Стас не собирался жениться на Маше. Ему нравились другие девушки — яркие роковые красотки, которые томно посматривали на него в полутьме баров. Он был парень хоть куда, так что неудивительно, что красотки отвечали ему взаимностью.
Он водил то одну, то другую себе в квартиру, пока мать была на работе, при ней не решался — это была единственная женщина, перед которой он робел. Мать была начальницей в женской тюрьме, и порядки у нее были соответствующие.
Маша была типичной отличницей и занудой — в строгом платье с высоким воротом, старомодной косой и слегка нахмуренными бровями, отчего ее лоб пересекала вертикальная морщинка. Стас знал ее с детства — ещё в школе Маша ябедничала на него завучу.
Однажды он возвращался поздно вечером из бара и застал за углом у гаражей такую картину — два парня зажали Машу и приставали к ней с весьма определенной целью. Один из них зажал своей огромной ладонью Машин рот, поэтому она издавала только тихие жалобные всхлипы. Недолго думая, Стас врезал сначала одному, потом другому, схватил Машу за руку и побежал — он был реалистом и хорошо понимал, что на его стороне была только внезапность, а сила — на их. Потом ему вместе с мамой пришлось долго успокаивать Машу, отпаивая ее чаем. Мама сразу поняла — вот идеальная жена для ее непутёвого сына.
В ход пошли все методы: уговоры, шантаж, запугивания — в этом его мать была сильна. Маша, со своей стороны, начала атаковать Стаса горячими пирожками с капустой, яблочными слойками и кастрюлями с наваристым борщом. Она приносила свой очередной кулинарный шедевр, ставила его на стол и уходила. Ее даже не смущало наличие в спальне очередной роковой красотки — им Стас говорил, что это домработница.
Впервые в жизни Стас пошел против матери и отказался жениться, но тут мать достала козырь из рукава — она заболела. На смертном одре она умоляла сына о скорой свадьбе, иначе ее душа никогда не обретёт покоя. Пришлось Стасу покориться судьбе, и через месяц они тихо расписались, без всяких «горько» и выкупов невесты. Мать умерла через полгода, довольная, что оставляет сына в надёжных руках.
Первое время Маша жила с ним, чем изрядно его напрягала, Стасу душно было от этой ее заботы, вечных супчиков, чистых футболок и отутюженных брюк. К тому же он не знал, куда теперь водить роковых красоток — не домой же под бок к Маше. Он честно пытался как-то обходиться квартирами друзей или на крайний случай арендованными на час, но потом ему надоело это все и он просто привел новую музу домой, пока Маша была на работе — кем она работала, Стас понятия не имел, Маша, конечно, говорила, но он забыл. Замечала ли Маша присутствие этих девиц, Стас не мог сказать, но через какое-то время она вернулась к себе в квартиру и он вздохнул спокойно. При этом Маша продолжала таскать ему пироги и стирать одежду, так что все складывалось даже лучше, чем с мамой.
Стас не мог бы сказать, сколько прошло времени — год, два или все десять. Днем он работал на автомойке, вечера проводил в баре. Почему-то красотки перестали смеяться его шуткам, а когда кто-то был у него в гостях в последний раз, он уже и не помнил. Стасу казалось, что он совсем не изменился, только вот зеркало показывало какого-то рыхлого мужика с одутловатым лицом.
А вот Маша и правда не изменилась — странно, что он раньше не замечал глубины ее серых глаз, этой мягкой улыбки и по-девичьи стройной фигуры. Когда она в очередной раз принесла кастрюлю с борщом, Стас вдруг сказал:
— Маруся, ну что ты ходишь туда-сюда, оставайся уже здесь.
Маша посмотрела на него как-то странно, так мама смотрела на Стаса, когда у того была высокая температура.
— Ну, ты все же моя жена, — напомнил он.
Маша вдруг звонко рассмеялась, и было ему так приятно слышать этот смех, он казался предзнаменованием чего-то нового и важного.
— Ты неисправим, — сказала она. — Мы в разводе уже пять лет, я же тебе говорила. И, вообще-то, у меня теперь другой муж, а скоро, — и тут она бережно дотронулась до своего живота. — Скоро у меня будет ребенок. Я как раз хотела сказать — мы продаем квартиру и переезжаем. Так что ты бы уже взялся за ум, я не смогу за тобой присматривать.
Эта новость ударила Стаса словно обухом, он часто задышал и опустился на стул, который жалобно скрипнул под его весом.
— Ты разве меня не любишь? — удивился он.
Маша смотрела на него серьезными глазами как-то по-новому. С насмешкой и с жалостью.
— Нет, — сказала она.
— Так зачем же тогда это все — он указал на кастрюлю и стопку постиранных футболок.
— Я обещала твоей матери.
— И все?
— И все.
Когда Маша ушла, Стас ещё долго сидел на стуле, упёршись взглядом на кастрюлю с супом. И когда мир успел так перемениться? Видимо, он что-то упустил, но что, Стас так и не смог понять.
