— Смотри, Никуша, какая красота! – Галина Ивановна вертела в руках золотую цепочку. – Еще немножко подрастешь и будет твоя.
Шкатулка с бабушкиными украшениями просто приворожила обеих внучек. Девчонки залезли на стулья с ногами и, уткнув носы в стоявшую на столе раскрытую шкатулку, почти не дышали.
— А, это что, бабуль? – младшая Ева показала на серьги с жемчугом, лежавшие в отдельном отделении.
— Это, милая, фамильные серьги. Их передавали в нашей семье от матери к дочери.
— Значит, они тёти Светины?
— Нет, они мои пока. Я сама решу, кому их отдать. И будет это…
Девчонки затаили дыхание.
— Ника!
Ева разочарованно выдохнула. Спорить с бабушкой было неправильно, конечно, но сережки такие красивые.
Шкатулка разом потеряла для малышки все очарование. Она слезла со стула и объявила:
— Пойду пройдусь!
Для пятилетнего ребенка взрослые резоны были слишком сложными. А вот детские, в виде языка двоюродной сестры, показанного за спиной у бабушки – вполне понятны. Поэтому, Ева потопала на кухню, где ее мама заканчивала украшать блюда к праздничному столу. У деда с бабушкой сегодня юбилей, 25 лет вместе. Вся семья собралась, чтобы поздравить. Обе невестки и дочь Галины Ивановны с раннего утра готовили, отстранив ее от кухни.
— Ева, что такое? – Лада глянула на дочку, бросила наполовину приготовленный салат и присела на корточки. — Почему плакать собралась?
Ева молча уткнулась в мамину шею и засопела.
— Чудо ты мое, — взяв дочку на руки, Лада опустилась на стул. – С Никой поссорились?
Ева помотала головой и поглубже зарылась в любимую ямку на шее мамы.
— Мам! Бабушка сказала, что всю-всю шкатулку мне отдаст! – Ника ворвалась на кухню ураганом.
— Понятно! – Света отставила в сторону готовое блюдо с мясом и подозвала к себе дочь. – Ника! Ты понимаешь, что ведешь себя не очень красиво?
— Почему?
— Потому что! Я попозже тебе объясню, но чтобы я таких разговоров больше не слышала. Ясно?
— Да, мам! – Ника притихла, понимая, что мама за что-то сердится, только пока непонятно за что.
— Иди к тете Кате, помоги ей Кристинку спать уложить. Пока ты коляску покачаешь, пусть она придет к нам помочь.
— Хорошо! – Ника убежала во двор и Лада вышла следом за ней.
Артем обрезал во дворе родителей виноград. Лада подошла к мужу, молча передала ему дочку и пошла обратно на кухню. Она знала, что лучше папы лекарства от хандры для Евы не придумать.
В большом просторном доме родителей сейчас собралась почти вся семья. Не хватало только младшего Игоря, который служил в армии. Старший сын, Артем с семьей – женой Ладой, сыном Андреем и дочкой Евой, дочь Светлана с мужем Алексеем и семилетней Никой, и средний сын Максим с женой Екатериной и трехмесячной дочкой Кристиной. Такие встречи были привычны, они часто приезжали в дом родителей все вместе по праздникам. В будние дни все работали, только девчата забегали помочь по дому, установив удобный для всех график. Большого хозяйства родители уже не держали, но дом и участок постоянно требовали ухода и справляться людям в возрасте было уже тяжело.
Соседи иногда с завистью поглядывали на стоящие под воротами машины:
— Опять все приехали, не вылезают от родителей, а моих не дозовешься.
Конечно, в большой семье не обходилось без небольших конфликтов, но в целом все жили мирно-ладно. Родители всегда были готовы помочь с внуками, а дети – помочь родителям. Галина Ивановна держала нейтралитет с невестками, старалась не выделять между ними родную дочку, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет. Собирая гостинцы, она всегда старалась, чтобы всем было поровну, чтобы даже ненароком не обидеть.
Но так было ровно до того момента, как появились внуки. Точнее внучки.
Андрей как первый внук и «продолжатель» рода для бабушки и деда был светом в окошке. Когда он родился, Галина Ивановна почти поселилась у сына, чтобы нянчить «внучка». Лада сначала приняла в штыки такую навязчивую помощь, но потом пересмотрела свое отношение и поняла, что есть масса плюсов в такой сумасшедшей любви бабушки, тем более, что свекровь не была классической бабулей, которая требовала стирать пеленки хозяйственным мылом, натертым на терке или прикармливать ребенка с месячного возраста. Иногда давала советы, но большей частью здравые и Лада прислушивалась, понимая, что мама четырех детей плохого не посоветует. Что было не отнять у Галины Ивановны, так это то, что зайдя в дом, она никогда не делала никаких замечаний. Молча могла помыть посуду, приготовить поесть или просто отправить невестку отоспаться:
— Ладонька, пойди ляг, синяки под глазами вон такие, что скоро фонарями станут. Будешь всю улицу освещать, да и соседей порадуешь поводом для сплетен!
И Лада, посмеявшись, шла спать, точно зная, что не получит потом в упрек – проспала, мол, а муж да ребенок не обихожены.
Ровно так же Галина Ивановна помогала и своей дочке, и младшей невестке. И дети отвечали ей искренней любовью, готовы были бежать на помощь по первому зову. Галина Ивановна уже не помнила, когда она сама мыла полы у себя в доме или делала генеральную уборку.
