Приближался юбилей Зинаиды Семеновны – шестьдесят пять лет. Муж Павел знал, что его жена никогда не носила драгоценностей, потому что в семье было все для дочери Верочки. Поэтому решил, обязательно подарить жене золотое колечко. Задолго до юбилея копил деньги, оставлял на работе. Зинаида его конечно об этом не знала.
Жили в поселке в своем доме, была у них единственная дочка, которую оба любили до безумия. Дочка светловолосая, голубоглазая, похожа на мать. Зинаида всегда была красавицей. Это сейчас не понять, красота куда-то подевалась, морщины, но осталась миловидной пожилой женщиной.
Дочка росла в любви и ласке, а когда подросла стала требовать с родителей, которые по первому её «хочу», тут же старались ублажить её хотелки.
— Мам, хочу туфли, как у Катьки, ей в городе купили.
— Хорошо доченька, поедем и купим даже еще лучше и дороже, — обещала мать, и ехали покупали.
Мам, хочу сапожки зимние, как у Ирки из десятого «б», высокие на замочке.
— Хорошо, доченька, поедем и купим, — ехали и покупали.
— Мам, хочу платье к Новому году, хочу шубку, хочу, хочу…
Все желания дочки исполнялись. Да и было за что, училась Верочка на отлично, поэтому родители гордились ей. В школе была активной, учителя всегда расхваливали её, поэтому родителям приятно было ходить на собрания в школу. Ходили по очереди, то мать, то отец.
Отец Павел Иванович работал главным инженером на автопредприятии, мать медсестрой в поликлинике. Зарплата у матери небольшая и если бы не зарплата отца, то навряд ли желания дочки исполнялись полностью. Хотя родители экономили на себе, но для дочери было все.
Верочка все принимала, как и положено, родители ей должны… А сама не замечала, как одевалась мать. Все лучшее дочери, а сама Зинаида Семеновна давно махнула на себя рукой.
— Верочка наша должна быть лучше всех одета, обута, накормлена, самые модные туфельки, сапожки, блузки, платья, все для неё, — говорила она своей сестре, когда та приходила в гости и видела, как Верочка одета.
— Зина, зря ты так балуешь дочку, потом пожалеешь, она же у вас растет эгоисткой. Одна, все для неё, ты на себя-то смотришь, в чем одета.
— А что я? Мне ничего и не надо, есть платье, да пару кофточек, мне хватит… — просто отвечала она.
— Зато наша дочка, как куколка, все завидуют…
Ни Павел Иванович, ни его жена действительно не обращали внимания на себя, во что одеты. Для себя и для мужа Зинаида покупала вещи, что подешевле, ходила выискивала на рынке, торговалась. Зато для Верочки покупали все дорогое и красивое. На себя и мужа давно махнула рукой, с самой молодости. Ей приходилось штопать белье, даже носки мужу штопала, себе для дома ничего не покупала, донашивала старые рубашки мужа. Было одно-единственное платье, которое со временем уж потеряло цвет, но покупать себе ничего не могла.
— Ладно уж я как-нибудь прохожу, дочка растет, заневестилась уж, ей нужна дорогая одежда и обувь, а потом и до украшений дело дойдет, — говорила она коллегам на работе, когда те ей так ненавязчиво, но делали замечания, что носит вещи она по десять-пятнадцать лет.
Зинаида не придавала значения этим разговорам, для неё – главное Верочка.
Как-то пришла Вера со школы, училась в десятом классе и заявила:
— У Катьки отец ездил в Москву и привез ей шубку из каракуля. Я тоже хочу такую же.
Тут задумалась Зинаида:
— И правда, что наша Верочка хуже какой-то Катьки? И пусть у той Катьки отец – директор завода, а мы тоже купим дочке такую же шубку. Только вот где, в нашем районном городе я не видела.
Когда пришел с работы муж, она сказала ему:
— Паш, что делать? Верочка хочет шубу из каракуля, как у Катьки. Отец ей из Москвы привез. А нам что делать? Где взять такую шубу? Как-то надо в Москву съездить, я там денег собрала, на шубку дочке хватит.
— Зина, я не могу поехать, у меня сейчас важные дела на работе, получаем на днях новые автобусы, я не смогу поехать в Москву. Это туда почти целый день ехать, да еще по магазинам там ходить, и обратно, это выходит три дня нужно потратить, меня директор не отпустит. Да я и сам понимаю, что не смогу. Ну если только недели через две.
— Ну как Паш, ведь Верочка хочет шубку?
— Поезжайте сами, вдвоем, больше ничего не могу предложить. Работу не могу потерять, если уволит меня директор, как будешь дочку одевать, кормить, ведь она у нас привыкла иметь все лучшее, — приводил аргументы Павел. – Где еще найду работу с такой зарплатой? Еще иногда и премии получаю…
— Вот именно, все лучшее, поэтому шубку ей обязательно надо.
— Ну вот и поезжайте.
Решила Зинаида, что в пятницу Верочка в школу не пойдет, купила два билета на поезд до Москвы и обратно. Поехали. К вечеру были в Москве, ночевали на вокзале, а куда еще идти, знакомых там нет. Кое-как перекантовались, помучались, но с утра поехали в Центральный универмаг, больше не знали куда отправиться.
— Вот дочка, ты должна поступить в Москву в институт, у тебя одни пятерки, тебе прямая дорога сюда, — говорила она Верочке, а та смотрела во все глаза, как люди одеты.
Ей было стыдно стоять в автобусе рядом с матерью, одетой, в старое пальто, полуразвалившиеся сапоги, на голове непонятно какая шапка. Деревня и деревня. Но перетерпела. Шубку из каракуля они все-таки купили, почти все деньги потратили. Когда ехали обратно домой в поезде, Вера высказала матери:
— Мам, ты одеваешься, как деревня. Посмотри на себя, мне рядом с тобой стыдно было стоять. Как в Москве все люди одеты красиво, даже пожилые. Тебе сорок шесть лет, а выглядишь на пятьдесят шесть.
