Они сидели в баре, переделанном из здания старинного салуна. Бармен, который одновременно являлся хозяином, когда-то выкупил его у города за гроши, поскольку, строение было ветхое, а желающих восстанавливать его не было. Да и у города денег на это не предвиделось.
Он продал свою квартиру в центре Лос-Анжелеса и, переехав сюда вместе с женой, восстановил старое место встреч ковбоев за стаканчиком виски. Идея была проста.
Барная стойка есть, небольшая сцена для выступлений присутствует. Всё из дерева и пахнет соответственно. Поэтому, он приделал длинный деревянный ангар и наполнил его столами, скамейками и стульями, выпиленными из цельных стволов. Стол – половина ствола длиной метра в два. И соответствующие скамейки. Получилось очень хорошо, вот только…
Кто теперь будет ходить сюда? Так, иногда заходили любители старины и деревянных построек. Пахло тут дивно — старым и новым деревом, крепкими напитками, пивом и приключениями дикого Запада.
Но посетителей было немного. Да и исполнители не очень жаловали это место. Ну что делать здесь стендаперу или известной группе, тем более, что денег у хозяина не водилось, а зрителей было немного.
Вот в таком баре и сидели два человека. Недалеко от сцены.
Один — высокий, слегка сгорбленный и одетый во всё черное, с черной, длинной шевелюрой, вытянутым лицом, орлиным носом и черной же бородой клинышком. Острый, как нож, нос дополняли выразительные, огромные, черные глаза с черными зрачками, в которых время от времени вспыхивали огоньки.
Напротив — полная противоположность. Тоже высокий мужчина с открытым светлым лицом, голубыми глазами, копной пшеничных всклокоченных волос и квадратной саженью в плечах. Лицо его было совершенно спокойно. В отличие от всё время нервно подергивающейся физиономии собеседника.
Они сидели напротив, по разные стороны стола, и смотрели друг на друга. Черный человек пил густой пахучий пунш и время от времени покусывал солёные орешки. Голубоглазый потягивал имбирное пиво со вкусом вишни.
— Они думают…- кивнул человек в черном костюме на бармена. — Они думают, — повторил он, — что их создали, чтобы они, видите ли, развивались.
И он скривил свои тонкие, как черточки на лице, губы.
— Они мнят себя вершиной цивилизации и предполагают, что развиваются. И наверное, гордятся тем, как далеко зашли в своём прогрессе. А на самом деле…
На самом деле, только научились убивать друг друга более сложными способами и в большем количестве. А души их не стоят и ломаной копейки! И, ей богу…
Ей богу, — повторил он. — Если бы они в конце концов не научились делать такие приятные забегаловки, то пришлось бы стереть к такой-то матери весь этот сброд, возомнивший о себе невесть что.
Им и в голову прийти не может, что единственное, чего от них ожидали, это именно такие места, куда мы можем время от времени спуститься и развеяться.
А то — прогресс… — усмехнулся он. — Им кажется, что они далеко ушли от неандертальцев. Интересно, почему?
И тут двери бара, которые были ещё старыми, как от салуна, распахнулись в обе стороны, и в зал ввалилась компания из четырех явно подвыпивших мужчин.
На ломанном английском они подозвали бармена и заказали четыре бокала светлого пива. Распорядились подать им всем пустые тарелки. При этом они вытащили из спортивной сумки огромную вяленую рыбу. Лещ.
Зал мгновенно наполнился таким резким запахом, что мужчина с черными волосами поморщился, и его нервное подвижное лицо выказало отвращение, презрение и ненависть одновременно.
— Ну?! — спросил он человека со светлой копной волос. — Что я говорил? Чем эта четверка отличается от неандертальцев, чем?!
— Ну… — начал ответ светловолосый.
— Нет!!! — вскрикнул черноволосый. — Не отвечай! Ничем, хотя… Конечно отличаются. Те такими свиньями не были.
А бармен уже стоял возле стола с пьяными посетителями и огромной разлегшейся на столе вяленой рыбой.
— Господа, господа, — уговаривал он кричавшую компанию. — У меня только одна моечная машина. Я не смогу помыть ваши бокалы. Потому что, тогда будут пахнуть рыбой все остальные. Пожалуйста… Ну, пожалуйста. Уберите её. Я вам сейчас принесу солёные орешки и палочки.
Компания дружно заржала. И от этого смеха лицо черноволосого человека дёрнулось и перекосилось, как от физической боли. Один из мужиков привстал и, вытащив из кармана сто долларов, засунул в карман передника бармена-хозяина.
— Иди отсюда, — сказал он. — Это тебе за труды. И не смей нам мешать. Будешь приносить столько бокалов, сколько нам понадобится!
И они все опять заржали. Бармен, тяжело вздохнув и понурив голову, пошел за стойку.
Светловолосый человек укоризненно посмотрел на веселящуюся четвёрку, а потом на своего напарника.
