Антон Петрович Варин, необщительный, хмурый мужчина лет сорока пяти, сидел на крыльце своего деревенского дома, в кресле-качалке, и листал пожелтевшие страницы журнала, который нашел в комоде.
Мужчина заинтересованно читал какую-то статью, посвященную старинным часам, как вдруг его отвлек звонкий женский голос:
-Антон Петрович! Доброе утро! Как ваши дела? – он поднял глаза и с удивлением увидел Машу, Марию Борисовну, которая, улыбаясь, махала ему рукой. Она не появлялась в этих краях очень давно, а теперь вдруг приехала. Антон помнил ее девчонкой с кое-как заплетенными косичками, гоняющую мяч по деревенскому полю и тайком от матери пробующую курить сигареты за старым сараем. А теперь Маша изменилась. Ее стройная, высокая фигура приобрела уверенность и строгость. Эта женщина уже не будет прыгать по лужам, ходить на рыбалку, лазить по деревьям.
-Здравствуй, то есть, здравствуйте! Маша, я тебя и не узнал! Богатая будешь, — что-то теплое, родное вдруг всколыхнулось в его душе, но Антон тут же загнал свои чувства в самый дальний уголок. – Решила вернуться?
-Не знаю пока, — замялась Мария. – Продам, наверное, все равно здесь не живу.
-А… Ну, давай, давай…
Антон Петрович кивнул ей, буркнул что-то еще, и вновь уткнулся взглядом в свой в журнал.
Мария Борисовна пожала плечами и ушла на свой участок.
Эти люди соседствовали очень давно, их родители и деды жили здесь бок о бок. В детстве мальчик и девочка сильно дружили, были, что называется, не разлей вода, но потом что-то произошло между ними, что-то развело, рассорило. Маша уехала из деревни вскоре после того ,как Антона забрали в армию. Вернувшись домой, тот не захотел даже позвонить ей, узнавая о жизни девушки лишь по рассказам соседей. Маша выросла, отучилась на архитектора, окончательно переехала в город. Антон знал, что там она вышла замуж, родила дочь.
Мужчина только поджимал губы. Маша стала чужой, ее жизнь его вовсе не интересовала.
Но там, в старом комоде, лежит альбом с фотографиями. Вся их с Машкой жизнь была там. Старенький фотоаппарат, еще пленочный, в кожаном чехле, Антоша везде носил с собой. Снимки ребята проявляли вместе, в темной комнате, занавесившись старыми плотными шторами. Каждая фотография делалась в двух экземплярах, на память.
Что же произошло между ними?
Банально, но Маша просто не отвечала на письма Антона, когда тот был в армии. Ни на одно письмо тогда он не получил ответа, хотя исправно писал ей каждую неделю.
Сначала парень очень переживал, потом злился, а когда узнал, что девушка уехала в город, просто вычеркнул ее из своей жизни. Любил ли он ее? Наверное, да. Иначе боль не была бы такой острой.
Когда соседи сказали, что Маша вышла замуж, Антон долго пропадал где-то, домой вернулся ночью, пьяный и злой. Дед тогда только покачал головой и зыркнул на мать Антона, но та лишь уверенно прошептала: «Я знаю, что делаю. Так лучше!» И ушла к себе в комнату.
Больше о Маше в их доме не говорили.
Прошло много лет. Антон Петрович вернулся в родительский дом и вел все дела отсюда.
Сегодня же, эти двое, давно знакомые, но такие далекие друг от друга, сидели у себя дома и бросали быстрые взгляды на соседский участок. Чужие люди, чужие, разные судьбы, но один и тот же вопрос: «Почему?»…
Вечерело, закрывались окна в домах, не желая пускать в комнаты комаров, по стенам гостиных мелькали голубоватые блики телевизоров. Один выходной день близился к своему окончанию. Соседи затихали, наслаждаясь вечерней прохладой. Кто-то сидел на крыльце и курил, кто-то, прильнув к экрану телевизора, следил за судьбами героев мыльной оперы, кто-то, хихикая, гулял по аллеям, шептался и рвал вишни, растущие у дороги.
Только у Антона Петровича было совсем не томное настроение. В старом журнале он наткнулся на интересную статью о потайных ящичках в старинных деревянных часах. Одни такие часы стояли в комнате деда. Они давно уже не ходили, часовщики отказывались браться за такую работу, жалея ветхий механизм.
Антон Петрович еще раз посмотрел на схему, начерченную в журнале, и прошел в комнату деда. На потолке вспыхнула люстра. Ее свет тут же приманил мотыльков. Они, опьяненные ярким свечением, летали вокруг, а потом ныряли внутрь абажура, стараясь слиться с лампой, сполна вобрав в себя ее желтое свечение.
Антон Петрович постоял немного, как будто сомневаясь, стоит ли трогать часы, но потом уверенно выдвинул их на середину комнаты и провел рукой по задней панели.
