— Валентина, что я тебе скажу…! Намечается встреча нашего класса. Юбилей грядёт! Представляешь, все съедутся, сядем за наши парты, вспомним детство…
— Вот это новость! Ты, Юлька, как всегда, раньше всех всё узнаёшь. Хотя народ вряд ли соберётся – 40 лет прошло, это не хухры-мухры. А насчёт «сядем за парты» — это хороший прикол. Я туда просто не помещусь и, думаю, не одна я такая габаритная стала.
— Насчёт «вряд ли соберётся»… Ты знаешь, что Антон умер?
— Да ладно… Снесанский? Отчего умер?
— Инфаркт. Полгода назад похоронили. Из класса пятеро было, кто на связи оставался. Тогда, на поминках и говорили, что встретиться бы надо. Я думала просто так – поговорили и забыли, обычный ностальгический трёп, а Володя Нестерович несколько месяцев адреса всего класса выяснял. Говорит, что всех нашёл.
— Всех… Мне никто ничего не сообщал.
— Ты уверена, что не сообщал? Подумай хорошенько.
— Что тут думать, я ещё в своём уме.
— Ещё подумай. Ты ведь откуда-то знаешь про встречу…
— Ой, Юленька, прости меня дуру старую! Ты мой вестник-буревестник ненаглядный. Как же мне сразу-то в голову не пришло!
— Ты не единственная такая, не расстраивайся. Я Володе дала гарантии за троих, что оповещу. Значит через месяц, 3 июля, в 15 часов в школе. Программу я тебе вечерком на почту скину.
— Юленька, а как с проживанием будет? Это как-то централизованно будет решаться?
— С гостиницами летом проблем нет, заказать Володя поможет. Он списки ещё неделю будет собирать, кому гостиница нужна, а потом оптом и забронирует. Но тебя я у себя дома жду, зачем тебе по гостиницам мотаться? Согласна у меня пожить?
— Ой, конечно согласна! Слушай, а никто фотками обмен не будет организовывать перед встречей? Чтобы там не оказаться в ситуации, когда половину в лицо не узнаешь.
— Бейджи будут у каждого…
— Что будет, прости? — перебила Валентина подругу.
— Ну, такие карточки будут приколоты на груди, на которых будет написаны фамилия и имя.
— Понятно. Ну, дожили, встреча была единственный раз через пять лет после выпуска, а теперь попробуй узнать всех.
— Почему единственный. На 20 лет была. Тебя там не было, ты что, не знала?
— Не знала… Никто не говорил.
— Правильно, ты как уехала со своим ненаглядным, так и пропала. Ты мне когда позвонила, помнишь? Лет десять назад. А до этого ты отсутствовала в эфире, так что – не обессудь.
— Да, действительно, я понимаю. Ладно, жду от тебя программу. Целую и обнимаю! Пока!
— Пока, пока… Не пропадай только, подружка.
Юля положила телефон и устало закрыла глаза. Она за последние два часа обзвонила четверых: троих, о которых говорила Володе и ещё позвонила Павлу, своей школьной любви. С ним разговор не задался, он был скован и немногословен. Юля слышала идущий из трубки фоном громкий разговор женщины с кем-то, наверное, со взрослым сыном. Юлия поняла, что звонок её был не вовремя, поэтому скомкала разговор, в котором всё равно никакой душевности не было.
Она с удивлением восприняла энтузиазм Володи, ведь однокашникам было всем под шестьдесят и она не ожидала, что многие согласятся. Тем более, что в городе осталось не более десяти человек, остальные разъехались кто куда. Встреча же выпускников в составе 5-7 человек – это смешно.
Но уже сейчас добро дали 17 человек и четверо обещали подтвердить со дня на день, а всего в классе в момент выпуска было 28, так что аншлаг был обеспечен.
Юля развелась с мужем семь лет назад. Разошлись без скандалом и крика. Просто они оба вдруг поняли, что стали почти чужими друг другу.
Вместе собирались только вечером, за ужином, а всё остальное время каждый был погружён в свои дела. Уставали оба и заводить душевные разговоры вечером не было сил. Да и желания, если быть до конца честным.
Оба ребёнка были взрослыми, жили своими семьями, в родительском доме появлялись редко, чаще приходилось заезжать к ним, что Юля и муж делали почти всегда порознь. Не специально, просто так сложилось – свободны бывали в разное время.
Идея развестись возникла внезапно. Знакомые и друзья тоже разводились и эти разводы были «замешаны» на скандалах, изменах, нервотрёпке. У них же с мужем всё было тихо и мирно. Но, как-то вечером, глядя на читающего мужа, она внезапно для себя сказала: «Давай разведёмся». Тот посмотрел на неё поверх очков и спокойно сказал: «Не вижу препятствий». Развелись, разменяли квартиру на две однушки. Юля после развода не то, чтобы расцвела, но – раскрепостилась внутренне, поднялось настроение, причём не сиюминутно, а вообще, стала чаще встречаться с друзьями. Иногда она думала – что было бы, если бы она тогда не предложила развестись?
Юля решила почитать в постели, совершила нехитрые туалетные процедуры и легла. Прочитать удалось пару страниц, после чего глаза стали закрываться, она решила не бороться со сном, выключила свет и заснула.
