Нина Ивановна проснулась от скользившего по её лицу солнечного луча. Отвернула голову в сторону, полежала, прислушиваясь к шуму за окном и своему дряхлеющему телу. Спать больше не хотелось. Осторожно села и свесила с кровати ноги с выпирающими косточками у больших пальцев.
В помутневшем от времени зеркале шкафа увидела себя в мешковатой светлой ночной рубашке в цветочек, которых не встретишь в природе. Свет из окна падал со спины и потому венчик седых жидких волос казался прозрачным, а череп головы лысым.
Нина Ивановна вздохнула и пошла ванную, забыв, что два дня назад по какой-то причине отключили воду, да так и не дали снова, несмотря на её звонок в ЖЭК. Организация теперь называется по-другому, но Нина Ивановна не могла запомнить, как именно. Потому называла её по-старому. Тем более, что суть от переименования организации не изменилась.
Снова вздохнула и пошла на кухню. Поставила чайник с остатками воды на плиту. Позавтракав овсяной кашей с чаем, Нина Ивановна оделась и пошла в ЖЭК, узнать, когда включат воду.
Компания занимала квартиру на первом этаже в соседнем доме. Нина Ивановна вошла в обшарпанную дверь, прошла коридором с выкрашенными ядовито-синей краской стенами. Комната диспетчера оклеена блёклыми пожелтевшими обоями ещё советских времён. За большим столом, заваленным папками с бумагами, сидела молодая женщина в сером пиджаке, белой блузке и зачесанными назад волосами, собранными в маленькую кичку на затылке. При появлении посетительницы она подняла на неё рыбьи холодные выпученные глаза.
«Таких специально выводят, что ли, для службы в коммунальном хозяйстве?» — подумала Нина Ивановна, подошла к столу и села на поставленный для посетителей потёртый от времени стул.
— Извините, я звонила насчёт воды в моей квартире. Когда её включат? Вроде никаких ремонтных работ не велось, – улыбаясь, спросила она дежурную.
— У меня много домов, а квартир ещё больше. Адрес, – раздражённо гаркнула женщина, выкатив ещё больше глаза.
Нина Ивановна назвала адрес. Коммунальница сверилась с журналом звонком и обращений, ведя по строчкам ногтем с изъеденным по краю красным лаком. Взглянула на Нину Ивановну с неприязнью и набрала на телефоне номер.
— Кутепов где? На участке? Когда придёт, пусть идёт по адресу… – она сверилась с записью в тетрадке, назвала номер дома и квартиры, а Нина Ивановна кивала, подтверждая верность адреса. – Придёт, ждите. – Коммунальница положила трубку и опустила глаза к какой-то схеме на столе, делая вид, что старушке пора уходить и не отвлекать её от важного дела.
— Спасибо, дочка. – Нина Ивановна встала и посеменила к выходу.
«Если бы у меня была такая мать, я бы горя не знала, — думала коммунальница, провожая старушку холодными рыбьими глазами. – А моя — вечно всем недовольная, злая и неопрятная. Сидит целый день дома и пялится в окно. Из-за неё не могу устроить свою личную жизнь. Квартира малогабаритная. Мужика в дом не могу привести. А мне уже почти сорок. Так и умру злой старой девой», — читалось на её неудовлетворённом жизнью лице.
Нина Ивановна вернулась домой и стала ждать сантехника Кутепова. Солнце уже повернуло в другую сторону и больше не светило в окна. «Так и день пройдёт». Она посмотрела на часы. По опыту знала, что в обед сантехник точно не явиться. Она открыла шкаф, вытащила снизу из-под платьев шляпную коробку. Открыла и достала оттуда шляпку из итальянской соломки. Выгоревшую от времени ленту и бумажные помятые цветы она давно срезала. Шляпка явно знала лучшие времена. Не беда.
Нина Ивановна надела зелёное платье с плиссированным подолом, с пятном между складками и завязанным бантом у горла. От полей шляпки на лицо падала тень, и морщины казались сглаженными, а глаза более тёмными и глубокими. Она глянула на себя в зеркало осталась довольна.
Недалеко от дома располагался парк, где гуляли все местные старики и мамочки с колясками. Она не любила гулять в компании и обсуждать президента, маленькие пенсии и прежнюю стабильную жизнь в Союзе.
С видом стареющей королевы Нина Ивановна шла по дорожкам парка, приветствуя знакомых едва заметным наклоном головы в шляпке. У маленького пруда вспомнила про специально оставленный для уток черствеющий батон в хлебнице.
Когда немного уставшая поднималась по лестнице на свой этаж, у двери квартиры увидела высокого крупного мужчину в синей спецовке и с чемоданом инструментов в руке.
— Вы ко мне? – спросила она.
— К вам, если вы из двадцать первой квартиры. Что же вы, сделали заявку, а сами ушли. Я уде собирался уходить. У меня много вызовов, – с упрёком сказал он.
— Извините. Спасибо, что дождались. – Нина Ивановна достала из сумочки, такой же старой, как она сама, ключи и дрожащими пальцами открыла замок.
