— Я тебя больше не люблю, Соня, — решительно сказал Леонид. — Я долго думал, взвешивал все «за» и «против», и понял, что нет, не люблю.
Леонид разговаривал с Соней на кухне, сидя за столом. Соня разговаривала с Леонидом, стоя у окна.
— Я это уже давно поняла, Лёня, — сказала Соня и грустно вздохнула.
— Давно? — удивился Леонид. — Даже так?
— Тебя это удивляет? — Соня открыла окно, глубоко вдохнула свежий воздух, улыбнулась и закрыла окно.
— Нет, но… Думал, что ты не знала, — Леонид горько усмехнулся. — В таком случае, Соня, всё упрощается. Нам надо расстаться.
— Ты уверен, что действительно этого хочешь? — спросила Соня. — Ты полагаешь, что это правильно? Как-никак, а мы столько лет уже муж и жена, и у нас ребёнок.
— Я буду платить алименты, и всё такое, — сказал Леонид. — И кроме алиментов буду вам помогать. На этот счёт можешь не сомневаться. И мне от тебя, Соня, ничего не нужно.
— В каком смысле, Лёня, тебе ничего от меня не нужно? — не поняла Соня.
— Ну, в том смысле, что я не стану претендовать на квартиру и делить имущество, — сказал Леонид, глядя на пустой стол.
— Ты имеешь в виду эту квартиру и дачу в Васкелово, которые я купила до брака с тобой? — спросила Соня. — Ты их не будешь делить?
— Да, Соня, да, — сказал Леонид, — потому что я выше этого. И окажись на моём месте менее благородный человек, не с такой широкой и чистой душой, он обобрал бы вас до нитки, Соня.
— До нитки? — переспросила Соня.
— До нитки, Соня, до нитки, — сказал Леонид. — Оставил бы тебя с дочерью ни с чем. А я — нет. Всё оставляю вам. Забирайте. Мне ничего не надо. Вот такой я человек. Кристальная душа.
— Спасибо, Лёня, — сказала Соня. — Ты — настоящий мужчина. Не то что некоторые.
— Некоторые? — не понял Леонид, поднял голову и с интересом посмотрел на холодильник.
— Ну, те, у которых душа не такая чистая, как у тебя, — пояснила Соня.
— Ах, эти, — понял Леонид, о ком речь, и посмотрел на раковину, в которой была гора немытой посуды. — Ну, да. Среди мужчин ещё много таких, которые, мягко говоря, позорят это высокое звание. Ты не поверишь, Соня, но попадаются такие экземпляры, что просто поражаешься! Как только таких земля носит?
Соня ухмыльнулась, продолжая стоять у окна и смотреть на дождь, который только что начался.
«Люблю, когда идёт дождь, а дома тихо, тепло, спокойно», — подумала она.
— Земля, Лёня, она всех носит. А мужчины… они разные бывают, — сказала Соня.
— Что ты, Соня, ещё какие разные, — радостно воскликнул Леонид, снова утыкаясь взглядом в стол. — Я вот тебе сейчас расскажу случай один. В нашей конторе работает один мужик. Ну, это я тебе скажу, Соня, ещё тот тип. Представляешь, он когда от жены уходил, то…
— В другой раз, Лёня, расскажешь, — сказала Соня, — сейчас мне некогда. О нас ты ещё хочешь что-нибудь сказать? Или у тебя всё?
— Да, да, конечно, — сказал Леонид. — О нас. Ещё не всё. Хочу сказать главное.
— Я тебя слушаю, — Соня продолжала смотреть в окно.
— Соня, — сказал Леонид в стол. — Я ухожу, Соня, оставляю всё тебе и дочери, но у меня будет одна просьба.
— Просьба?
— Не могла бы ты дать мне пятьсот тысяч? — сказал Леонид. — Я отдам. Честное слово.
— Пятьсот тысяч? — удивилась Соня. — А ты уверен, что этого тебе хватит?
— Уверен, Сонечка, — сказал Леонид. — Я уже всё посчитал.
— Ты посчитал? — с усмешкой удивилась Соня. — Даже так!
— Вот ты смеёшься, Сонечка, а напрасно. Согласись, что это не так уж и много, за те восемь лет, что мы были в браке. И у меня к тебе нет никаких претензий.
— Нет, — сказала Соня. — Не соглашусь. По-моему, это слишком много. Я не дам тебе пятьсот тысяч.
