Из детства у меня очень мало воспоминаний. Особенно мне запомнился один момент, когда бабушка меня грязную и напуганную несла на руках по просёлочной дороги и говорила:
-Девочка моя…любимая моя…скоро дома будем…потерпи родная — а у меня живот уже не урчал даже, такое ощущение, что желудок слипся.
Мои родители пили — очень сильно пили, а до меня им не было дела. Бабушка несколько раз пыталась меня забрать, а они не отпускали. Опеки у нас не было, участковый на просьбы бабушки о помощи не реагировал, я по его мнению родительская дочка, как же он отобрать может меня у них. А то, что эта дочка кроме куска хлеба раз в два дня не чего не ест — это уже дело десятое.
В тот день бабушка принесла нам молока (мы жили в соседней деревне), а дома нашла меня напуганную под кроватью. Отец снова стал буянить. Стала забирать меня, а он бросился вслед. Помню, как моя хрупкая бабушка схватила вилы и преградила ему дорогу — он отступил. А мы отправились в соседнюю деревню, где жила бабуля. У меня сил не было, и она меня несла всю дорогу на руках.Я ей говорила:
-Бабуля, тебе тяжело?
-Нет, детка. Ты же моё пёрышко.
Не знаю как ей удалось, но наш председатель помог выправить на меня документы. От родителей их мы не забрали, да и непонятно были ли они целы. Скорее всего пожалел он нас — денег заплатить ему не было. Но до самого последнего дня жизни бабушка носила ему парное молоко. Он сначала отказывался, но она оставляла его на крыльце дома и уходила. Потом он сдался. Помню, как забрал у неё бидончик, отсыпал мне конфет из кулька по карманам и перекрестил нас в дорогу.
День рождение свой я не любила и боялась, как огня. Раз год именно в него приходила моя не трезвая мамка и начинала выть под окнами: «Сиротинушка моя, прости мамку горемычную…» и протягивала сжатое в руке яблоко. Почему именно яблоко я не знала, но никогда не брала. Представляла в тот момент, что я Белоснежка из сказки, а это ведьма с отравленным яблоком… Я кричала и пряталась за печь.
Училась я плохо, но бабушка мне не могла помочь, говорила: » Учись сама — у меня времени нет». Уже будучи взрослой я узнала, что детство бабули было сложнее моего, она просто не умела читать, а я погружённая в свои детские проблемы даже не заметила этого.
Зато научила меня шить так, что на выпускном я была самая нарядная на нашей деревне.
Когда я заканчивала школу, то бабушка стала болеть, поэтому я решила не ехать учиться в город…да и на кого я сама не знала. В институт я бы и не поступила, а в училище выбор специальностей был не велик.
Последнее воспоминание о бубушке было у меня очень душевное. Помню, как она мне говорит:
-Машунь, натопи мне баньку…косточки мои попарить…
Обычно мы топили баню раз в неделю по выходным, а тут среди недели…но отказывать не стала. Натопила баню, заварила берёзовый веник и попарила её. Одела на неё самый её любимый ситцевый халатик, который только по большим праздникам доставался из шкафа.
На ужин напекла её любимых пирогов с ревнем и заварила липовый чай. Сама того не понимаю, я видимо чувствовала, что провожаю её туда, где не будет больше забот…где она будет, как то пёрышко…
Я взбила ей перины и уложила, она всегда такая сильная, такая выносливая была слабее маленького ребёнка, но она была всё той же спасшей меня любимой бабулей.
Я легла с ней на кровать и читала ей сказки пока она не заснула, утро я уже встретила без неё.