-Вот оно! – радостно прошептал он и нажал на какой-то рычажок. Что-то щелкнуло, и с легким хрустом в верхней части часов открылось небольшое отверстие, щель, в которую легко могла пройти ладонь человека.
Глаза Антона загорелись. А вдруг там что-то есть, что-то ценное? Клад далеких предков? Как бы ни был человек равнодушен к деньгам, как бы не уверял окружающих, что ему совсем ничего не надо, но шанс получить такой подарок от Фортуны заставляет любое сердце биться чаще.
Мужчина аккуратно просунул руку в открывшееся отверстие. Там явно что-то было. Пальцы нащупали пачку бумаг, то ли конвертов, то ли открыток. Антон попытался подцепить и вытащить содержимое тайника, но у него ничего не получалось. Создавалось впечатление, что бумаги просто запихивали туда одну за другой, не заботясь об их сохранности.
Наконец, у Антона получилось захватить пальцами ближайший конверт и осторожно подтянуть его к щели. Мужчина, прищурившись, взял в руки находку и поднес ее к свету.
Это было письмо. Старое, пожелтевшее по краям, немного покоробленное влажностью.
Антон надел очки, сел за стол, раскрыл конверт и замер. Он знал, что было внутри, знал содержание этого письма от начала и до конца, ведь это он его автор.
Столько лет прошло, а письмо молодого бойца все лежало в старых часах, так и не прочитанное той, кому было адресовано.
Антон стал быстро доставать все, что было в тайнике. На столе уже лежала пачка писем. Какие-то были его собственными, а вот другие, с круглыми, «курносыми» буквами, были чужие. Чьи?
Антон знал. Это Машин почерк. Так она подписывала фотокарточки, вкладывая их в свой альбом.
Значит, она писала ему, раз десять точно, но ее письма вместо почты попадали в тайник. Как и зачем?
Антон бережно разложил находки по стопкам. Всё было тут, от первого до последнего письма.
Антон прокашлялся. Что теперь делать со всем этим богатством, и кто скажет ему, как так получилось? Вопросов было больше, чем ответов.
Мужчина прошел на кухню и заварил себе крепкого чая. Шторы на окне не были задернуты. Антон увидел, как Мария Борисовна сидит на веранде и смотрит на его дом.
-Позвать ее, что ли? Посмеемся вместе! – без улыбки подумал он, но не стал беспокоить соседку.
Он вдруг вспомнил, что у мамы была знакомая на почте. Может быть, это ее рук дело? Зачем? Мама всегда любила Машу, с удовольствием беседовала с ней, приглашала в гости по праздникам…
Антон еще раз пересчитал свои письма. Все правильно. Их было десять. Маша не получила ни одного.
Писем девушки было ровно столько же. Они оба сдались после десяти попыток, отчаялись, разозлились, замолчали.
Антон быстро набрал номер матери. Ворошить прошлое не хотелось, тем более, что у Маши давно другая жизнь. Но любопытство одержало верх.
-Мам! Привет, не отвлекаю? Что делаешь? Да брось ты слушать эту ерунду! У меня к тебе один вопрос.
-Да, Антош, я тебя слушаю!
-Мам, а ты знала, что в старых дедовских часах есть тайник? Ну, такая щель небольшая.
Женщина на том конце провода вдруг замерла, а ее сердце, наоборот, бешено забилось.
-Мам, я нашел этот тайник. А там мои письма и Машкины. Ты не знаешь, почему?
-Сынок… Я… Ну, что ты в старье копаешься, приехал бы, лучше, навестил. Мне тут нужно еще перестановку сделать, — начала сбивчиво говорить мама.
-Мам, я не сержусь, правда! Я уже большой мальчик. Ты только расскажи мне все. А то как-то не по себе стало. Нашел я все это, сижу и не знаю, за что с нами так! Там, на крыльце своего дома, сидит Маша. А ведь я мог бы сидеть рядом с ней, говорить о всякой ерунде, обсуждать, как дочка прогуливает институт, куда нам поехать в отпуск; она бы пекла мне пироги, лепила пельмени. Почему все сложилось не так, а, мама?
На том конце провода молчали. Вздох, еще один.
— Знаешь, Антоша, я не хочу разговаривать на эту тему. Не надо ворошить прошлое! Я сделала так, как посчитала нужным. Если бы вы хотели, то все равно были бы вместе. Но нет, у каждого своя жизнь. Выбрось все эти письма и забудь. Зря я их тогда не сожгла…
Женщина еще раз вздохнула и повесила трубку.
Антон удивленно уставился на телефон. Так мать с ним никогда не разговаривала.
Его мать вообще была странной женщиной. Ей везде что-то мерещилось, чудилось. Она верила в духов, кормила домовых, гадала на картах. Многое в жизни Антона происходило только после согласования с «потусторонним миром». Сам Антон только посмеивался над матерью, но, видя, как она расстраивается, переживает, старался не беспокоить ее лишний раз. Так, до третьего курса она свято верила, что ее сын поступил на филологический, потому что карты велели именно так, а Антон тем временем спокойно учился на финансовом. Потом, конечно, правда вскрылась. Но карты дали «добро», и мама успокоилась.