Первая вошла в прихожую и включила свет.
— Проходите, смотрите. – Она открыла дверь в ванную. – На кухне тоже нет воды.
Сантехник открыл кран, проверил вентиль под раковиной и, ничего не говоря, пошёл к выходу.
— Куда же вы? – окликнула его старушка.
— В подвал. Вода перекрыта по стояку. Странно, что никто больше не звонил.
— Да некому звонить. Лето, отпуска. Кто на юге, кто на даче, — сказала Нина Ивановна нисколько не заботясь, что в подъезде она осталась, по всей видимости одна, а сантехник вон какой здоровый.
Минут через пять в трубах зашумела вода. Нина Ивановна открыла кран и он выплюнул воздух с бурыми брызгами. Она оставила стекать струйкой воду. Села в комнате к столу. Дверь не закрыла, ведь слесарь вернётся узнать, идёт ли вода. Сняла шляпку и положила на стол. Солнце отразилось от окна дома напротив, и яркий оранжевый луч упал на шляпку, окрасив её в оранжевый цвет.
Из-за шума льющейся воды она не слышала, как вернулся сантехник, заглянул в комнату, где спиной к нему сидела старушка «божий одуванчик», прикрыл тихо дверь в квартиру и бесшумно вошёл в комнату.
То ли почувствовала его взгляд, то подсказало шестое чувство, но Нина Ивановна оглянулась, когда сантехник был в двух шагах от неё. Она встретилась с выпученными глазами мужчины. Точно такие совсем недавно видела у коммунальницы. Губы дрогнули, но улыбки не получилось. Сердце пронзило острое чувство опасности. В голове промелькнула картина, как большие руки сомкнулись на ее тонкой морщинистой шее. Нина Ивановна даже услышала то ли всхлип, то ли хруст ломающихся хрящей горла… Она очнулась и встала.
— Не убивайте меня, пожалуйста. — Она не узнала своего охрипшего свистящего голоса сквозь едва разомкнутые пересохшие губы. – Возьмите всё, что у меня есть. Я никому не скажу. – Нина Ивановна подошла к комоду, достала шкатулку и вытряхнула на стол содержимое: деньги, отложенные на «чёрный день», стеклянные бусы, несколько перстней и брошь – подарок мужа. Драгоценности переливчато сверкнули на солнце.
Мужчина жадно уставился на драгоценности и деньги, рассыпанные по столу, потом развернулся и выбежал из квартиры. Нина Ивановна без сил упала на стул. Затылок сдавило железным обручем, а в глазах всё двоилось и расплывалось.
Еле волоча ноги, она добралась до дивана и легла прямо в зелёном платье, между складками которого виднелось пятно. «Воду не закрыла и дверь… — Промелькнуло где-то на краю сознания. – Пусть, скорее найдут.
Очнулась она от крика, открыла глаза и увидела в сгущающихся сумерках дородную соседку Полину, стоявшую над ней с открытым от крика ртом.
— Померла-а-а!
От вида открывшей глаза Нины Ивановны, она икнула и замолчала.
— Я подумала… Дверь в квартиру открыта, вода бежит, на столе деньги, а вы… Уф-ф. Напугали меня до смерти. – И она перекрестилась.- Слава Богу, живёхонькая.
— Голова разболелась, заснула… – оправдывалась Нина Ивановна, садясь на диване.
— Я щас. – Полина метнулась в кухню с неожиданной для её комплекции прытью. Через минуту она вернулась со стаканом воды и таблеткой на ладони. – Выпейте. Голова в раз пройдёт.
Потом они пили чай и Полина, наливая себе третью чашку, рассказывала, как вернулась с дачи домой, как увидела открытую дверь и подумала чёрт знает что. Потом рассказывала про внуков, про невестку, которая крутит хвостом и изменяет сыну…
«Напугал меня парень. Но в мыслях у него что-то такое было. Точно было. – Она вспомнила виденье. — Ещё поживу, даст Бог. Лето проходит, а я с Радоницы не была у Гриши на кладбище. Кто приберёт? И Дочка обещала приехать… Нет, рано надумала умирать. Столько дел ждут. Если завтра буду чувствовать себя хорошо, поеду в Гришкино, к младшей сестре. У неё много хлопот по хозяйству. Недосуг приехать. И Гриша перестал сниться. Обиделся на меня, что ли?» — думала она под журчащий говор соседки Полины.
Не откладывая в долгий ящик задуманное, на следующий день Нина Ивановна купила в подарок полезных и милых вещиц под руководством Полины, надела свою шляпку из итальянской соломки и поехала к сестре, благо ехать около часа автобусом.
Несколько дней на свежем воздухе пойдут на пользу и отвлекут от пережитого, рассудила она. А Гриша… Гриша никуда уже не денется, дождётся её. Вот вернётся и навестит его, приберёт могилку. Жизнь так хрупка и непредсказуема, что надо успеть увидеться, наговориться, обнять родных, которые живы и ждут…
