Утро было укутано дождём, он повис серебряными струями над селом, убаюкивая и обволакивая мерным постукиванием. Поля нежилась в своей кровати и в полудрёме слушала, как сквозь песню дождя прорываются негромкие голоса из — за стены. Было интересно с кем разговаривает мать, но и покидать мир снов не хотелось. Наконец, она выбралась из тёплоты своей постели и прошлёпала на кухню.
Тётя Тома жила в городе и частенько приезжала навестить сестру на выходные, как и в этот день. Она сидела за столом, занимая собой добрую половину помещения. Рядом с ней Поля всегда чувствовала себя пылинкой и не только благодаря внушительной тёткиной комплекции, Тамара подавляла своим командным тоном, авторитетом и несокрушимой уверенностью в себе. «Польку мы в люди выведем, — гремел её голос, — из этой дыры её нужно вывозить. Я в лепёшку расшибусь, но моя племянница получит лучшее образование, такое, что нам с тобой, Ирка и не снилось!»
Поля поздоровалась с тёткой и ухватив чашку с горячим чаем, потянулась к ароматной стопке гренок. «Поля, — ласково сказала мать, — а ты не хотела бы жить в городе?» Девочке нравилось гостить у Тамары, город дарил множество развлечений и эмоций недоступных в сельской глуши, но жить там постоянно, нет, ведь здесь её любимые одноклассники и подружки. Здесь Ритка с Юлькой и Никита. Поля отрицательно покачала головой и приступила к завтраку.
Она ещё не знала, что всё уже решено, что Тамара недавно устроилась завхозом в какую — то элитную гимназию и теперь у неё появилась возможность пропихнуть туда племянницу и она этой возможностью воспользовалась. Девочка болтала под столом ногами и пила чай, не ведая, что механизм меняющий её жизнь уже запущен и мать сегодня напишет заявление об увольнении с работы и вскоре они вместе переедут к Тамаре, оставив дом и кошку Люсинду на попечении соседки.
Автобус напряжённо гудел поднимаясь в гору и облегчённо вздыхал устремляясь вниз. Поля смотрела в окно, за которым берёзки, мелькая белыми стволами уносились вдаль, девочке казалось, что это дамы в белых платьях и зелёных шалях танцуют некий сумасшедший танец. Берёз в их краю было великое множество, не зря село называлось Березняки. Девочка испуганно цеплялась взглядом за эти берёзки, как за что — то родное и тёплое, но неизбежно убегающее куда — то назад, сливаясь в одно зелёное полотно. Было немного тоскливо и в то же время любопытно, что ждёт её там, за поворотом.
В Тамариной однушке было тесно, но она с энтузиазмом говорила, что это неважно и все неудобства можно выдержать ради будущего Полины. Оформление в новую школу прошло без проблем, как и обещала Тома, лишь директриса взглянув на Полю поверх изящных очков сказала: «Может зря вы это затеяли Тамара Евгеньевна…» Тётя Тома весьма удивилась такому заявлению. «Полинка у нас круглая отличница, — возмутилась она, — любую программу потянет. Не сомневайтесь!» «Я не о том…» — махнула рукой директриса.
Первого сентября Полина переступила порог гимназии, в отутюженной форме, с красивой причёской и новым рюкзаком. Всё здесь было иначе, масштабнее, красивее, новее и современней. Ей хотелось скорее стать частью этой прекрасной жизни и найти себе новых друзей. Позже она сама поражалась своей наивности и простодушию.
Едва она зашла в класс, какой — то мальчик подскочил к ней и провозгласил: «Внимание, новенькая!» Потом схватил за маленькую бирку нашитую на рюкзак и ещё громче прочитал нараспев: «Маде ин чииина!» Все почему — то рассмеялись, Поля не понимала причины всеобщего веселья и на всякий случай тоже робко улыбнулась.
Она ощущала себя островом среди бурного речного потока, жизнь текла вокруг, бурлила и переливалась всеми красками, но её это не касалось, поток аккуратно огибал её не соприкасаясь. С ней никто не садился за парту, ни разговаривал, она чувствовала себя пустым местом, невидимкой, инородным телом в этой отлаженной и сформированной экосистеме. Потом Поля поняла, что это был в целом неплохой период её жизни.
Диана несомненно являлась самой красивой девочкой в классе, этакий эльф или инопланетянка. Выразительные, слегка раскосые зелёные глаза, широкие скулы и золотой поток волос, делали её похожей на героиню фэнтези. Диана подсела на перемене к Поле, за её спиной, как обычно, маячила крупная фигура Маши, с которой та дружила.