— Как не дашь? — не понял Леонид. — Пятьсот тысяч не дашь?
— Пятьсот тысяч… Не дам.
«Странно, — подумал Леонид. — Как же это? Не даст? Честно говоря, к такому развитию событий я не был готов. Наденька была уверена и уверила меня, что пятьсот тысяч для Сони — это не такие уж и большие деньги, если учесть, что я отказываюсь от всего. Странно. Неужели она не понимает, чем рискует?»
— А сколько дашь? — спросил Леонид и с тоской посмотрел на старый, грязный холодильник.
— Нисколько не дам, — ответила Соня.
Она отошла от окна и села за стол.
«Вот так новость! — подумал Леонид. — Нисколько не даст. Хорошенькое дело. Я, можно сказать, к ней с открытым сердцем, а она… И что мне теперь делать, скажите на милость? Нисколько она не даст. А с чем я тогда останусь, если она нисколько не даст? Ни с чем? И что я Наденьке скажу?»
— Ну триста-то тысяч дашь, Соня?
— Рубля не дам.
— Как же это так? — недоумевал Леонид. — Вот так просто не дашь, и всё?
— Вот так просто не дам, и всё, — сказала Соня.
— Я думал, что… это не та сумма, чтобы… Впрочем, если ты настаиваешь… Если и триста тысяч — это для тебя много, то… А пятьдесят тысяч дашь?
— Ты утомил, Леонид, — сказала Соня.
— Что ж, — сказал Леонид после небольшой паузы. — Если ты так ставишь вопрос… Я буду отстаивать свои права в другом месте.
— Это сколько угодно, — сказала Соня. — Отстаивай, Лёня. Права любят, когда их отстаивают. Особенно им нравится, когда их отстаивают в другом месте.
— На развод подашь ты или я? — строго спросил Леонид.
— На какой развод, Лёня, опомнись, — сказала Соня, — нас уже давно развели.
— Как развели? — воскликнул Леонид. — А почему я ничего не знаю?
— Лёня, ты три года назад ушёл из дома и за всё это время позвонил только три раза. Первый раз сказал, чтобы я не волновалась. Второй — что ты решаешь какие-то очень серьёзные проблемы. Сейчас ты позвонил в третий раз: только затем, чтобы сообщить, что меня не любишь и попросить пятьсот тысяч.
— Мне нужно было время, чтобы всё хорошенько обдумать, Соня, — сказал Леонид. — Я таким образом пытался сохранить семью. Но как ты смогла развестись без моего присутствия? Я не понимаю.
— Тебе посылали повестки, Лёня, по месту твоего проживания и регистрации, но ты не являлся на заседания.
— Я специально не ходил на заседания, — сказал Леонид. — Я таким образом пытался сохранить наш брак. Ведь я тогда ещё не был уверен, что не люблю тебя, Соня. Я думал, что если не буду ходить, то нас и не разведут. А нас что, развели?
— Развели, Лёня.
— Как же так можно? — воскликнул Леонид. — Лишить человека жены и ребёнка, и без его присутствия!
— Ну, если ты сам не захотел присутствовать при этом, Лёня, то кого теперь винить-то? — сказала Соня. — Только себя если.
— Ну, как я мог присутствовать, Соня, когда, ты же знаешь, я не люблю всех этих разбирательств, и так далее, — сказал Леонид. — Ты же меня знаешь, Соня. Все эти скандалы, дрязги, разбирательства. Тем более при посторонних. Нет, Соня. Нет, нет и ещё раз нет.
— Ну, она так и поняла, и развела нас.
— Кто она?
— Ну, кто она, Лёня? Ты — как маленький, — сказала Соня. — Судья, конечно, кто же ещё.
— Ах, да, — Леонид понял, о ком идёт речь. — Судья. Кто же ещё.
— Дошло до тебя, наконец, что мы уже не муж и жена?
— Дошло, — Леонид тяжело вздохнул. — Значит, теперь всё.
— Всё.
— Ну, всё, так всё. — сказал Леонид. — Дело — прошлое, как говорится. Ну, а как там вообще?
— Что вообще?
— Ну, на суде, на разбирательстве этом, как там всё происходило?
— А ты знаешь, Лёня, хорошо всё было.
— Хорошо, говоришь?
