Когда у Евы начала работать соображалка, а случилось это в возрасте не то четырех, не то пяти лет, она почти сразу начала задумываться о том, что что-то в ее семье не так.
Конечно, она не могла четко сформулировать, что именно ей не нравилось, что настораживало, но факт оставался фактом: надпись «ТРЕВОГА!» вспыхивала в ее мозгу с завидным постоянством. Она нервничала и жила в постоянном напряжении, ожидании чего-то плохого.
И это плохое было связано с ее родителями. Они все время ссорились и громко ругались. Редко выдавался день, который прошел бы мирно, без ругани. Причем причины для этого были такими смешными и нелепыми, что даже маленькая Ева поражалась их абсурдности.
Мама положила папе не две ложки сахара в чай, а одну. И папа, вместо того, чтобы просто добавить еще одну, начал ругать маму за невнимательность и пренебрежение к нему. Мама не осталась в долгу и на повышенных тонах говорила, что у нее не десять рук и голова одна — она не может помнить всё. И они начинали кричать друг на друга.
Или папа увидит на полу какую-нибудь бумажку и тут же начнет ругать маму — почему не убрала? Да как же так? Даже Еве постоянно говорили, что, если видишь мусор, то надо его просто поднять и выбросить — что сложного-то? Увидел папа сам бумажку — почему не поднял сам, а начал маму ругать? Мама-то в это время посуду после ужина мыла!
Да и мама, на самом деле, от папы не отставала. Из-за того, что папа забыл поздравить какую-то троюродную племянницу двоюродной бабушки, мама весь вечер кричала на него, обвиняя в черствости и равнодушии. «Как ты мог? Я тебе месяц назад говорила — и ты забыл! Или ты это нарочно, из вредности сделал? Ну и что, что ты ее никогда не видел! Это тебя не извиняет!»
Или принес папа из магазина к завтраку йогурты вместо творожков, оправдываясь тем, что они были более свежими. «Тебе плевать на мои просьбы! — бушевала мама. — Я сказала — ТВОРОЖКИ!!! А ты? Ты ведь специально? Лишь бы по своему сделать?»
Примерно так же в группе Евы ребята ссорились из-за игрушек — до криков, почти до драки. Но в садике на помощь приходила воспитательница, которая заставляла ребят мириться, находить компромиссы, а вот родителям никто не помогал. И они продолжали ругаться — все громче, все чаще. И поводы становились пустячнее, мельче…
«Разведутся они скоро,» — вздохнула Дарина, одноклассница Евы. Она в этом году пошла в школу, но учиться ей было тяжело — она не могла сосредоточиться на уроках, переживая за родителей.
«Почему разведутся?» — спросила она подружку. Ева и Дарина сидели на скамейке школьного двора и ждали, когда за ними придут. — «Потому что. У меня так было. Родители ругались, а потом папа сказал, что ему надо пожить одному и подумать. Но к нам он не вернулся. Они с мамой развелись.»
«Ой, как страшно, — Ева была готова расплакаться. — Может, у меня не так будет?» — «Может. Но, скорее всего, тоже разведутся… » — по щекам Евы побежали слезы.
«Я взял неделю за свой счет, — сказал папа в воскресенье, собирая чемодан. — Хочу пожить отдельно. Мне надо подумать. Переночую, а завтра утром уйду.» — мама начала кричать на него, а Ева замерла от ужаса, вспомнив рассказ Дарины. Получается, папа больше не вернется?.. Но утром папа никуда не ушел. Ева проснулась с высоченной температурой — под сорок. Сильно болело горло и голова. «Но… у меня сегодня важное совещание, — расплакалась мама. — Что же делать? Мама наверняка не успеет приехать…» — «А отца у Евы, конечно, нет?» — сердито спросил папа. — Вызови врача и иди на работу. У меня все равно отпуск. Посижу с ней.» — и мама впервые за долгое время крепко обняла папу.
Ева выздоровела, а папа остался. Но родители все равно продолжали ругаться — как раньше. И через какое-то время Ева снова услышала о том, что папа хочет уйти. На следующее утро Ева выдала все прелести желудочной инфекции. Папа кинулся в аптеку за лекарствами, мама суетилась вокруг Евы весь день, а вечером после работы папа читал ей книжку. И снова никуда не ушел.
Прошел месяц, и папа все-таки ушел. Без скандала, без предупреждения. Просто однажды вечером, вернувшись из школы, Ева увидела, что папиных вещей нет ни в коридоре, ни в шкафу, ни в ванной. Для мамы это тоже было неожиданностью. Она начала звонить ему, но папа не отвечал, а потом и вовсе заблокировал телефон.
«Папа ушел от нас? Вы теперь разведетесь?» — спрашивала Ева каждый день. — «Да, — мама плакала. — И я ничего не могу с этим поделать…»
После первого заседания маме и папе дали три месяца «на примирение», потому что судья не была уверена, что они действительно хотя развестись, хоть и говорят об этом. Но трех месяцев ждать не пришлось.
Однажды днем мама позвонила папе прямо на работу — он по-прежнему держал ее в «черном списке» своего телефона. «Ева заболела, «- прорыдала она. — «Мне очень жаль, но это развода не отменит, — холодно сказал папа. — Я могу забежать вечером, принести лекарства и фрукты. Или денег надо на лекарства?» — «Надо! — выкрикнула мама. — Надо денег! Столько, что ты и представить себе не можешь!.. Иначе…» — она не договорила, снова заплакала и бросила трубку.
Заболевание Евы оказалось настолько серьезным, что врачи не давали никакой гарантии не то что выздоровления, но даже сильно опасались за ее жизнь. Лечение предстояло длинное и дорогостоящее. И безо всякой надежды на успех.
В тот же день папа вернулся домой и сразу включился в борьбу с болезнью дочки. На этот раз неделей отпуска не ограничилось — два года родители вбивались из сил, спасая своего ребенка. И им это удалось. Худая, бледная, с синяками под глазами, но Ева была жива. И здорова.
«Ты теперь уйдешь? — спросила на отца, едва миновал кризис, и появились силы говорить. — «Я теперь никуда не уйду! — твердо сказал он, и Ева сразу поверила ему.
Родители действительно остались вместе. Ругаться совсем они не перестали, но делали это очень редко и так тихо, что Ева даже не догадывалась об этом. Родители были вместе. Рядом. И Ева больше не болела так тяжело. Никогда. Она даже простужаться стала реже. Просто мистика какая-то…