Зинаида смотрела на дочь широко открытыми глазами, растерянно с обидой и со слезами в глазах. Отвернулась к окну, лишь бы не расплакаться. Пожала плечами.
— Ладно на работе мне женщины говорят, что я хожу в одних и тех же вещах по много лет. Но ведь дочка-то знает, что все для неё, — думала она, но дочери ничего не сказала.
Вера даже и не заметила, что обидела мать, она рассматривала свою шубку и радовалась.
— Приду завтра в школу, утру нос Катьке, у меня даже красивей шубка. Мам, как ты думаешь, может под шубку надо новые сапоги?
— Дочка, пока на сапоги денег нет, я все выгребла на твою шубу. Нам пришлось и за билеты заплатить, все-таки мы вдвоем поехали, а это тоже расходы.
— Ну мам, как я в новой шубе и в старых сапогах?
— У тебя сапожки почти новые весной покупали…
Верочка насупилась и отвернулась к окну. Впервые кольнуло Зинаиде в сердце, что сестра её когда-то была права. Дочь привыкла только брать, даже никогда не поблагодарит. Только хочу и хочу.
После школы Верочка поступила в институт в Москву. Родители радовались. Еще больше пришлось работать, экономить, ведь у дочки там большие расходы, там все дорого. То и дело отправляла мать своей дочери посылки с вареньем, тушенкой, отправляла переводом деньги. Старалась, чтобы и там все было у дочери.
Пока отправляла дочери деньги, Зинаида так и не смогла себе ничего купить, так и ходила в поношенных вещах, да и Павел Иванович ходил в одном костюме уж лет двенадцать. В смысле одежды он тоже был не притязателен, знал, что все для дочки.
Верочка закончила институт, правда пришлось уехать из Москвы, вышла замуж. Работала, а мать все шлет и шлет денег дочери. Уже оба с мужем работают, сына родила и все просит с родителей. Теперь уже и внуку нужны вещи, ну и ей самой. Денег не хватает все-таки семья. А Зинаида конечно её понимает.
— У Верочки свой ребенок, и ему тоже нужно все покупать.
Потом родилась дочка у Верочки, Зинаида так и продолжала отправлять посылки с домашними гостинцами, переводы.
— Прошло время. Постарела Зинаида, хоть ей не так уж много лет. За шестьдесят, в наше время женщины многие еще очень хорошо выглядят. А вот Зинаида почему-то состарилась, выглядела, как бабка. Это конечно от того, что за собой она никогда не следила, её кожа на лице никогда не видела никакого крема, одевалась все так же в старье. Руки загрубели, тоже никогда не видели крема, ни для увлажнения, ни для питания. Да она об этом и не задумывалась. Суставы на руках увеличились, некоторые искривились. Ну и вот ей уже шестьдесят пять.
— Постарела я, вот и шестьдесят пять, а там не за горами и семьдесят, — думала она сама с собой наедине. – А что я видела в жизни? Как-то прошла жизнь быстро, все для дочки, да для дочки, для себя и не жили. Паша тоже выглядит стариком. Ну да ладно, лишь бы у Верочки было все хорошо. Хорошо хоть на юбилей ко мне приедут семьей, давно не были.
Приближался юбилей, Зинаида готовилась, уже знала, что приготовит, продукты закупала. А тут накануне пришел Павел с работы и подошел к жене с загадочным видом. Зная давнюю мечту жены, купил он ей золотое колечко с маленьким беленьким камушком, переливающимся.
— Зина, вот тебя с юбилеем поздравляю. Подарю сегодня, а то завтра в суматохе забуду.
Он достал из кармана небольшую темно-красного цвета бархатную коробочку и открыв её, преподнес жене. Зинаида, увидев колечко, чуть не лишилась разума:
— Пашаааа, это ж сколько денег ты потратил? Спасибо. И когда ты смог подкопить?
Муж видел загоревшиеся глаза жены, засветились и заиграли веселыми искорками, он даже залюбовался. Вынула из коробочки кольцо и примерила на безымянный палец, кольцо подошло впору.
— Паша, спасибо, спасибо. Ты знал, что это моя мечта смолоду.
На следующий день собрались гости, Зинаида кольцо надела на палец и даже новую блузку купила на этот случай, правда совсем недорого. Но зато новая. Сестра Зинаиды сразу же обратила внимание на колечко:
— Зин, неужели золото, — смотрела сестра, прищурив глаза, — неужто Паша подарил. А ты заслужила, заслужила.
Вера даже и не заметила, что у матери на пальце новое колечко. Подошла к ней и внимательно посмотрела, а Зинаида радовалась, что дочь одобрит подарок мужа.
— Мам, такие кольца носят не на твоих корявых пальцах. Куда тебе с твоими руками, совсем не смотрится на тебе колечко. Мне оно подойдет больше… Придется его забрать у тебя…
В комнате повисла тишина. Стали грустными глаза у Зинаиды, отец тоже смотрел повлажневшими глазами на дочь. Ему было обидно за жену, за подарок. Дочь не оценила, как была неблагодарной, так и осталась.
— И правда, руки у меня некрасивые, — произнесла Зинаида, но тут подлетел к ней Павел.
— Не снимай, у тебя руки самые красивые и золотые. Не обращай внимания.
Все сразу зашумели:
— Павел прав, не снимай, Зинаида, когда еще носить колечко-то, не снимай?
А дочь, как ни в чем не бывало, смотрела на мать и улыбалась, ей было не понять, как глубоко обидела свою родную мать.