Время до «классной» встречи пролетело незаметно, 2-го вечером приехала Валентина и они засиделись далеко за полночь, вспоминая и перемывая косточки всем, кого помнили.
— Ты знаешь, Валь, голова не у всех варит. Томка Варенникова с мужем собиралась прийти. Никакие уговоры не помогали. Володя молодец, твёрдо сказал, что только без мужа, никаких вариантов. Она мялась, мялась и согласилась таки. По-моему дура она.
— А вдруг муж ревнивый, никуда одну не отпускает? – предположила Валентина.
— Ну, если так, то у них не жизнь, а именины сердца, как в «Гараже» было сказано.
В школе был ремонт, запах краски, гулкие пустые коридоры.
Валентина с Юлией пришли в числе первых, протирали парты, вымыли доску и написали принесённым мелом приветствие.
Постепенно класс наполнялся. Поцелуи, объятия, радостные восклицания…
Собралось 23 человека. Володя, на правах организатора, распоряжался и делал объявления. Рассказал, что параллельный класс тоже собирался, три дня назад. Но пришло всего 10 человек.
Открыли шампанское, сказали пару тостов и засобирались в небольшой ресторан, который откупили «на корню».
Сидели за одном большим столом. Часа через два стали образовываться маленькие компании.
Юля говорила с Павлом, им никто не мешал. Недалеко сидела шумная компания хорошо хлебнувших одноклассников и кто-то рассказывал школьные истории, сопровождавшиеся гомерическим хохотом – толи рассказчик был хорош, толи настроение было такое.
Юля не питала иллюзий насчёт Паши, она знала его вторую половину и понимала, что её бывший возлюбленный находится в крепких руках.
— Пашенька, помнишь выезд под Новый год в лагерь? Деревянный протопленный корпус, танцы, шампанское анонимное…
— Почему «анонимное»? Может ты хотела сказать – нелегальное? – у Паши было хорошее, философское настроение после приличной порции коньяка.
— Ой, действительно, что-то я зарапортовалась. Шампанское пили в большой спальне, которую вы, мальчишки, оккупировали. А потом ты потащил меня в маленькую комнату, где мы с Валькой и Любкой расположились. Затащил и стал целовать. И рукам волю дал.
— Ты так рассказываешь, как будто жертвой была циничного маньяка, — Юля рассмеялась на этом месте Пашиной фразы. – А на самом деле ты вполне активно мне помогала, если мне память не изменяет.
— Да не помогала, а участвовала в процессе… Ой, как хорошо было, Пашка, ты не представляешь.
— Может быть, зато хорошо помню, как среагировал на голос нашей Элеоноры, как там её, Павловны, когда она шла по комнатам запрещать «нарушения безобразий». Ты юркнула под одеяло, а меня под кровать отправила. Я и залез со страха, — оба, и Юля и Павел, рассмеялись над воспоминанием. – Она заглянула, повела носом и закрыла дверь.
— Да, после неё уже не то было, настроение она нам испортила.
— А помнишь потом? Мы оделись и пошли на улицу. Там под крыльцом была спрятана бутылка водки. Единственная. На улице – мороз, градусов 30. Я полез туда руками и порезался. Вынимаю горлышко бутылки, потом всё остальное достал – водка замёрзла и бутылка лопнула. Это 40-градусная-то! Ребята расстроились, хотя и после шампанского всем хорошо было.
— Поцелуй меня, Паша. Пожалуйста.
— Что, здесь? На виду у всех?
— А у тебя много вариантов? Есть маленькая комната в деревянном корпусе? Или хочешь в кусты со мной уединиться?
Паша наклонился к Юлии и поцеловал её.
— Эх ты, Пашка, Пашка, даже поцеловать толком не можешь, целуешь, как сестру.
— Я с сестрой в губы не целуюсь.
— Да я не по поводу места приложения поцелуя, а по поводу твоего «пыла».
— Ты знаешь, Юль, пыла у меня давно уже нет, семейная жизнь его выбила весь, до донышка.
— Щас заплачу, такой ты несчастный.
— Надо же, какая ты боевая стала, а когда с Игорьком жила, поскромнее была.
Юля прикусила губу. Действительно спиртное развязало язык сверх меры. Она прижалась к Пашиному плечу щекой, на несколько секунд замерла и резко встала:
— А пошли танцевать!, — и утянула Павла в зал, где звучала зажигательная музыка.
Расходились после 12 ночи.
Володя заплетающимся языком сделал последнее объявление:
— Не забываем, завтра в 11 часов на речном вокзале теплоход. Название не помню, на месте разберёмся. Едем купаться и загорать. Предупреждаю — с собой берём только пиво и сухое вино – послезавтра на работу! Чао, бамбино! — и скрылся в такси.
— Тогда уж бамбинос, — Паша, как всегда, любил точность.
Юля стелила Вале постель уже во втором часу ночи.
Легли, потушили свет и продолжили болтать.
— А ты знаешь, Юль, я ведь всех узнала и карточки не понадобились. На душе так хорошо…, — напоследок сказала Валентина.
Утром она открыла глаза, посмотрела на часы – ровно восемь.
— Во-сколько выезжать будем на вокзал? – спросила проснувшуюся Юлю.
— Выходить. До речного вокзала от меня 15 минут ходу, — ответила сонная подруга.
Впереди был целый день…
