Весь день пуржило, снега намело по колено, но Дарья словно не замечала этого. Она торопилась домой и все мысли были о Гришеньке, сыночке, которого она впервые оставила дома одного. Мальчику едва исполнилось четыре, но, узнав, что предстоит провести день в одиночестве, он не испугался:
— Конечно, мама! Я буду себя хорошо вести!
Но сердце Дарьи было не на месте, мало ли что может натворить ребенок, даже такой разумный как её Гришенька? По совету сестры Варвары, уходя, Дарья привязала мальчика за ногу к кровати.
— Ничего в этом страшного нет! И меня привязывали, и тебя, и вообще испокон веков так наши предки поступали. А что делать? Дела сами собой не сделаются!
Гришенька известие, что его привяжут, воспринял спокойно: надо, так надо. Тем более, он видел привязанным своего двоюродного брата, сына тётки Варвары, и ему самому тоже хотелось испытать это чувство.
***
— Дядя! – возмутилась я, — Как это привязывали к кровати? Весь день лежать, что ли?
— Конечно, нет, — рассмеялся дядя Прокопий, — Один конец веревки привязывали к тяжелой кровати, вторым обвязывали ногу ребенка. Он вполне мог бегать и прыгать, до стола добирался, где ему оставляли обед. А вот к печке подойти не мог, и к бочке с водой – длины веревки не хватало. А главное, к двери, а то ведь бывали случаи, когда несмышленыши выскакивали ненароком на улицу, а открыть тяжелую дверь, чтобы войти обратно, не могли. Вот и приходилось привязывать.
— Не хотела бы, чтобы меня привязали, — пробормотала я, — А, дядя?
— Так времена теперь другие, Наташка, и условия жизни тоже, — дядя взлохматил мои и без того лохматые волосы, — Тепло – из батареи, вода – из крана… Но в деревне до сих пор матери так поступают, хоть немного, но всё же спокойнее. Ну что, будешь дальше слушать?
***
И вот, наконец, дом. Заметив в окне свет, Дарья улыбнулась: молодец Гришенька, не стал сидеть в потёмках. Электричество в селе появилось не так давно, и это было истинным спасением: даже представить, что её сынок сидел бы один в темноте, Дарья не хотела.
Что ее дёрнуло подсмотреть за сыном в окно, женщина не знала. Тем не менее, осторожно прокравшись к окну, она заглянула внутрь. Картина, представшая её глазам, была удивительной: Гришенька, отвязавшись от кровати, бегал по комнате. За ним носился мальчик чуть постарше, на год, может два, странной для этих мест рыжей масти.
Кто это такой, откуда взялся? Дарья поспешила в дом. Её встретил сын, смиренно сидящий с деревянной игрушкой в руках. От его ноги к основанию кровати тянулась веревка, всё так, как и оставляла Дарья, уходя утром на ферму.
— Мама! – Гришенька радостно улыбнулся, — Как хорошо, что ты пришла!
Женщина оглядывалась в поисках рыжеволосого ребенка, но тот словно провалился, нигде не было.
— Сыночек, ты один? – вопросительно взглянула она на сына, — Чем ты занимался? Не скучал?
— Нет, мама, я играл, и мне было весело, — Дарье показалось, что сын смотрит за печку, и она быстро обернулась: никого, — И конечно, я один. С кем мне быть, мама?
Неужели померещилось? Скорее всего. Не мог же четырехлетний ребенок так быстро привязать себя обратно?
— Хорошо, сыночек, сейчас ужинать будем.
…Совсем недавно в этом доме жила большая семья: Дарья, ее муж Семен, две дочери, два сына. Семен со старшим сыном, семнадцатилетним Иваном, работали в рыболовецком совхозе, старшая дочка Марфа трудилась на ферме, младшая Дуня заканчивала семилетку. Сама Дарья с младшим сыном сидела дома, это не возбранялось. И вдруг всё разрушилось, буквально в одночасье: сначала умерла от непонятной болезни Дуня, сгорела за три дня, а следом за этим пришла страшная весть, перевернулась лодка, в которой находились Семен и Иван. Марфа от тоски слегла было, но Дарья ее в город отправила:
— Ты учиться хотела, дочка, вот и езжай. Мы тут сами.
