Деревня всегда своей жизнью живёт. Уклад здесь особый, неповторимый, и люди тоже особенные, совсем не те, что в городе, к земельке они близко, по законам её живут, природу уважают, за дары её благодарными быть умеют. Душа у них нараспашку.
Раным-рано просыпается деревня, выходят люди на работу, по присказкам да поговоркам: «Коси коса, пока роса», «Летний день зиму кормит», «Кто рано встаёт, тому Бог подаёт». Хозяюшки печи растапливают, хлеба ставят, коровушек в стадо провожают, мужики да молодёжь на работу собираются, старухи и те не без дела – в огороде порядок идут наводить, покуда жара не пришла, сорняки полоть, картошку окучивать, а старики косы точить да топоры ладить, плетень подправить да ступень осевшую на крыльце подлатать. У ребятишек свои заботы – в лес по грибы да ягоды сбегать, на речку искупаться, обруч по улице покрутить, старшим помочь да погулять успеть. Так целый день и пролетает в хлопотах да заботах.
А как опускается вечер, так приобретает деревня свои неповторимые краски и звуки, загораются на небе яркие звёздочки, выглядывает остророгий жёлтый серп полумесяца, умолкают птицы и заводят свои рулады ночные цикады, сладко и терпко пахнут длинные колокольцы табака и мальвы под окнами. Начинается волшебство деревенской ночи. Здесь каждый житель, и стар и млад, верит в сказку.
Прибрав со стола посуду, завершив все свои дневные дела, подоив скотину, хозяйки укладывают маленьких спать, сладко спится ребятишкам после длинного дня. Мужики, выкурив махорочки, перебираются на свои места, потому что завтра ранёхонько с утра снова им идти на работу. Старики, кряхтя, залезают на тёплую печку, погреть свои бока да старые кости. Холодно им даже летом, не греет их уже дряхлое сердце, теплится душа в их теле подобно крохотному пламени свечи. А вот молодёжь, несмотря на усталость после работы в поле, да на току, бежит на посиделки. И то верно, чего годы юные просиживать дома, пропускать радость да веселье.
— Вот будем старыми, тогда и отдохнём, отоспимся вдосталь, — смеются они.
Чуть поодаль, за околицей, уже много лет лежало поваленное грозой могучее дерево. Вот оно-то и служило местом встреч и посиделок для молодых. Всё тут хорошо – от домов вдалеке, звуки гармоники, песен да громкий смех ребят не долетали до деревни, так, что и люди отдыхали и молодёжь веселилась. Всем хорошо да ладно.
Дерево это было старое, и никто из жителей уже и не помнил, в каком году оно упало. Ствол его отполирован был до блеска, хоть глядись в него, как в зеркало. Широкое и большое – всем на нём хватало места. Оставались, правда, местами на нём ещё сучки, за которые девки цеплялись иногда своими длинными юбками. Ну да это не беда.
Вот и в этот вечер, едва опустились на деревню сумерки, да повеяло прохладой, потянулась молодёжь, по обыкновению, к своему дереву на вечорки. Девчата лузгали семечки да сверкали глазами в сторону парней. Ребята в отдалении курили махорочку, обсуждали дневные дела, да смеялись громко, чтобы привлечь внимание девчат.
Василиса, управившись с делами, тоже собралась бежать на посиделки. Надела она свою единственную праздничную красную юбочку да кофту вышитую, глянула на себя в зеркало и тяжело вздохнула.
— Эх, ну что во мне хорошего? Да ничего. Кто на меня поглядит? Да никто не поглядит. И он не поглядит.
При мысли о нём сердечко её забилось сильнее. «Он» – это был самый красивый парень в деревне, Матвей, Матюша, как она ласково звала его про себя. Только он и не смотрел в её сторону. Да и чего смотреть? Ничего в ней хорошего, разве только глаза большие синие, да коса пшеничная до пояса. Вот и всё её богатство.
