Эту фразу мамы я не забуду никогда. Наверное, она так прочно засела в моей памяти именно потому, что была максимально нелепой и непонятной для меня, десятилетней. Позже я неоднократно повторяла ее своим детям, и они тоже весело смеялись, не понимая, как возможно это выполнить.
Каждое лето я ждала с огромным нетерпением. Не только потому, что летом у меня был день рождения, каникулы и приезжали городские друзья. Лето было для меня удивительной порой самых важных открытий и интересных событий, каждое из которых навсегда отпечаталось в моей памяти. Однако у каждого моего лета была и своя «ложка дегтя».
Одним из таких стал день, когда я чуть не утонула…
Мне было десять лет, для родителей я была уже совсем взрослой девочкой, поэтому у меня появилось немало обязанностей, за невыполнение которых я могла неплохо «схлопотать» по пятой точке. Однако это не мешало мне периодически забывать обо всем и убегать с друзьями на речку.
Летом наша тихая деревенька становилась как будто больше и оживленнее. Практически ко всем жителям из города приезжали родственники, везли на лето детей, отдохнуть от пыльного и душного города, надышаться свежим воздухом и набегаться по изумрудной траве. Мои друзья были сплошь из городских.
Я жутко завидовала тому, что ребят, которые старше меня, не утруждали деревенскими делами. Бабушки и дедушки сами выполняли все, что мои ровесники вполне могли бы сделать в свои годы. Я частенько старалась восстановить справедливость, и, как Том Сойер с покраской забора, привлекала друзей к поливу огорода, сбору ягод или прополке сорняков. Неопытные городские с радостью и воодушевлением хватались за дело, а мне оставалось только следить, чтоб мою «аферу» не заметила мама. Она частенько удивлялась, как я так легко и быстро успевала выполнить все, что мне было поручено.
И вот однажды, мама меня раскусила. Она вернулась с работы в то самое время, когда двое моих друзей допалывали грядку с морковкой и выбирали, за что бы приняться дальше. Причиной такой активной помощи было желание отправиться на дальний пруд, дорогу к которому знала только я.
Мама никогда не отпускала меня туда, дорогу к нему я знала плохо, поэтому не могла представить, как буду в этом признаваться ребятам, когда они обо всем узнают. Я надеялась на ходу сочинить какую-нибудь небылицу, а потом мы отправились бы на привычный пляж, который был знаком всем.
Войдя в калитку, мама проявила просто удивительное спокойствие и выдержку, начав с ребятами милую беседу вместо того, чтоб устроить разнос за вытоптанные грядки.
— Ребятки, здравствуйте! А что вы тут делаете? Вы откуда взялись, такие работящие?
— Мы Маше помогаем. Она нас обещала на дальний пруд отвести. Говорят, там рыба сама в руки прыгает и можно купаться на глубине, не то, что на речке.
— Ух ты! Здорово! Вот это Маша молодец! А разве ей разрешают одной, без взрослых туда ходить? – мама задала вопрос нарочито громко, чтоб я услышала и успела похолодеть пять раз и десять раз пожалеть о своей браваде.
— Ну конечно! Ей вообще все разрешают, представляете! А вы кто?
Оказалось, мой друг не сразу понял, с кем разговаривает. Обернувшись, он замер. Мама позвала меня в дом. Шла я медленно, прекрасно понимая, самое малое, что меня ждет – крик и ругань. Так было каждый раз, когда я просила отпустить меня поиграть с друзьями, вместо выполнения своих обязанностей. Ей всегда казалось, что я делаю мало, а все дети соседей трудятся, не покладая рук.
При этом, сколько я себя помнила, каждый летний день у меня был занят с утра и до самого вечера. Либо я полола грядки, либо ворошила сено, либо вечером бегала встречать корову Зорьку с поля, а после спешила поливать огород. Выкроить минутку и смыться на речку получалось только если мама ослабляла бдительность. Но после этого меня всегда ждал скандал.
— Ты самая ленивая и невоспитанная девочка из всех, что мне доводилось видеть! – говорила она, а я пыталась представить, сколько же дел сваливается на соседей, если по сравнению с ними я «ничего не делаю».
Однако в тот день мама не стала меня ругать. Более того, она даже отпустила меня с ребятами на пруд. Видимо, стеснялась городских детей, не иначе. Или рассчитывала, что они все старше меня и вместе мы будем в безопасности. Без них мне точно прилетел бы подзатыльник для ускорения.
— Маша, только учти – утонешь, домой не приходи! – мама сказала это полушутя, полусерьезно, но я запомнила. Всю дорогу до пруда мы с ребятами смеялись, не понимая, как так можно – прийти домой после того, как тонешь.
Дорогу к заветному пруду мы нашли удивительно легко. Живописный пляж, белый песок и довольно внушительная глубина обещали веселье, которого не было на речке.
Городские ребята принесли с собой надувные круги. Для меня это было запредельной роскошью. В деревне особым шиком считалось наличие накачанной камеры от легкового автомобиля, которая способна была выдержать даже вес взрослого человека. Но и такого приспособления у меня не было. Оставалось рассчитывать на силу своих рук.
Плавать меня еще прошлым летом научил сосед Петька. Способ обучения у него был специфический, зато очень действенный. Он приглашал прокатиться на своем самодельном плоту. Отплыв немного от берега, где глубина доходила до полутора метров, он просто сталкивал пассажиров в воду и смотрел, как они плывут. Если кого-то инстинкт самосохранения и желание жить не заставляли отчаянно грести всеми конечностями, он прыгал следом и возвращал несчастного на плот. Второй раз «ученик» плавать с Петькой не рисковал.