— Они сами не понимают, что творят, — сказал он ему. — Но в душе… они хорошие.
Черноволосый усмехнулся, его тонкие губы скривились.
— Да, да, — ответил он. — Куда уж лучше? Эти душонки…
Он хотел что-то добавить, но передумал.
На среднем пальце левой руки черноволосого мужчины было большое кольцо с необычным камнем. Кроваво-красным. Выпуклым. Словно маленький мячик, обрамлённый червленым серебром. Камень переливался разными оттенками красного, хотя не имел граней, и от этого, казалось, что он светится изнутри.
Черноволосый повернул кольцо камнем вниз и, слегка приподняв ладонь, опустил её и стукнул кольцом о деревянный стол…
Вдруг внутри бара-салуна пронёсся легкий ветерок, и будто серебряный колокольчик прозвенел. Подвыпившая компания не обратила, разумеется, на это внимания, и напрасно…
Из-под огромного леща, прямо по столу ко всем четверым побежали тараканы! Сперва один, потом десять, а потом… Масса! Огромные, рыжие, с длинными усами.
Мужики вскочили и отчаянно закричали, протрезвев в мгновение ока. Но на этом не закончилось. Прямо из недр большой рыбы, как взрыв, вылетело облако навозных мух, которые с противным жужжанием облепили руки, лица и шеи всех четверых.
Они, падая, отмахиваясь и вереща от страха и отвращения, выбежали в двери, и вскоре огромный черный джип, дёрнувшись, взревел и понёсся по направлению к шоссе.
Бармен стоял за барной стойкой, онемев. Он видел, как четыре пьяницы, вдруг, ни с того ни с сего, стали отчаянно кричать. Затем вскочили и, замахав руками, попадали. А потом, кто на четвереньках, а кто полусогнувшись и смахивая что-то с лица, бросились к выходу.
Немного погодя он подошел к их столу и стал убирать. Бокалы он выбросил в мусорное ведро, а большую рыбу, осторожно взяв за края руками в резиновых перчатках, вынес из бара.
— Ну? — спросил черноволосый голубоглазого. — Как тебе этот прогресс? Не пора ли прекратить этот странный эксперимент? Хотя…
Куда мы с тобой тогда будем ходить, чтобы приятно посидеть и пообщаться? Это место мне нравилось ещё со времён салунных.
Помнишь, какие здесь славные попойки были? А перестрелки, а девочки, а пианист? Как славно он играл!
Светловолосый улыбнулся.
— Конечно, помню, — ответил он. — И двухсот лет не прошло. Разве забудешь такое? Ну, вот, видишь? А ты вечно недоволен чем-то. Научился бы радоваться…
Но тут за дверьми салуна раздалось кошачье подвывание. Там явно пара кошек ссорились из-за большой рыбы. Подвывание перешло в рычание, визг и звук драки.
Лицо черноволосого опять стало подёргиваться.
-Терпеть не могу котов! — сказал он голубоглазому.
На пороге салуна-бара появилась парочка кошек. Они сели, а потом, осторожно принюхиваясь и облизываясь, медленно направились к барной стойке.
— Это ещё что такое? — возмутился черноволосый.
Бармен, заметив кошек и недовольство двух единственных посетителей его заведения, тяжело вздохнул и поднял глаза к потолку.
— Нет там никого, — прокомментировал его движение черноволосый.
Бармен снова вздохнул и строго посмотрел на двух кошек, но тут его лицо разгладилось и просветлело.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Они же пить хотят после рыбы. Как же я не сообразил?
И он, стукнув себя правой ладонью по лбу, схватил небольшую пластмассовую ёмкость и, наполнив её водой, побежал к выходу из бара. Кошки, мяукая, пошли за ним.
— Ну? — спросил светловолосый, — Что на это скажешь?
Черноглазый нахмурился:
— Ничего хорошего не скажу. Антисанитария!
— О, Господи, — вздохнул светловолосый и поднял вверх свои небесно-голубые глаза.
— Нет там никого, — заметил второй раз черноволосый.
Бармен вернулся. И, проходя мимо их стола, был остановлен высоким мужчиной в черном костюме.
— Это вы что же? Кошек в бар запускаете? — строго спросил он бармена. — Разве можно? Они же грязные, блохастые, а мы тут кушаем… Нехорошо.
Бармен покраснел и склонил голову.
— Они не грязные, — сказал он. — И блох у них нет. Я их купаю и регулярно к врачу вожу.
— О как! — заметил светловолосый и голубоглазый мужчина.
А черноглазый нахмурился ещё сильнее. Казалось, вокруг его головы закружили грозовые тучи.
— Ты что же? — настаивал он. — Кормишь этих тварей при баре? Там, почти, где и нас?!
Бармен покраснел ещё больше.
— Кормлю, — сказал он. — Они же голодные… Кушать хотят, — объяснил он черноволосому мужчине. — Что же они, не люди, что ли?