«Тётка твоя здесь завхозом работает, да?» — без предисловий спросила Диана. Поля обрадованная, что наконец — то кто — то поинтересовался её персоной, счастливо улыбнулась и кивнула. «А ты сама из деревни?» «Из села Березняки.» — отозвалась Полина. «А мать твоя доярка?» — предположила Диана. Получив утвердительный ответ, она неожиданно развеселилась: «А папаня, наверное, тракторист?» «Отца я не знаю.» — призналась Поля. «Значит заезжий чувак заделал тебя твоей маманьке на сеновале и смылся?» Маша загоготала на заднем фоне, а бледное личико Дианы неприятно скривилось в один миг превратив её из девочки — эльфа в злобного лепрекона. Они ушли, а Поля чувствовала себя так, словно на неё вылили ведро помоев.
Это было начало травли. Полина теперь не невидимка, а наоборот, сейчас она была словно на сцене, под светом десятков прожекторов, каждое её движение обсуждается и высмеивается. Теперь она вовсе не Полина, а колхозница — это её второе имя. Диана каждый раз придумывала новые способы унизить одноклассницу, издевательства сыпались как из ящика Пандоры. Полина отчётливо сознавала, что у неё нет ничего общего с этими детьми которые приезжают в школу с личным водителем, каникулы проводят на далёких, тёплых островах, а одни туфельки Дианы стоят столько, сколько мать и тётка не зарабатывали вместе за целый месяц. Ей хотелось домой.
Едва она озвучила своё желание матери, как сразу в разговор вмешалась Тамара. «Ты просто не коммуникабельная, — заявила она, — найди общие интересы с этими девочками, сделай первый шаг и всё наладится. А на глупые шутки не реагируй, они и прекратятся.» Мать кивнула, как всегда, соглашаясь с сестрой, а Поля отвернулась, пряча слёзы.
Она не реагировала на издёвки, а они становились всё злее, Диану это только раззадоривало, хотелось вывести на эмоции деревенщину. Полина словно оказалась в лесу полным диких зверей и спрятаться негде, одни хищники преследуют её, а другие молча наблюдают — то ли из страха, то ли от безразличия.
Худ Сэл Джонс.
Однажды Поля обнаружила у себя в рюкзаке землю из цветочного горшка, в этот же день ей прилепили на волосы жвачку и измазали клеем стул. Тамара узнав об этом устроила скандал, была беседа провинившихся с классным руководителем. Это только усилило агрессию в сторону Полины. Стоило ей переступить порог класса, как грязным потоком в неё летели злые и едкие слова. Диана и Маша соревновались, кто обидней обзовёт дочь доярки, кто доведёт её до слёз первой…
Дома она плакала на плече матери. «Давай вернёмся мамочка, — всхлипывала она, — давай уедем отсюда. Мне здесь плохо… Надо мной все смеются…» Мать рассеянно гладила её по голове, вопросительно глядя на сестру. «Нужно быть бойцом по жизни! — авторитетно заявила Тамара, — Нужно закалять характер уже сейчас, а не быть мямлей, как кое — кто!» Она бросила выразительный взгляд на сестру и продолжала свою речь. «Неужели ты хочешь свою молодость провести в коровнике, как твоя мать? Родить от недотёпы и поставить на себе крест! Тебе выпала такая возможность, я в глаза людям лезла, чтобы устроить тебя в эту гимназию и такой старт в жизни тебе обеспечила, а ты нюни развела! Мы же лучшего для тебя хотим, перетерпи сейчас, а потом спасибо скажешь и сама себе и нам!»
Поля, как и большинство детей, жила не мечтами о каком — то фантастическом будущем, где она уже взрослая, а здесь и сейчас и именно сейчас ей было плохо. Плохо было так, что иногда становилось трудно дышать, душа болела где — то в глубине груди и тоска вперемешку с отчаянием не отпускали даже во сне. Время шло, Полина понимала, что не выдерживает всего этого. Она не находила поддержки у матери и тётки. Все рассуждения Тамары о закаливание характера и советы по общению с обидчиками не к чему ни приводили. Она чувствовала одиночество и беспомощность.
Последней каплей стали разговоры о продаже их деревенского дома. Это был тот самый гром, что оглушает своим грохотом среди ясного неба. Последнее звено связывающее Полю с прошлой, беззаботной жизнью, рвалось. Она надеялась, что поедет туда на зимнее каникулы, повидается со своими друзьями и кошкой Люсиндой. А теперь рушилась её мечта, последняя надежда получить какие — то положительные эмоции в этом мраке безнадёжности.
