Ольга ехала к своей тётке в соседний городок. Нина Гавриловна состарилась, а детей у неё не было. Единственной наследницей, кому и завещала женщина свою однокомнатную квартиру, была Ольга.
«Как так можно было жить?» — думала Ольга, когда осматривала жилище тётушки. Ей показалась квартира очень тесной и темноватой. Она давно не видела ремонта, но была чистой, несмотря на то, что хозяйке уже было восемьдесят пять лет.
Нина Гавриловна всю жизнь жила одна, замужем не была. Таких старых дев раньше называли «синий чулок», но сослуживцы уважали её за доброту, отзывчивость и чистоплотность.
Когда бы ни пришли к Нине Гавриловне коллеги или знакомые, всегда чаем напоит да с домашним печеньем, выслушает, совет даст.
Работала она на швейной фабрике, откуда носила домой маленькие кусочки оставшейся ткани. Любила Нина шить, рукодельницей была отличной, потому и профессию такую выбрала. Даже увлечение у неё было похожим: шила и мастерила она кукол. Тряпочные, вязаные, нарядные… Всегда находились желающие купить её поделки для своих детей знакомые и соседи.
Нина Гавриловна, выросшая в деревне, была экономной, всегда жила скромно, сама себя обшивала, вещи носила подолгу, перелицовывала пальто. Она понимала, что раз семьи у неё не сложилось, и детей нет, то надо копить деньги на старость.
— Ой, Нинка, и что ты себе во всём отказываешь? – спрашивала её сестра, — хоть бы на юг поехала и бросила летом свою дачу. Много ли тебе одной надо?
— Не хочу я на юг, летом у меня мой огородик, палисадник под окном, и к тому же не на кого оставить Мурзика… — отговаривалась Нина.
Но вот теперь старшая сестра у Нины умерла, осталась из родни только Оленька, на неё вся надежда…
Нина Гавриловна переписала на Олю свою квартиру, думая, что Оля возьмёт её к себе. Хоть на старости лет поживёт она в семье, при уходе. Но Оля не стала брать тётку к себе. Возраст у неё тоже был пенсионный, но она ещё работала.
Несколько раз поездила Ольга к тётке и устала. Отвезла она её в деревню на свою бывшую дачу, в старенький домик и сказала:
— Живи тут, на природе, тётя Нина. Так хорошо! Летом я буду приезжать к тебе, а зимой соседи присмотрят, они люди хорошие. Мне тут ближе к тебе, на автобусе полчаса всего, чем в твой город мотаться.
Ольга была удивлена на тётку. Собиралась Нина Гавриловна молча, поджав губы, из вещей почти ничего не взяла, кроме одежды, белья, альбома с фотографиями и одной-единственной тряпичной куклы.
— Ну, не наигралась ты ещё за всю жизнь? – спросила Ольга.
— Не смейся. Детей у меня не было. А так хотелось дочку… Вот и шила я куклы, — ответила Нина Гавриловна.
— Не обижайся, вот только отчего самую страшненькую оставила себе? Неужели не было получше? – снова с укором спросила Ольга.
— Много ты понимаешь… Она моя самая первая. С детства. Её мне помогала шить моя мама… дорога как память. Мне с ней как-то спокойнее. Привыкла я к ней, — объяснила тётка.
Ольга не скрывала, что намерена продать квартиру тётушки, так как ей нужны деньги.
— Тебе в ней всё равно уже не жить. Там у тебя никого нет. А тут я ближе, и может, когда мои к тебе заглянут… — говорила она.
Нина Гавриловна старалась не думать о прошлом. Она плохо себя чувствовала и много молилась. В деревне было хорошо. Лето стояло тёплым, солнечным и она выходила на крылечко посидеть. К ней подходили соседи поговорить и справиться о её здоровье.
Ольга ездила сначала регулярно, а потом всё реже и реже.
— Ой, замоталась я с работой. Некогда на себя в зеркало взглянуть, — жаловалась она тётке, — ну, думаю, не звонит, значит, всё нормально. Я тебе лекарства привезла и свежего хлеба.