Неужели и с Машей вышло так глупо только потому, что мать поверила в чьи-то предсказания?
-Ведь, не признается! Знает, что я ругаться начну! – Антон стукнул рукой по столу.
Вроде бы, он живет нормальной, пусть и холостяцкой, жизнью. Это его выбор. У него была возможность жениться, но потенциальным избранницам Антона всегда чего-то не хватало, идеал маячил где-то в подсознании, отвергая всякую, кто покусится на сердце мужчины.
Нет, он не обижался на свою жизнь. Но теперь вдруг задумался, а как бы было по-другому.
Да еще и сама Маша вдруг приехала. Как будто специально!
За окном стало совсем темно. У соседей погасили свет, только Маша и он не ложились спать.
Антон налил себе еще чая. Вариантов, что делать дальше, было много. Сразу сжечь письма и забыть о них, или прочитать Машины, узнав, наконец, правду, а уж потом сжечь. Но, с другой стороны, Маша, Мария Борисовна, тоже имела право на них. Что бы там ни было, пусть она сама решит, что с ними сделать.
Антон еще долго не ложился. Он нашел в ящике комода их с Машкой фотоальбом. Каждая фотография оживляла столько воспоминаний, теплых, светлых, детских. Интересно, а Маша свой альбом сохранила? Но он не будет спрашивать ее об этом. Слишком чужие они стали друг для друга…
Маша тем временем сидела в комнате, которая когда-то была ее. Обои в полоску, старые репродукции на стенах, уже выцветшие, поблекшие, и тонкий, едва различимый, запах лаванды. Мама всегда любила этот аромат, раскладывала пучки соцветий в комнатах, в шкафах. Мамы нет, а аромат все живет здесь…
Маша встала и медленно прошлась по комнате. Она уже давно здесь не была. У Маши была хорошая квартира в городе, со всем удобствами. Но только здесь, в старом, поскрипывающем половицами доме, ей было по-настоящему спокойно, здесь она была дома.
Маша посмотрела в окно.
-Не спит! Ох, Антоша, Антоша…
Она вдруг улыбнулась. Антоша… Антоша был уже взрослым мужчиной, который не хотел с ней разговаривать. А почему, она так и не знала. Маша проводила его в армию, и все. Как отрезало. Ни одного письма, звонка. Она попыталась писать ему сама, он не отвечал. Маша погрустила, а потом уехала в город. Вышла замуж. У нее родилась дочка. Теперь мужа уже нет, дочка взрослая.
Маша задумчиво провела пальцем по подоконнику. Гладкое дерево приятно холодило кожу.
Жизнь воспитывала и закаляла Машу, из взбалмошной девчонки она превратилась в уважаемую, ухоженную женщину. Образование, семья, друзья – все было по высшему уровню. И во многом благодаря мужу. А как бы было, если бы Антон тогда не бросил ее? Оба они были тогда слишком легкомысленными, безрассудно-наивными, чтобы чувствовать что-то серьезное. Наверное, ничего бы не получилось…
Мария Борисовна посмотрела на часы, вздохнула. Пора ложиться спать.
…Во сне она опять была девчонкой с длинными, тонкими ногами, которая, визжа и захлебываясь от смеха, прыгает с тарзанки в воду, а на берегу ее фотографирует Антон. Он тоже смеется, громко и беззаботно. Женщина улыбается во сне, теперь она счастлива по-настоящему.
А утром, когда Маша вышла во двор, чтобы сорвать свежей мяты к чаю, она увидела, что Антон Петрович топчется у ее калитки.
-Доброе утро! – тихо сказал он. – Маш, у меня для тебя есть тут кое-что.
Маша почему-то обрадовалась его приходу.
-Привет! Заходи! Ты завтракал?
Он отрицательно замотал головой.
-Тогда тем более, яичница из трех яиц, хлеб с маслом и колбасой? Я ничего не перепутала? – Маша улыбнулась.
-Все верно, — Антон громко вздохнул, еще немного потоптался, открыл калитку и зашел.
Чужие люди сидели за столом, завтракали и украдкой рассматривали друг друга. У обоих за плечами долгая жизнь, многое в них изменилось, что-то укрепилось, вышло на первый план, что-то спряталось глубоко внутри, сжалось к комок, скрылось от посторонних глаз. Они изучали друг друга заново. Их судьбы опять пересеклись, дав второй шанс на счастье. Дружба или любовь, а, может быть, просто хорошие, ровные отношения двух соседей – выбор велик, и он в любом случае будет правильным.
А письма Антон, так и не распечатав, бросил потом в печку. Что было, то прошло. Теперь у него новая жизнь, новая Маша, которая с каждым днем нравилась ему все больше.