— Маша, ты можешь взять мой плавательный круг, здесь глубоко, не стоит заплывать далеко от берега, — крикнул мне Костя, бросая свой круг.
— Не надо! Я отлично плаваю, ничего со мной не будет! — беспечно отозвалась я, оттолкнув рукой круг.
Однако, именно в этот момент, поняв, что ноги мои не могут коснуться дна, я впала в панику. Меня охватил дикий страх, горло сдавило, я не смогла произнести ни звука. Барахтаясь на месте, я понимала, что тону, но не могла даже позвать на помощь. Жадно хватая воздух ртом, я то всплывала на поверхность, то снова уходила под воду, бессмысленно хлопая по ней руками. Никто из моих друзей не понял, что я тону. Ребята затеяли игру в мяч на мелководье, опасаясь заходить на глубину. Краем глаза я видела их, но крикнуть и позвать на помощь не могла.
На мое счастье к пруду подошла семья и отцу семейства показалось странным мое барахтанье. Едва поняв, в чем дело, мужчина бросился ко мне и схватил за руку в тот момент, когда я уже готова была перестать бороться и начала опускаться на дно.
— Жива? Ты зачем же так далеко полезла? – кричал на меня мужчина. Было видно, что и он, и его жена были напуганы. Не тем, что со мной случилось, а тем, что они могли опоздать буквально на минуту и прийти уже к свершившейся трагедии.
Едва отдышавшись, я решила вернуться домой, взяв с друзей обещание никому не рассказывать о том, что случилось. Естественно, мать узнала обо всем в тот же день. То ли мои друзья оказались болтливы, то ли та семья, что спасла меня, знала, кто я такая. Хотя я не была с ними знакома.
Только мать вошла в калитку, я поняла — врать и отпираться бессмысленно, она все знает и мне нужно просто молча выслушать ее гневную тираду. Меня сковал страх от ожидания наказания…
Став взрослой я в полной мере смогла понять ее, а тогда мне казалось, что маме просто нравится кричать на меня.
— Маша! Ты в своем уме? Зачем ты полезла в самую глубину? Когда я тебя отпускала, я же предупредила, играть на берегу. Почему другие дети даже по пояс не зашли, а тебе приспичило лезть туда, где глубина в два твоих роста! Ты хочешь, чтоб я тебя вообще никуда не отпускала?
— Я не думала, что там так глубоко. Мы сначала одни были, кто нам подскажет…
— Никогда! Слышишь? Никогда не заплывай туда, где ты не знаешь, насколько там глубоко! А вдруг кусты или коряги? Зацепилась и осталась там! Слава богу, что внук Ивановых вовремя тебя вытащил. Взрослый парень, а до вечера в ужасе был от того, что могло случиться.
— Так вот, кто меня сдал. – тихо пробормотала я, но мама услышала.
— А знаешь, почему ему было страшно? Чужому дяденьке, который раньше тебя и не видел? Потому, что он уже отец. Он уже понял, что страх за ребенка сильнее, чем страх за себя. Только когда у тебя родятся свои дети, ты поймешь, что я пережила сегодня.
Тогда я не согласилась с мамой. Вспомнила ее слова я только через много лет, когда сама вышла замуж, родила сыновей и впервые отпустила их на пруд, одних. Дети у меня погодки. Старший Павлик тихоня, а младший Кирилл– задира, которому не живется без переломов, сбитых коленок и локтей. И вот, мои сорванцы впервые уговорили меня отпустить их на тот самый пруд. Было им тогда лет десять – одиннадцать. Они приезжали к бабушке на лето и бегали с местными ребятами на речку. Обычно моя мама ходила на реку вместе с ними, но в этот раз всем было некогда, да и с мальчишками в компании были взрослые ребятишки, которые гарантировали мне, что будут присматривать за Павлушей и Кирюшей.
Уже через полчаса у меня на сердце стало неспокойно, появилось странное предчувствие чего-то нехорошего. Я взяла велосипед и поехала на пруд. Оказалось, приехала я как раз вовремя. На берегу, окруженный детворой, сидел мой Кирилл, бледный от страха, стуча зубами. Рядом стоял взрослый парень, отчитывая моего сорванца за то, что он заплыл на глубину. Увидев меня, ребята притихли, а сын уставился на меня глазами, полными ужаса, ожидая крика и наказания. В этот момент я вспомнила себя точно в такой же ситуации. Как страшно мне тогда было! Не от того, что я чуть не утонула, а от того, что мама сейчас будет ругаться. У меня немели и холодели руки от страха и бессилия что-либо изменить.
Я бежала к Кирюше, протягивая руки. Сын сжался, приготовившись получить знатный подзатыльник. Вместо этого я притянула его к себе и крепко обняла. Все то напряжение, которое до этого момента копилось внутри сына, прорвалось наружу, и он расплакался. Вместе с ним разревелась и я, понимая, наконец, что имела в виду мама, когда в детстве отчитывала меня за тот случай. Она была права, за жизнь ребенка боишься куда сильнее, чем за свою собственную. Только став родителем, понимаешь это в полной мере.
Старший мой тоже обнял брата, не скрывая слез. Я заметила, что и остальные ребята украдкой вытирают слезы. С тех пор я перестала кричать на детей, если они допустили промашку. Ни один крик не донесет информацию до ребенка лучше, чем объяснение. Спокойное, понятное, взрослое.
С тех пор Кирилл еще много раз попадал в разные ситуации, но он всегда сам шел признаваться, если знал, что не прав.
Ольга Блюс
