Елена с тяжелым сердцем готовилась к очередной встрече с дочерью. Совсем ей не нужные были эти встречи, вообще ничего было не нужно! И откуда она взялась, эта девочка?… То есть не девочка уже, а считай, молодая женщина, которую Елена не помнила ни ребенком, ни младенцем…
* * *
Хотя ее, дочку эту, приносили, показывали в роддоме, пытаясь уговорить не отказываться от ребенка.
— Подумай, Леночка, ведь это твой родной ребеночек! Всю жизнь жалеть будешь… Смотри, какая красавица!
Но там ещё смотреть было не на что, да и не до того. Очень тяжелое тогда было время для нее, потому, наверное, и выветрилось из памяти. Она совершенно искренне не помнила ни момент рождения, ни пребывание в родильном доме… Помнила, как гнo6uлu её родители, пока ходила беременной, помнила, как вернулась из роддома налегке… Это только так говорится — налегке, на самом деле тяжело было, очень тяжело, как всегда было тяжело при входе в родной дом, а теперь еще и с таким грехом на душе.
Вошла в свою грязную квартиру, пропитанную запахом табачного дыма и перегара, и подумала: а ну как вернулась бы сюда с ребенком? Нет, ей было бы здесь не место! Из комнаты вышла мать, тяжело ступая босыми ногами — бабушка тоже называется… Лена посмотрела на нее с отвращением: маленького роста, ожиревшая, неряшливая… Пьяно хихикающая:
— Ну ты чего, никак выписалась? А где это-то?
— Где надо, — ответила Лена.
— Сказали, что девчонку ты родила. Куда ты её дела? Там, что ли, оставила? А зря! Мы вон с дедом ждем уже…
— Как вы ждете, мама? Пьёте? Или может хоть пеленки какие-нибудь купили? Нет, бутылкой ограничились. Ты понимаешь, что я из-за вас от собственной дочери отказалась?!
— Ой, из-за нас! Мы при чем? Рожать надо было от нормального человека, а не таскаться с кем попало! Легко нас винить! Мы-то с отцом от вас не отказывались!
— И очень зря! — отрезала Лена.
— Да тебя вообще придушить надо было во младенчестве! — присоединился отец, и дальше полился отборный мат.
Да, вот так ее встретили из роддома родители, и она в очередной раз убедилась, насколько правильно поступила, когда отказалась от малышки.
За двадцать лет очень многое изменилось… Лена почти сразу после этого происшествия уехала от родителей. Жилось трудно: снимала комнаты, жила с какими-то мужчинами… Детей больше не было — хватило одного раза. О дочери не вспоминала. Да, как ни ужасно это было, но через несколько лет даже дату ее рождения забыла! И день этот в году проскакивал совершенно незаметно — она не думала, что ее ребенку уже исполнилось столько-то лет, что, может быть, она уже научилась ходить, говорить, а вот, наверное, в школу пошла… Не думалось об этом совершенно! Она старалась свою жизнь наладить, а та жизнь, которую она когда-то дала, шла где-то своим чередом. Отказалась и отказалась, о чем уж тут говорить…
А потом родители умерли, младший брат, спившийся с ними, тоже: цирроз у всех был и гепатит. Лена смогла вернуться в свою квартиру уже взрослой, много пережившей женщиной. И многого добившейся! Да, училась, работала, старалась создать семью… Ну это ладно, не получилось, проехали. Пила, да, и сейчас порой выпивает — так наследственность! Не так ведь, как ее родители — и ладно. И за собой следит, и свою жизнь в приличном виде поддерживает.
И тут дочка эта… И откуда она взялась? Заявилась однажды: «Здравствуйте, я ваша дочь!». Очень приятно, конечно, и что дальше? Не думала и не вспоминала, и совершенно не хотела с ней видеться, но когда она пришла — не выгнала, пригласила в квартиру, за стол усадила… Хотя испугалась немного — не надумала ли эта доченька отомстить за сиротство? Но нет, девочка оказалась хорошей, воспитанной, хоть и в детском доме выросла. Воспитали, спасибо… Татьяной назвали, самым ненавистным для Елены именем…
— Вы простите, — сказала, — я понимаю, что, может быть, эта встреча и не нужна была, просто мне хотелось посмотреть на вас… Узнать, может вам помощь какая-то нужна. Узнать свою маму… — заметно было, что она едва сдерживает слезы.