— О как! — повторно заметил светловолосый и голубоглазый.
А черноглазый… Его глаза стали метать молнии от возмущения.
Бармен тяжело вздохнул, понимая, что сейчас уйдут и эти единственные посетители. Он развернулся и, тяжело шаркая ногами, пошел к стойке.
— А ну-ка! — вскрикнул черноволосый. — Иди сюда.
И бармен вернулся.
Черные пронзительные глаза черноволосого человека сверлили его.
— Повтори, что ты сказал о них? — грозно велел мужчина с орлиным носом.
— Я говорю… Они тоже люди! — повторил обречённо бармен. — Кушать они хотят.
Черноволосый несколько секунд смотрел не него, а потом повернул своё кольцо камнем вниз и приподнял ладонь.
— Нет!… — вскрикнул мужчина с голубыми глазами, но…
Ладонь уже упала на стол. По залу пронёсся ветерок и звук колокольчика.
Бармен застыл на месте, а потом в его кармане зазвонил телефон. Он ожил и, достав его правой рукой, приложил к уху.
Через несколько секунд глаза его расширились, челюсть отвисла, и он выронил трубку. По его щекам текли слёзы.
— Спасибо тебе, Господи! — сказал он и поднял глаза вверх.
— Нет там никого, — опять ответил черноволосый.
— Два шестьсот… — проговорил бармен трясущимися губами. — Мальчик. Родила. А врачи говорили… Врачи говорили, что невозможно, и она умрёт.
Он, ничего не видя от слёз, повернулся и побрёл к стойке.
Светловолосый мужчина перевёл изумлённый взгляд на черного человека.
— Ты?… — спросил он.
Но закончить фразу не успел, потому что бармен вернулся. Он нагнулся, схватил телефон и, судорожно набирая номер, опять бросился к стойке, сшибая по дороге стулья.
Черноволосый мужчина сидел, довольно поглядывая на светлого человека.
— Не поймёшь тебя, — заметил тот, присаживаясь. — Вот, никогда не поймёшь тебя! Наверное, поэтому-то ты и в изгнании.
И они опять разговорились. А через несколько минут к ним подлетел бармен.
— У меня жена родила, мальчика! — прокричал он, — оба здоровы и чувствуют себя хорошо.
Он поставил на стол большой поднос, полный закусок и бокалов с пивом:
— Это вам, господа. За мой счет. Отметьте, пожалуйста. Тем более, что я пить не могу на работе. А вдруг, кто-то ещё зайдёт?
— Ещё как зайдёт! — усмехнулся черноволосый.
И вдруг, словно в ответ на его замечание, возле бара остановилось два автобуса.
Огромная толпа, вывалившая из одного, ворвалась в зал и бросилась занимать места за столами. Они горланили, пели и требовали пива и солёных орешков, а из второго — выгружались несколько человек. Они несли музыкальные инструменты.
— Вы кто такие? — спросил их бармен, наблюдая, как они, будто у себя дома, расставляли своё оборудование на маленькой сцене.
— Как же? — удивился одни из них. — Вы же сами приглашали нас месяц назад. Джон Фуллбрайт с группой. А это наши поклонники. Да, и ещё… Я надеюсь, вы не откажитесь. Мы пригласили с нами парочку стендапистов.
И работа закипела. Бармен мотался, как заведённый. Он позвонил нескольким знакомым, и вскоре зал наполнился женским щебетанием. С десяток девушек разносили пиво и закуску. Они шутили и смеялись. И все вокруг говорили, шутили смеялись, а на сцене…
Джон с музыкантами начал петь – “Satan and st. Paul”, а потом, разумеется, свою знаменитую “Fat man” и ещё…
А в перерыве, когда музыканты спускались в зал за приготовленный для них столик перекусить и пригубить пива и немного виски, стендаписты соревновались. И все смеялись и хлопали.
А над салуном-баром стояла огромная полная Луна, и звёзды играли свою музыку…
В углу по-прежнему сидели два человека. Один — весь в черном, с черными длинными волосами, бородкой клинышком и орлиным носом. Он презрительно кривил лицо и что-то выговаривал своему товарищу.
Высокому, светловолосому мужчине с небесно-голубыми глазами и косой саженью в плечах, а тот…
Подпевал Джону Фуллбрайту и смеялся шуткам стендапистов. Он смотрел на своего напарника и улыбался. А тот ещё больше заводился от этого.
И спор их не кончится никогда, пока будут такие замечательные салуны-бары. И такие замечательные бармены, которые называют кошек – людьми.
И может, не всё ещё потеряно? Может, ещё не всё. Если только мы поймём…
Остановимся и поймём, что мы и созданы были именно для этого. Для этой прекрасной ночи. Бокала имбирного пива. Песни, улыбки и…
Счастливых глаз бармена, ставшего отцом.
Автор ОЛЕГ БОНДАРЕНКО