— Хорошо, Лёня, — сказала Соня. — Из посторонних никого. Были только свои.
— Свои — это хорошо. А то ты ведь знаешь, Соня, как я не люблю, чтобы посторонние знали о наших проблемах. А если все — свои, то это нормально. А судья как? Строгая? Не ругалась?
— Не ругалась, нет, — сказала Соня. — А чего ей ругаться. Очень спокойная женщина. Тебя, кстати, часто вспоминала.
— Да?
— Да.
— Что говорила?
— Интересовалась, где ты.
— Ну, а ты что?
— А что я? Говорю, что не знаю.
— А она?
— А что она?
— Сердилась, наверное, что меня нет?
— Да что ты, Лёня, какой «сердилась», — сказала Соня, — очень спокойно к этому отнеслась.
— Ну, это, может, в первый раз, когда я не явился, она спокойной была. А когда во все следующие разы меня не было? Небось переживала?
— Не сердилась и не переживала, — сказала Соня. — Да разве на тебя, Лёня, можно сердиться?
— Это да, — сказал Леонид, — я такой. А что она сказала?
— Ну, нет, и не надо, говорит. На этот раз, говорит, без него можно. И развела нас. А зачем тебе, Лёня, пятьсот тысяч?
— Да я ремонт хотел у себя в квартире сделать, — сказал Леонид. — Подумал, что у нас с Наденькой уже всё серьёзно и мы любим друг друга. Я тебе не говорил про Наденьку?
— Нет.
— Ну, что ты, — сказал Леонид. — Замечательная женщина. Она тоже недавно развелась. Разве я тебе не рассказывал?
— Нет.
— Мы с ней познакомились три года назад, — сказал Леонид. — Я тогда ещё позвонил тебе и сказал, чтобы ты не волновалась, что у меня всё в порядке.
— Как ты позвонил, я помню. Но про Наденьку ты тогда ничего не сказал.
— Ну, что ты, у нас с ней очень хорошие отношения. Год назад она стала мамой. У нас — девочка. И вот сейчас я подумал, что надо бы в квартире ремонт сделать. Сама понимаешь, ребёнок маленький, хочется, чтобы рос в нормальных условиях, в отремонтированной квартире.
— Значит, у тебя уже две дочери, — сказала Соня.
— Почему две? — не понял Леонид. — Ты имеешь в виду… А-а, ну, тогда, конечно, тогда да, у меня их две. А квартира старая, Соня. Надо всё менять. Проводка, отопление. Здесь же три комнаты и кухня. А ты ведь знаешь, как строились эти брежневские квартиры.
— Я знаю.
— Вот Наденька и посоветовала. Позвони своей и пусть она даст на ремонт. А иначе мы отберём у тебя больше.
— Это она напугать меня так хотела?
— Ну да, — сказал Леонид. — Но ты не подумай, Соня, Наденька — женщина хорошая. Просто сейчас у нас такая ситуация сложилась. И нам больше негде взять такие деньги.
— Не спеши с ремонтом, Лёня, — посоветовала Соня.
— Почему не спешить, Сонечка?
— Потому что, Лёнечка, квартира эта трёхкомнатная на Энгельса куплена нами в браке. А значит, половина там моя. Так решил суд.
— Ты не посмеешь, Соня, — сказал Леонид. — После того, как я сказал, что оставляю всё тебе и дочери… Соня, так нельзя. Я к тебе с чистой душой, а ты чем мне отвечаешь?
— Могу выкупить у тебя твою долю. Могу тебе продать свою. Или предлагаю тебе взамен однушку в пятиэтажке на первом этаже, но с хорошим ремонтом, на Гражданском проспекте, — сказала Соня. — Выбирай.
— И это всё? — закричал Леонид. — Всё, что ты можешь нам с Наденькой предложить? Ведь у нас ребёнок. Ты о нём подумала? Ну, Сонька, я не знал, что ты такая…
— Будешь хамить, продам свою долю первому встречному, — сказала Соня. — Окажешься в коммуналке вместе с Наденькой и ребёнком.
Леонид посмотрел на грязную посуду в раковине, на обшарпанный холодильник, на потолок в разводах, на грязный пол, на старые окна советских времён. Вспомнил про сломанный телевизор, вспомнил, что творится в ванной и в туалете, и ему захотелось плакать.
— Я согласен, — тихо сказал Леонид.