— Ну что ты, конечно, ничего не нужно! — ответила Елена своим самым уверенным голосом. — Но сразу могу тебе сказать, что и я помочь ничем не могу, если…
— Нет-нет, мне вообще ничего не надо! Я уже выучилась, работаю…
«Прямо как в фильме каком-то, — подумала Елена и пожалела, что не все как в фильме — там-то встретившиеся оказались не родственниками. ― Что же тебе тогда надо?..»
А девушке, оказывается, общаться с мамой хотелось! Не было у нее мамы, а тут вдруг появилась, и почему бы и нет? Тем более, глядя на нее и на всю обстановку квартиры наверняка подумала, что у мамы всё хорошо, всё в порядке, выглядит хорошо, дом ухоженный, то есть в помощи мать-старушка не нуждается. Только, возможно, в общении — живет-то одна! Но зачем тогда отказалась от ребенка?
Елена понимала, что этот вопрос интересует девушку, и не стала дожидаться, пока та спросит — взяла и рассказала о романе с женатым человеком, о пьющих родителях, о трудной жизни — девушка даже прослезилась слегка. И Елена не проявила твёрдости, не сказала, что посидели, мол, и хватит, давай на этом и закончим всю нашу родственную, так сказать, связь. Нет, согласилась общаться.
И начала Татьяна приходить к ней регулярно. Несколько раз пришла, когда мама была выпившая, и, видимо, что-то такое поняла. А может, так и удастся отвадить ее?..
* * *
Елена налила в бокал вина, выпила — надо же как-то нервы успокоить! Каждый раз перед приходом дочки вот так… А выпьешь — вроде и полегче. А ей, молодой девчонке, что за интерес с выпивохой общаться!
Ну вот еще немного — не пьянства ради, здоровья для. Продезинфицировала душевные раны… Может, появится решимость наконец высказать все, что на душе!
О, вот и звонок в дверь, явилась. Пошла открывать, больно ударившись бедром об угол стола — быстро пьянела, что и говорить… Открыла дверь.
— Здравствуй, мама! — всегда так здоровается, и улыбка такая радостная, будто и правда к мамочке любимой пришла…
— Привет, дочь! Заходи давай, все хочу ключ второй сделать, что ты звонишь, как эта… Заходи и живи, это и твой дом тоже!
— Нет, спасибо, у меня же есть квартира, я говорила, — немного растерянно сказала Таня. — А ты…
— Да, я, видишь, немножко не в порядке опять… Но нет, это не считается, это так! Пойдем, может выпьешь со мной? Это ж не водка, не сивуха какая то, хорошая винцо. Ну что, тебе с матерью родной выпить нельзя, что ли?
— Я думаю, что ни к чему, я не люблю.
— Ну ладно, не любишь ― так не надо, я вон там салатик сделала, пожуй. И пирожных купила! Чай ставь, что мне за тобой ухаживать, взрослая уже. А я за твое здоровье… — она налила еще бокал, выпила.
Татьяна начала потихоньку хозяйничать, ставить чайник, искать заварку, опасливо поглядывая на мать.
— Ну у тебя-то как дела? — пыталась заплетающимся языком завязать разговор Елена.
— У меня всё хорошо, спасибо. Вот решила зайти, посидеть. Я не мешаю?
— Чему? Ты же видишь, что я одна, почему бы и не поговорить с родным-то человеком!
— Да, конечно… Ну зачем же ты пьешь, мама? Не надо…
— Зачем пью? Не тот вопрос задаешь, доченька! Ты же ведь зачем приходишь — хочешь услышать другое, зачем я от тебя отказалась! Зачем я так поступила, не грызет ли меня совесть! Разве нет?