Жили они с матерью вдвоём. Отец её однажды зимой по дрова поехал, да пока работал, уж больно жарко ему стало, он и скинул с себя армячок, а сам потный был, горячий, вот и прихватило его мигом. Василиса тогда ещё совсем маленькой была. Началась у отца горячка, грудь он застудил, да так и помер, не смогли его вылечить. Остались они с матерью одни, жили ни бедно ни богато, на жизнь хватало. Но в деревне она слыла бесприданницей и никто к ней свататься не хотел. А ей и не надо было, она и не переживала за то. Было ей всего семнадцать лет, и все мысли её и сердечко заняты были одним Матвеем.
Матвей родом из большой семьи с достатком. Жили они в высоком добротном доме и хозяйство имели крепкое. Люди они были богатые, но не злые и не скупые. Отец Матвея хорошим слыл хозяином, добрым. Было у него пятеро сыновей и четыре дочери. Все они слушались отца безоговорочно. Хоть и богатый был он человек, людей на работу нанимал, но никогда никого не обижал и всем помогал. За то любили его в деревне, ценили и называли не иначе, как «хозяин».
Да произносили это слово не с завистью или пренебрежением, а с уважением, кланялись ему низко в пояс, за то, что никогда никого не оскорбил, не обругал, а всегда был готов помочь. И лошадь даст, ежели нужно кому, и хлебом поделится, ежели кому голодно, и деньгами не обидит. А это в деревне дорогого стоит, такое уваженье ещё заслужить надобно. И сыновья и дочери у него такие же были, все нраву доброго, не задиристого, хулиганить им было некогда, всех отец строго держал. И старшие, и младшие все были при работе, помогали отцу и матери по хозяйству.
Но не это всё привлекало Василису в Матвее, а глаза его, такие же, как у неё, синие, что васильки полевые, нрав его добрый, голос его сильный, когда он песни пел, руки крепкие, когда он шутя пожимал всем девчатам ладошки, здороваясь. Василиса снова вздохнула, поглядела на себя в зеркало, покрутилась, расправила ладошками складки на юбочке.
— Донюшка, ты на гулянку собралась? – раздался голос матери.
— Да, маменька.
— Да отдыхала бы ты, моя милая, ведь завтра с утра снова в поле на работу идти.
— Да ничего, мамонька, я чуть-чуть, ты ложись, отдыхай, меня не жди. Дверь только не запирай. А я потом приду и закрою.
— Ну ты ж гляди, донюшка, не допоздна будь.
— Ладно, мамонька, ладно. Ты не переживай. Ложись спать.
Василиса вышла за калитку да потихоньку пошла в сумерках к тому месту, где собиралась молодёжь. В воздухе сладко пахло сеном да парным молоком, влажной землёй, травяным духом с полей. На синем бархатном полотне неба сверкали низкие чудные звёзды, водили хоровод, глядя вниз на Божий мир. Девушка шла и думала о своей жизни, о том, что же ждёт её дальше.
— Был бы жив тятя, всё бы иначе было в их жизни, — горько вздыхала она, — Не пришлось бы матери так тяжело работать, да и мне приданое бы справили, может и Матвей бы в мою сторону поглядел.
Думала она и о том, что и имя-то у неё такое – Василиса. Васькой все кличут. Нет бы красивое какое-то, Аграфена, например, Евдокия, а то Васька да Васька…
А Василисой-то её отец назвал. Когда родилась она на свет, показала мать доченьку мужу и сказала:
— Погляди, отец, какая у нас красавица родилась!
Отец на руки её взял, поглядел на младенца, улыбнулся:
— А глаза у неё, как васильки!
И в тот же день, к вечеру, принёс он целый букет васильков с поля, и подарил их матери за рождение дочери, да сказал:
— Быть ей Василисой, и быть ей такой же красивой, как эти цветы.
Так и назвали дочь.
Впереди послышались голоса ребят и девчат, и Василиса поправила свою богатую пшеничную косу на плече, и зашагала к месту встречи со своим любимым.
продолжение следует…