— Не надо, автолавка ездит постоянно, — сказала Нина Гавриловна, и соседка твоя хорошая, Надя, помогает во всём, что ни попрошу. Всё у меня есть, вот только сил всё меньше и меньше…
— Я же говорила, что тебе тут понравится, люди у нас отзывчивые, добрые и воздух тут свежий, не то, что в городе… — говорила Ольга, допивая чай, — я сегодня ненадолго. У дочери день рождения вечером, так я званая.
Ольга уехала, а Нина Гавриловна увидела, как к ней идёт соседка Надя.
— Что-то совсем Оля мало бывает. На два часа заглянет, и – домой… Ой, нехорошо… — покачала Надя головой.
— У меня к тебе разговор, Надюша, — поманила пальцем соседку Нина Гавриловна, — ты очень ко мне хорошо относишься, помогаешь и готовить, и убирать. Вижу, что Оля не хочет за мной досматривать. Так я тебя прошу: не бросай меня. Я тебя отблагодарю. Вон у тебя трое ребятишек, тебе средства понадобятся всегда. Хорошо, когда есть дети…
Старушка замолчала. А Надя сказала:
— Я вас и так не брошу, что вы. Сердце не камень. Я ведь рядом. И ничего нам не надо. Какая у вас пенсия? Небольшая совсем. Лишь бы самой на лекарства и еду хватало. А у нас огород, все трудимся. Ничего. Поднимем мы наших ребяток с мужем.
— И всё-таки я тебе подарок сделаю. Твоим девчонкам. Оставлю свою любимую куклу. Им она пригодится – ведь тоже девочки… Обязательно возьми потом её, не выбрасывай, — Нина Гавриловна погладила свою тряпочную куклу, — и меня не бросай, и похоронить помоги скромно. В комоде в полотенце сиреневом деньги на похороны. И бельё.
Надя со слезами обняла соседку, вздохнула и вышла, а сама подумала:
«Надо же. Из ума выжила старушка… Куклу подарит моим дочкам. Будто у них игрушек нет, нормальных кукол нет… Не приведи, Господи, дожить до такого, когда разум покидает. Наверное, сильно она обиделась на Ольгу, ведь она к ней всё реже ездит, знает, что я помогаю, и ухаживаю…»
Время шло, Нина Гавриловна была обласкана Надей и её девочками, приходившими убираться у старушки. Но зима выдалась ветреная, с оттепелями, а потом с сильными морозами, у стариков шалило давление, и до весны Нина Гавриловна не дожила. Умерла она на руках Нади, спокойно и тихо.
Ольга приехала хоронить свою тётку, и закрыла дом до лета. Надя лишь взяла куклу своим девчонкам, как и просила её Нина Гавриловна.
Девочки как ни странно, с удовольствием стали играть в куклу и сажали её на самое видное место – на комод, ведь они привыкли к доброй бабушке Нине, уважали её.
Однажды, убираясь, Надя протирала пыль на комоде. Она стала всё снимать, чтобы постирать вязаную крючком салфетку, взяла куклу и прижала её к себе. Отчего-то ей стало жаль эту игрушку, так долго служившую своей старой хозяйке. Кукла была уже потрёпанной от игр девочек, и шов на её боку немного разошёлся. Надя, бросив уборку, села на диван, и стала стягивать шов, говоря:
— Ничего, я тебя зашью, и будешь как новенькая. А то баба Нина обидится на меня.
Она сжала куклу и почувствовала, что внутри её тельца есть что-то плотное. Надя раздвинула шов и заметила там маленький плотный свёрточек, со всех сторон закутанный ватой.
Свёрток оказался полон золотых колец и цепочек. Надя была поражена. Она поняла теперь, что имела ввиду баба Нина, когда говорила, что кукла пригодится её девочкам… Слёзы благодарности полились из глаз. Она показала вечером находку мужу. Конечно, они никому ничего не рассказали и решили оставить эту бабушкину помощь детям на учёбу.
А Ольга больше не появлялась в доме. Весной она его тоже продала. Надя постоянно теперь ставила свечи в храме в память о бабе Нине и ухаживала за её захоронением. А когда дети повзрослели, она рассказала им историю старой бабушкиной куклы, которая и по сей день стоит на комоде и напоминает о доброй старушке.
Елена Шаламонова
