Ольга звонила, путевки ваши Светке отдала! – протараторила Любовь Олеговна.
-Как это? Так у этой Светки нет детей! Спекулянтка! – распалялась Римма, спускаясь по лестнице.
-Ольга Филипповна! Это что же такое получается! – запричитала она, врываясь в кабинет директрисы. – Почему библиотекарю мои путевки отдали. Она бездетная!
-Была. Теперь она многодетная, Римма. Так что ей преференции.
-Это как же так? Кто ж на такую позарился?! – завуч усмехнулась. – Разве что из жалости или в качестве няньки…
— Римма! Замолчи, пока не поздно! – Ольга Филипповна смотрела на коллегу строгими, холодными глазами. – Света прошла через многое, но она никогда не ныла и не топила других ради своего благополучия. Она просто жила. А тебе было завидно. У тебя было все, у нее — ничего. А теперь вы сравнялись, дорогая. Нужно смириться.
-С чем? Что может дать детдомовка своим детям? Да ничего! И не сравнивай мою семью с ней!
-Да, не буду. У Светы еще все впереди, а ты, Римма, по-моему, многое уже упустила. Сашке твоему учиться надо, а не по Паркам развлечений скакать. Все, в-общем, я решила и ничего менять не буду.
Римма Федоровна, шепча проклятия, вышла из кабинета. Но ей пришлось смириться с тем, что в педагогическом коллективе вдруг появилась многодетная мать…
Через год Ольга Филипповна ушла из школы на пенсию, теперь ей было, чем заняться, жизнь вновь полноводной рекой понесла ее вперед. У Ольги теперь была названная дочь, Света, а у Светы два сына, дочь и муж. Они просто были очень нужны друг другу, ради них когда-то Света боролась за жизнь и победила…