— Ну, я в общем-то понимаю, ты же рассказывала…
— Да что я тебе там рассказывала? Это все причины, конечно, но главное-то в чем? Я, понимаешь, для того и отказалась, чтобы вот этого не было: «Мама не надо, мама зачем, мама почему», чтобы тебе не пришлось за мной бегать с такими вопросами, как мне за моей матерью, понимаешь ты это? Я уже и тогда понимала, что скорее всего буду пить — наследственность потому что! Вот ты тоже молодец, что бережешься, не пьешь, а то ведь тоже может накрыть! Вот так вот: подумаешь, глоточек-другой для веселья, или там с горя, а потом вот, что получается! Ну и не хотела я тебе жизнь портить! Впрочем, это я уже, кажется, говорила…
— Да, говорила… Но все-таки, честно говоря, я не считаю, что ты бы ее испортила — ведь живешь хорошо, работаешь… Не пила бы только, а?
— И что бы я тогда делала? Вот ты приходишь, «мама», все дела, а мне этого не надо, понимаешь? Ни мам никаких, ничего!
— То есть мне не надо приходить больше?..
— Почему не надо, разве я тебя гоню? Я же говорю — ключ тебе дам, хочешь ― насовсем приходи, живи, что хочешь, то и делай! Только ты одно пойми: никакая я не мама, я просто не приспособлена для того, чтобы быть мамой, понимаешь? Нет у меня никаких чувств. Если бы с самого рождения тебя нянчила, а так…
— Прости… те, — растерянно пробормотала Таня. — Я не знала, я думала, что как-нибудь… что может быть… ну, понимаете, я пытаюсь понять…
— Таня! Не надо так, что ты сразу на «вы» и все такое! Я рада, что ты нашлась, да, — язык Елены заплетался, она боялась потерять мысль. — Но… Мне даже по имени тебя трудно называть, а почему? У твоего папаши жена была Таня, вот так-то. Я бы тебя Александрой назвала, в честь моей бабушки. Бабушка у меня хорошая была… А у тебя не было ни хороших бабушек, ни, собственно говоря, папаши. Да и мамаша тоже так себе… Как это сейчас говорят — биологическая. Вот такая вот биология в нашей жизни получилась…
Татьяна встала, суетливо засобиралась.
— Да постой, куда же ты? — ухватила ее за локоть Елена, дыхнула в лицо винными парами. — Не уходи, останься, все-таки дочь, ну и вообще! Что ты обижаешься, я же ничего плохого не сказала!
— Я не обижаюсь, — ответила Таня. — Просто если я вам не нужна, то зачем я буду навязываться? Я же не для этого пришла.
— А для чего? Ну скажи мне, Таня? Просто познакомиться? Вот мы познакомились, вот ты узнала, как твоя мамаша выглядит… Нормально выгляжу, когда трезвая! И веду себя нормально. А когда пьяная — уж извини, иногда выпиваю. Нечасто, многие и знать не знают, я, видишь, всегда в одиночку, это вполне нормально!
— Да, нормально… Но ты прости, мне идти пора, я уже в следующий раз как-нибудь зайду, если тебе не очень противно меня видеть… мама.
— Не противно мне, ты чего! Даже наоборот, приятно. Как и сказать, что вот дочка ко мне заходила — все думали, что я одинокая, а тут вдруг раз — и дочка есть, это хорошо, некоторые завидуют даже! У одной вон трое сыновей, а все ведь дочек хотят…
— Да, я знаю, — сказала Татьяна.
Ей очень хотелось поскорее уйти, чтобы не расплакаться при матери, при этой женщине — пьяной, не желающей ее видеть. Кое-как попрощались, Таня обещала заходить. Елена, через минуту полностью забывшая о произошедшем разговоре, бормотала что-то по поводу того, что всегда рада видеть, что-то о ключах, о том, что можно жить здесь всегда, о каких-то там бабушках, дедушках, папаше и так далее…
Выйдя на улицу, Татьяна глубоко вздохнула, стараясь не дать вырваться слезам. Ведь она так мечтала найти свою мать! «Вот я и повзрослела… — глотая слезы, подумала девушка. — И я еще зайду, наверно, просто для того, чтобы сказать: “Здравствуй, мама!”»
Автор: Филомена
