— Как хотите, а мне Надежду жалко! — решительно и непримиримо сказала Лидия, когда они с матерью и сестрой, проводив гостей, остались втроем. — А Виталику ее просто хотелось навешать!
— Что же не навешала? — устало взглянула на нее Антонина Борисовна. — То-то радости было бы, драка на дне рождения! И вообще, девочки, я решила: больше никаких праздников дома! В следующий раз в кафе пойдем, договорились?
— Давно пора так делать! И дешевле, и хлопот меньше. Все сейчас так делают, — с охотой подхватила младшая дочь, Ольга.
Понятно, им с матерью хотелось сменить неприятную тему, но Лида, видимо, не собиралась оставлять разговор о личной жизни четы родственников — двоюродной сестры Нади и ее мужа Виталия.
— Вы понимаете, что это, в конце концов, неприлично? Сидим, улыбаемся друг другу, а ведь мы все знаем, что Виталий Наде изменяет! А мы его в гости приглашаем, смеемся его глупым шуткам…
— А что ты предлагаешь? — мягко спросила Ольга. — Не лезть же в их дела. К тому же мы не ради судилища какого-то собрались, а на день рождения мамы! Не скандал же устраивать.
— Надо было его вообще не приглашать! Пусть бы Надя одна пришла. Сказали бы, что у нас тут что-то типа девичника будет.
— Ну да, а Надя бы пришла и увидела и отца, и Диму Олиного, и твоего мужа… Ты же знаешь, что Надя без Виталия никуда, это бы обида на всю жизнь была, — пыталась оправдаться мать.
— Обида будет, когда Надька все узнает и нам же скажет, что мы от нее скрывали, а может, даже и покрывали этого бабника! — не унималась Лида.
— Ничего она не узнает, если ты и такие же правдорубы не будут кричать об этом на каждом углу, — вечная миротворица Оля пыталась замять разговор, который был ей так же неприятен, как и Антонине Борисовне. — Ты же видишь, Лидуся, что Надя сейчас спокойна и счастлива, ничего не знает, а может, просто не хочет знать. Ну и что мы полезем со своими разоблачениями?
— Обе вы правы, но я, девочки, всех правее: не стоило нам и вообще знать об этом! Но раз уж знаем… Молчать — и делу конец. Я даже не представляю, что было бы, если бы кто-то что-то ляпнул! И я уж постараюсь, чтобы Надя с Лидой не сталкивались без особой нужды.
— Да не собираюсь я ей говорить, я ему сказать хочу! Сказать, что свинья он редкостная… Страшно за Надьку, честно! Ведь хорошая же женщина, а он… — Лида вроде успокоилась, хотя, видно, все еще злилась на мужа двоюродной сестры.
— Да, я помню, как у них в прошлый раз было. Пусть уж не знает, живет себе спокойно! А Виталий, может, перебесится…
— Ага, он же мальчик молодой! Сорок лет мужику, пора бы уже давно перебеситься, после первого-то раза…
Дочки помогли маме убрать квартиру, помыть посуду. После Лида уехала домой, а Ольга осталась у Антонины Борисовны. Больше разговоров о трудностях личной жизни Надежды не вели, хотя, наверно, все о ней думали… И переживали!
Все три сестры были близки друг с другом, хотя Надя была двоюродной, к тому же старшей, а в детстве разница в пять лет довольно существенна. Но девочки с детства были дружны, а когда повзрослели и разница в возрасте затушевалась — и подавно стали лучшими подругами, а не просто сестрами. Надя, как старшая, замуж вышла первой, и вот тут выяснилось, что она болезненно ревнива…
Она сама знала об этой своей особенности, страдала из-за этого, скрывала свои чувства, но как такое скроешь! Особенно от близких, которые тебя знают, как самих себя. К тому же муж ее обожаемый, Виталий, оказался бабником… Зачем она вообще вышла за такого?! Знала же все о нем: работали вместе, и как тут не знать, что он и с той встречался, и с этой, с кем-то вообще жил полгода, потом бросил… Словом, идеальный вариант для ревнивицы! Но это, видимо, стало для Надюши особым «знаком отваги»: вот, мол, с другими гулял, жил, а на мне-то женится и никогда не бросит! Потому что я получше всех других.
И ведь женился и действительно любил! Все, кто предрекал Наде не самое спокойное будущее, успокоились, признали, что Виталий-то остепенился, видимо, нашел свою женщину!
Жили они хорошо, уже и дочь Леночка родилась, когда Виталий вдруг, видимо, вспомнил былое — случился у него роман… И, судя по всему, весьма серьезный, а не нечто случайно-одноразовое. Однако и уходить от жены он не собирался… Хотя бы потому, что любовница не стремилась за него замуж! А Надежда узнала о том, что происходит за ее спиной… И тут натура ревнивой женщины раскрылась во всей красе! Ни простить, ни «проглотить» ситуацию Надежда не могла, но и гордо уйти тоже было выше сил! А что оставалось делать? Плакать, жаловаться, упрекать, проклинать, прогонять мужа… и тут же бросаться наперерез, умоляя не уходить… И с любовницей пыталась разобраться — звонила ей, встречалась. Словом, опозорилась везде, где только можно!
