Есть у Иринки мечта: однажды, громко хлопнув дверью, уйти из дома. От этих вечных кормов и помойных ведер, от холодных глаз мачехи, от вечного детского писка и запаха пеленок.
Загрузили Ирку этой ревущей оравой по самые уши: ни тебе уроки выучить, ни в кино сходить — вечные дела, вечные проблемы. Мачеха все не успевала, все торопилась, а виновата, как всегда, была Иринка.
Сегодня наконец-то Иринка вырвалась из дома. Отец рано пришел с работы и, увидев зареванную дочь, спросил у мачехи, в чем дело. Та принялась жаловаться: в кино, мол, девке хочется, а пеленок ворох и посуды немытой гора. Отец вытащил из кармана деньги и сказал:
— Иди, дочка. Всей работы не переделаешь, отдохни малость.
Вот отец, он всегда такой, справедливый и мудрый, но дома он редко появляется рано, все пашет на двух работах, все трудится: надо же такую ораву прокормить.
Ирка от счастья сама не своя, старается увернуться от злого взгляда мачехи. Умывается, переплетается, натягивает теснющее выходное платье.
Отец, посмотрев на дочь, говорит: «Мать, девка-то как вымахала. Ты б ей обновку какую купила, это-то платье того и гляди лопнет на ней». Мачеха сопит недовольно, но слово мужа для нее закон. Значит, завтра будет обнова!
Иринка с радостью несется в клуб, благо он напротив их дома. Она давно уже знает, что красива, и чтоб красоту эту поддержать, ей всего-то нужны мыло да вода; косы сами раскинулись по спине, переливаясь пшеничной спелостью, челка сплошь из локонов-завлекашек, глаза голубые, брови темные вразлет, губам помады не надо и грудь в самый раз, волнующе обтянута стареньким платьицем.
Ноги вот только подкачали — толстоваты. Иринка злится на свои ноги, у всех подружек тонкие, спортивные, а у нее эдакие колоды. Ну да ладно, не переделаешь их теперь! Отец Ирку любит, она ему напоминает покойную Татьяну, боль его и любовь! А мачеха за это же терпеть падчерицу не может, злится.
После сеанса возле дома дорогу Иринке загородил приезжий парень — он каждое лето к замужней сестре приезжал погостить у все с Иринки глаз не спускал.
— Ирина, — прошептал он. — Выходи за меня замуж. Не пожалеешь. Пусть я не красавец и ниже тебя ростом, а любить буду и на руках носить. Ты не отказывай сгоряча, подумай. У меня в городе комната в общежитии есть, на работе я на хорошем счету. Женюсь — квартиру дадут. А я с ума по тебе схожу. Ты еще маленькой девочкой была, а я уже о тебе мечтал.
Ирка растерялась, но пожалела, не обидела парня, искренность его почувствовав.
Дома она еще раз все обдумала и решила: «Пусть ждет! Окончу десятый класс и уеду с ним в город, поживется — хорошо, не поживется — хоть из дома уйду да за город зацеплюсь».
Так и вышло. Дождался Василий Иринку, сделал вечер за свой счет и увез молодую жену домой. Долго Ирина привыкала к нему, а парень и правда был хороший: и любил, и на руках носил.
Иринка на швейную фабрику ученицей устроилась, он на своем заводе. Комната 15 метров, чем не рай для молодых?! А для Иринки, вырвавшейся из домашнего ада, тем более.
К концу года и первенцем обзавелись. Василий горд и счастлив, а Иринка совсем королевой стала. Муж ее одну даже в магазин отпускать боится. Да у Иринки и мыслей пустых нет — от добра добра не ищут. Она-то уж знает цену семье, на себе прочувствовала.
А Василий к тому же ей очень отца напоминает: такой же надежный, справедливый, работящий. Вот только свекровь невзлюбила сноху. Сама объяснить не может за что, а не любит и все! Боится, что красавица-сноха сына ее золотого обидит. Ирина к ней и так, и этак — с мачехой жила, знает, как себя вести, но холод не растопить.
Василий переживает: ему и мать, и Иринку жалко, а как быть, не знает. Уехать бы куда с семьей, да квартиру вот-вот дадут. Купил Василий в деревне небольшой домишко с участком, под дачу, от города недалеко. Иринка рада — в свою стихию попала. Грядки садит, дом мажет, песни поет, сынишка тут же на веранде ползает.
Василий крышу ремонтирует. Свекровь тоже суетился, помочь пытается, решила в погребе полки проверить, люк открыла, да что-то ее отвлекло, и она, никого не предупредив, убежала. А Василий в это время за гвоздями пошел, так и рухнул с трехметровой высоты. На вожжах вытаскивали, руки-ноги переломал.
Свекровь ревет, себя проклинает, а Иринка ей внука в руки: «Водись, — говорит, — а я Васю выхожу»
Привезла его домой всего загипсованного, и день, и ночь от него не отходит. Пять месяцев, как пять лет прошло. Но прошло, встал Василий на ноги благодаря Иринкиному терпению и заботе. А у свекрови как что в груди повернулось. Она теперь в снохе души не чает, внука с рук не спускает. Хвалится всем, какая ей сноха досталась добрая, верная, красивая.
Ну что ж теперь, всякое в жизни бывает, а страдания и боль, они сближают и душу человеческую на изнанку выворачивают. Добром да лаской можно до любого сердца достучаться. Мы счастье на стороне ищем, а оно — вот оно, рядом зачастую, не проглядеть бы.
Вот и мачеха зачастила в гости к Ирине, даже много общего нашлось. Братья-сестренки подрастают, учить надо будет, определять, а тут в городе родная сестра с квартирой.
Отец на годовщину внука вдел в уши Ирине серьги покойной матери, его свадебный подарок. И сказал Василию, обняв Ирину за плечи: «Ты эту птицу-радость, зять, береги. Я не уберег свою, теперь до конца жизни маяться мне.А вам счастья, любви и за вас, и за нас!».