Дарья с Гришенькой остались вдвоем, и женщине пришлось выйти на работу. Детского сада у них в селе не было, ей предлагали отдать сына в другое село на пятидневку, но расстаться было выше ее сил.
Ночью Дарье снились кошмары. Рыжий, как огонь в печке, мальчик скалил острые зубки и глумливо хихикал:
— Дуньку твою забрал, Ваньку тоже. Скоро и Гришка мой будет, Дашуууля…
Дарья проснулась в поту. Это завывающее как ветер «Дашуууля» она определенно уже где-то слышала. Где? Когда? Никак не вспомнить… Утром невыспавшаяся Дарья с тяжелым сердцем собиралась на ферму, оставить Гришу одного ей казалось невыносимым.
— Мама, иди, не бойся! Я себя буду хорошо вести, — Гришенька ласково улыбался, а сам косил глазами в сторону печки.
Дарья быстро обернулась, но опять никого не увидела.
— Сыночек, а давай я тебя к тёте Варе отведу? Будете с Борькой вдвоем сидеть, всё веселее.
— Нет, мам, Борька дерется и обзывается, что он старше. Ты, иди, иди.
Сын так старательно выпроваживал её, что Дарья вконец испугалась. Но, бросив взгляд на часы, ойкнула, если сейчас не выйдет, точно опоздает. Она махнула рукой:
— Ладно, всё равно уже не успею, давай ножку.
Весь день Дарья была как на иголках. Даже в мычании коров ей слышалось:
— Дашуууля… Дашуууля…
После обеда её вдруг разморило, видимо, сказалась бессонная ночь. Напарница, заметив состояние подруги, сказала:
— Ты прикорни чуток в уголке, хоть пятнадцать минут. Если что, я тебя разбужу.
Дарья благодарно улыбнулась, прилегла на сене. Ей приснился сон, удивительно яркий: лето, сайылык, она – беззаботная девчонка с ободранными коленками. И мальчик с рыжими волосами, с которым она играет в прятки.
— Я найду тебя, Дашуууля! Найду и съем!
Умом она понимает, что друг шутит, но в душе рождается непонятный страх. Друг!
Дарья резко проснулась и села. Они, дети, рано остались сиротами, и их быстро разобрали родственники, по одному в каждую семью. Даша росла у одинокой тётки, дальней родственницы. Та была поденщицей, работала в людях, потому часто оставляла девочку одну. Дашенька скучала, плакала, и однажды из-за печки выглянул рыжий мальчик. Он потом часто к ней приходил, они весело играли. И его слова:
— Не говори взрослым обо мне!
Вечером Дарья буквально бежала домой.
— Столько времени прошло, а он всё такой же, ничуть не изменился… Наверное, тоже наказал Гришеньке взрослым не говорить!
Дарья влетела в дом:
— Сыночек! — Гриша удивленно посмотрел на мать, — Сыночек, прости, но завтра мы поедем в интернат, негоже тебе одному дома сидеть!
Она схватила сына, прижала к себе. На какое-то мгновение Дарье показалось, что из-за печки сверкнули налитые злобой глаза, но, присмотревшись, женщина поняла, что это просто причудливые тени падают на медное ведро.
***
— Ничего, этот сорвался, другого найду, — тот, кто не так давно был беззаботным рыжеволосым мальчишкой, хищно оскалился, — Их много таких, одиноких…
***
— Дядя! Кто этот мальчик? – спросила я дрожащим голосом, — Мне страшно!
— Чего ты боишься, падьэдуо? Ты же не бываешь одна, вокруг тебя столько друзей.
— Рудик, — округлила я глаза, — Он же рыжий!
Дядя Прокопий рассмеялся:
— Живых от мертвых легко отличить. Рудик хороший мальчик, не нужно его бояться, – он помолчал, — А этот… Якуты называют его Чочуоккэ и считают добрым духом, играющим с детьми. А мы, юкагиры, знаем, зло всегда прячется под маской и показывает свое настоящее лицо, когда порой бывает уже поздно… И еще – никогда не оставляй своего ребенка одного.