Короче, ужас, что это было! Даже родня, люди, искренне любящие Надю, устали от ее бесконечных слез, жалоб и истерик. Антонина Борисовна, любящая племянницу, как дочку родную, не выдержала, сказала:
— Наденька, ну раз не можешь этого выдержать — так разводись!
— Еще чего! Свободу ему дать — иди, гуляй, дорогой? А на себе крест поставить? Остаться одной с ребенком? Ну уж нет! Я на него сколько времени, сил потратила, и вот так отдать кому-то! Мымре какой-то! — зло говорила Надежда, и тетка не решалась с ней спорить: видно же, что не в себе девушка! Про себя думала: «Начала уже про лучшие годы плакать… Сколько ты чего потратила, пяти лет вместе не прожили!».
В конце концов помирились Надя с Виталием… После таких-то ссор, скандалов, слез и обвинений! Но поняла ревнивица, что такими способами мужа не удержишь, да и ему уже надоело жить так: сказал, что уйдет, если она не уймется, и так сказал, что поверила, притихла. Клятву взяла, что больше никогда, ни с кем, ни за что! Пообещал, куда деваться. Но и она пообещала, что не будет больше поминать на каждом шагу его грехи и вообще будет спокойнее, мол, хватит уже, решили жить — значит, будем жить!
Прожили еще десять лет, Анютку родили — все проде в порядке. Не без всплесков: нет-нет, да и прибежит Надежда то к тете Тоне, то к кому-нибудь из сестер со своим вечным:
— Мне кажется, что он опять… Я этого больше не переживу!
«Мы все этого не переживем!» — с досадой думали родственницы, уверяя Надю, что Виталий любит ее, как в сказке, и ни о каких изменах даже речи идти не может.
А потом совершенно случайно узнали, что Виталий «опять»… То есть узнала, к сожалению, Ольга. Нет, к сестре она относилась даже с большим сочувствием, чем все остальные. Но совершенно не умела врать. Но Наде она ничего не сказала — поделилась только с мамой.
— Оля, умоляю: Наде ни слова! Да и Лиде не говори.
— Ну что ты, мама… Но если начнутся вопросы, то я даже не знаю! Я не скажу, конечно, но они же по виду моему сразу поймут! Хоть бы Надя ничего не узнала…
До поры Надя и не знала, а вот Лида узнала, и даже больше, чем надо бы — общие знакомые у нее были с той самой любовницей Виталия. И это была та же самая женщина, с которой он встречался и раньше. То есть опять же не что-то одноразово-необязательное, а более серьезное. Уж почему с той женщиной не дошло ни до брака, ни до чего — неизвестно, но встречи продолжались и продолжались. И Лида как раз была склонна к тому, чтобы если не сестре «открыть глаза», то уж с самим изменником поговорить! Антонина Борисовна и Оля еле сдерживали ее, в надежде, что все как-нибудь утрясется.
— Та женщина, как я поняла, и сама замужем, так что ничего серьезного там быть не может, — говорила мать.
— Ну и гадюшник! — возмущалась Лидия. И в чем-то она была права, всем было неприятно осознавать, что творится в их семье. И жалко было Надю, жалко их с Виталием дочерей, старшая-то уже подросток, многое понимает! А ну как действительно все откроется?
Все и открылось — вскоре после того самого дня рождения Антонины Борисовны… Не кто-то из родни рассказал — сам Виталий признался, что много лет любит другую и теперь они собираются пожениться. И связь их продолжается много лет, то есть, у него, по сути, есть другая семья. Даже странно, что столько лет Надя с ее-то ревностью оставалась в неведении… Но еще странней было то, что виноватыми остались в первую очередь родственники!
— Тетя Тоня, ты знала?! — ворвалась она в дом Антонины Борисовны.
— О чем ты, Надя? — испугалась та.
— Ой, не надо! Ольга знала, мне сказали, и не говорите, что она вам не разболтала! Вы все знали и молчали, что Виталий продолжает встречаться с той… Как вы могли?!
— Прекрати истерику! Что мы могли? Мы не собирались в твои дела лезть, и не наша вина…
— Ваша, ваша! Да, в первый раз я его простила, потому что любила, жить не могла без него, но во второй раз… Да я бы развелась, у меня был бы шанс начать новую жизнь, замуж выйти! Нет, молчали, уговаривали, успокаивали, что я себя накручиваю…
Примерно с такими же претензиями она обратилась и к сестрам. С ними и вовсе не церемонилась, высказала все, что думает, и заявила, что знать их больше не желает… И ведь не ради красного словца так сказала: не заходила больше, на звонки не отвечала, случайно встретив на улице ― проходила мимо, не здороваясь.
— Дурная баба, — отрезала Лида. — С мужем развелась и с родными всякую связь разорвала, а из-за чего? И с чем осталась?
— Не знаю, как она там с Виталием своим, а ведь к нам-то вернется и стыдно же самой будет! — вздыхала Антонина Борисовна.
А Оля только плакала над судьбой сестры и не понимала, как же они-то должны были поступить? Она не знала, но ей уже было почему-то стыдно…
Автор: Филомена