Все бы замечательно, но, когда появились внучки, бабушку как подменили. Что и как сыграло, никто понять не мог, ведь раньше она никакого различия между детьми не делала, но со временем бабушка стала очень явно выделять старшую внучку. Пока дети были маленькие – это было не очень заметно, но позже стало превращаться в проблему.
Света неоднократно разговаривала с матерью на эту тему.
— Мам, ты пойми, ты делаешь плохо самой Нике. Я понимаю, что ты ее любишь, но постарайся выражать это как-то иначе, что ли. Ника еще маленькая, она не понимает, что происходит. Ей только дай сейчас повод думать, что она лучше других! Она даже Андрею стала говорить, что вы ее любите больше.
— Светочка, ты не права, я никого не выделяю!
— Мама, а последний Новый Год? Ты помнишь, как ревела Ева, когда раздавали подарки? Ей куклу, да красивую, замечательную, но та огромная коробка с конструктором для Ники ее доконала просто. И Ника дома получила по первое число за то, что популярно объяснила сестре, как выяснилось, что ей такие подарки не светят, ведь это Ника любимая внучка, а Ева – так. Так нельзя, мам, ты уродуешь моего ребенка, а я не могу этого позволить.
— Светлана! Выбирай выражения! Что значит уродую? Если любить ребенка – значит уродовать, то я уж не знаю, что у тебя в голове.
Света устало вздохнула:
— Мам, я только очень тебя прошу – не выделяй Нику. У тебя трое внуков, скоро появится четвертая внучка и мы все хотим, чтобы семья осталась семьей. Все начинается с малого, услышь меня, пожалуйста.
Галина Ивановна тогда только пожала плечами и свернула разговор. Она понимала, что в словах дочери есть какой-то резон, но пока не готова была прислушаться к ним как нужно.
Лада вернулась на кухню, где уже бушевала Света:
— Ну все! Это уже ни в какие ворота не лезет! Девочки мне это надоело, надо что-то делать!
— Что здесь можно сделать, Свет? – Лада принялась за очередной салат. – Свою голову ведь не приставишь. Будем стараться детям объяснить как-то.
Катя тихо слушала, нарезая зелень и пока не вмешиваясь в разговор.
— Нет, Лада, это неправильно. У нас уже перекос пошел. Ладно Андрей, он все-таки старше намного, да и отделили его от девчат, он только наблюдает и посмеивается. Молодец, что не лезет в эти разборки! А девчата еще чуть подрастут и будет плохо.
— Что тут можно сделать, Свет? Есть идеи?
— Пока нет. – Светлана залпом выпила стакан воды. – Успокоиться надо, чтобы голова заработала.
— Есть, – тихий голос Катерины прозвучал как шепот. – Только я не знаю, понравится ли вам такая затея.
Девчата встрепенулись и склонили головы к Кате.
Через десять минут Леша с Максимом и Катей уехали в город, объявив, что им срочно надо съездить за тем, что забыли купить к столу. А Света с Ладой принялись накрывать на стол.
Через час все уже сидели за праздничным столом, зазвучали первые тосты за родителей. Света с Катей вывели детвору на кухню, под предлогом сюрприза, который дети готовили деду с бабушкой. Чуть позже дети появились в дверях с цветами в руках, даже у Кристинки в кулачке была зажата ромашка, которую она пыталась попробовать на вкус. Детвора читала стихи, все аплодировали, только Галина Ивановна в какой-то момент запнулась, посмотрела на дочку и покраснела. Света сделала вид, что не заметила.
А чуть позже, когда накрывали чай, бабушка подозвала к себе внучек, выдала им приготовленные гостинцы и разглядев поближе детей – пошла на кухню.
— Девочки, что это значит?
— Это значит то, мам, что теперь все твои внучки равны одинаково. И «фамильные ценности» мы понимаем, наверное, несколько иначе, чем ты. Нельзя делить детей на любимых и не очень. Добра от этого точно не будет.
Следом за бабушкой на кухню прискакали Ника с Евой, в ушах которых красовались одинаковые новые золотые сережки. Кристинкины лежали в коляске в футлярчике, Катя наденет младшенькой, когда проколят ушки.
— Мам, чтобы ты понимала. Не нужно больше покупать разные подарки. Все дети получат точно такие же от нас. Когда они станут постарше, конечно, нужно будет учитывать их интересы, но пока только так.
На кухню зашел Федор Николаевич, который все это время внимательно слушал в коридоре:
— А я говорил, Галя, что девчата тебе укороту дадут! – засмеялся он. – Молодцы, дочки! Так и надо! Девицы, — обратился она к внучкам, — не изволите ли потанцевать с дедом?
— Даааа! – в восторге завопили «девицы» и помчались в гостиную, включать музыку.
— Девочки мои, я вас услышала! – Галина Ивановна приобняла стоявшую рядом Катю и улыбнулась. – Хорошие у меня дети, правильные. А мама подкачала чуток! – засмеялась она.
Перед следующими новогодними праздниками Галина Ивановна тихонько показала невесткам и дочке свою шкатулку. Ее приятель, ювелир, переплавил часть золота, которое было и сделал три красивых комплекта сережек и цепочек с кулонами.
— Чтобы никому не обидно было. А это, — мать достала сережки с жемчугом, — давно надо было отдать тебе, Света. Носи, потом сама решишь, что с ними делать.
Катя с Ладой согласно кивнули и обняли свекровь.
— Спасибо!
— Да ну вас, до слез довели! Пошли накрывать, а то мужчины нас заставят стихи на табуретке читать! Я больше туда не полезу, мне прошлого года хватило!