Девочка стала замкнутой и неразговорчивой, успеваемость ухудшилась. Она больше не плакала и ни жаловалась на одноклассников. Душа словно заледенела и эмоции притупились. Полина на автомате делала то, что от неё требовалось: ходила в школу, учила уроки, ела, пила и спала. Она стала бледной и худой, в глазах потухли весёлые искры, она больше не смеялась и не болтала без умолку как прежде.
Снежинки мельтешили перед глазами, словно помехи на старом телевизоре, Поля бежала не разбирая дороги, ей сигналили автомобили, кто — то ругался вслед, она ничего не слышала. Тоннели улиц, серые громады домов, лица людей — всё проплывало мимо, как кадры с киноплёнки не имеющей к ней отношения.
Наконец она нырнула в сумрачную тишь своей квартиры и прислонившись спиной к двери, испуганно вслушивалась в гуляющие по подъезду звуки, словно ожидая погони. Поля кинула рюкзак на пол, если синие следы на руках ещё удастся скрыть, то как быть с безнадёжно порванным рюкзаком? Внезапно она поняла, что страшно устала. Устала жить в постоянном напряжении, устала скрывать свои проблемы, ведь если расскажешь — будет только хуже. Устала от бесконечных разговоров тётки о силе воле, устала от мягкотелости матери, она больше не в силах видеть Диану и Машу. Полина хотела лишь одного — чтобы всё это прекратилось. Чтобы всё это закончилось здесь и сейчас.
В голове было гулко и пусто, она подошла к окну и отдёрнула штору, тусклый свет зимнего дня мягкой волной пролился на её заплаканное лицо. Потом она открыла окно, холодный воздух ворвался внутрь комнаты, Поля высунувшись наполовину на улицу разглядывала заваленный снегом двор. Один восхитительный полёт сквозь искристое морозное пространство и всё будет кончено. Но внезапно девочка наморщила лоб. Четвёртый этаж недостаточно высок и результат может быть не таким, как она желает. Нужно подняться на девятый и там попробовать открыть окно…
Звук поворота ключа в замочной скважине вывел Полю из раздумий, она спешно захлопнула створку и задёрнула штору, вновь погрузив комнату в сонный полумрак. Девочка легла на диван, отвернувшись к стене. «Ты почему убежала из школы? — с порога крикнула тётка, — Что опять случилось? Почему молчишь? Холодно — то как в квартире …» Она деловито топала по дому, сыпала вопросами и сама же на них отвечала, а Поля всё лежала в оцепенении.
Поздно вечером вернулась с работы мать, Тамара сразу начала жаловаться на Полю: «Я с ней говорю, а она мне ни слова! Лежит вот так и за уроки до сих пор не садилась!» Девочка наконец повернулась к ним и едва слышно сказала: «Я больше не пойду туда. Никогда.» «Вот ещё придумала, — возмутилась тётка, — завтра я разберусь с этой Дианой, из — за всяких гадин бросать элитную гимназию! Я еле пропихнула тебя туда, в глаза людям лезла, как лучше хотела…» «Она больше туда не пойдёт!» — внезапно сказала мать, что — то испугало её во взгляде дочери, испугало так, что похолодело в груди.
«Ирка не глупи! — загремела Тамара, — Характер нужно закалять, а не крест ставить на её будущем…» «Она туда больше не пойдёт, — твёрдо повторила Ирка, — мы возвращаемся. После сельской школы будет поступать куда хочет и ничего страшного с её будущим не произойдёт.» Тамара впервые слышала столько твёрдости и решимости в голосе сестры и опешив, впервые не нашлась с ответом.
Автобус мчался сквозь укрытые белой пеленой поля, солнце лениво выглядывало из мягкой перины облаков, заставляя снег ослепительно сиять. «Может и правда я лишила дочь чего — то важного, — думала Ирина, — блестящее образование, полезные знакомства…» За окном закружились в белом вальсе стайки берёз, Полина отстукивала пальчиком ритм и деревья будто танцевали, подчиняясь её мелодии. Девочка подпрыгивала от нетерпения, совсем скоро она увидит свой дом, вернётся в любимый класс, а ночью кошка Люсинда будет охранять её сон. Впервые за долгое время счастливая улыбка озарила лицо девочки и румянец заиграл на бледных щеках. Мать глядя на неё подумала: «Нет, я всё сделала правильно…»
