В этой грязной двухкомнатной квартире жил старый одинокий человек, Яков Аронович Бельцман.
Со стороны он вызывал жалость у соседей по дому, одинокий, брошенный сыном. Сына его соседи склоняли особенно сильно. Мол, Яков Аронович отдал ему в наследство ломбард, который приносил немалые доходы, а сам сейчас живёт на одну пенсию в пятнадцать тысяч, всеми брошенный.
Но об истинном положение дел могла бы догадываться одна лишь его пожилая соседка, которая помогала ему по хозяйству, а в качестве платы получила банковскую карту, куда поступала пенсия Якова Ароновича. Но та догадываться ни о чём не хотела. Ведь, кроме денег на той карточке хозяин давал деньги и на продукты.
Сам Яков Аронович был стар и из своей квартиры на четвертом этаже выходил лишь раз в месяц, Да и то с трудом. В те дни он заходил в одну далеко не маленькую контору и забирал деньги и с ними возвращался домой.
Это все было не совсем законно. Вернее, совсем не законно. Просто Яков Аронович был в этих делах многократно умнее своего бывшего компаньона.
***
Дела у Владимира Градова последние пять лет медленно и верно катились под уклон. Даже ни медленно, а просто верно.
Пять лет назад у него была небольшая фирма, приносящая небольшой, но стабильный доход.
Но потом появилась возможность для развития, открывались совершенно другие горизонты. Но нужны были деньги. А такие деньги были у его знакомого владельца ломбарда Якова Ароновича Бельцмана. И Владимир рискнул взять того в долю. Тем более, сам так и остался владельцем фирмы.
И дела пошли в гору.
Но затем Владимир, в отсутствии Якова Ароновича, совершил роковую ошибку. И всё рухнуло. Фирма продана. Они с трудом рассчитались с должниками. Яков Аронович предусмотрительно переписал свой ломбард на сына.
Компаньон остался обиженным на
Владимира. Ведь теперь Яков Аронович вынужден жить в обычной двухкомнатной квартире на одну пенсию. Жили они сейчас чуть ли не соседних домах, но друг с другом больше не общались.
У Владимира осталась трёхкомнатная квартира, записанная на жену. Но у него самого внутри сломался какой-то стержень. Ну, не мог после всего этого идти работать, в лучшем случае, экспедитором. Стал пить.
Через год жена подала на развод.
Стал жить у матери в её однокомнатной. Вскоре мать умерла, оставив ему квартиру.
Владимир так и не понял, как такое могло случиться? Как он мог совершить такую ошибку, тогда, пять лет назад. Это было похоже на мистику. Он даже к гадалке ходил. И она, ничего не объяснив, произнесла странную фразу: справедливость восторжествует, когда ты дойдешь до самого дна.
***
Яков Аронович, как раз сегодня, ходил за деньгами. Вернулся. Долго сидел на табуретке в прихожей, тяжело дыша,
Затем подошёл к своей кровати. Из неё исходил о т в р а т и т е л ь н ы й запах. Но он давно привык к нему. А своей домохозяйки строго запретил подходить к постели.
Отстегнул ели заметные пуговички и сунул в матрас пачку двухтысячных купюр. Аккуратно застегнул и прикрыл грязной простыней.
Лишь после этого отправился на кухню, достал из холодильника бутылку дорогого напитка и налил немного в бокал.
Раздалась мелодия на его сотовом телефоне:
— Я иду, — раздался женский голос.
В квартиру зашла соседка, прошла на кухню. Без звонка заходить она не имела право. Поставила ему на стол свежий куриный суп. Отварные биточки.
Пока хозяин обедал, убралась в комнате. После его обеда убралась на кухне и молча ушла.
***
Владимир вспомнил гадалку, наверно, потому, что почувствовал, что опустился на самое дно жизни. Всё чаще и чаще стал проходить мимо мусорных баков.
Сегодня он там нашёл вполне сносную детскую коляску. Долго не решался, но всё же взял и привез домой. Там немного почистил, отремонтировал. Деваться некуда, такова видно судьба.
Открыл старый, купленные, лет сорок назад ещё родителями, холодильник, в котором сиротливо лежал кусок чёрствого хлеба, макнул в солонку, где оставалось немного соли, и стал жадно есть, прихлебывая водой из-под крана.
Лег на грязную кровать. Долго не мог уснуть:
«Как там мои? Данилу уже восемнадцать, — на лице появилась улыбка. — Чемпионом области по боксу среди юношей стал. Когда-то я его учил драться. Ленке уже тринадцать. Как же мне из этой трясины выбраться? Ведь опять же, если завтра заработаю, хотя бы сотню, обязательно н а п ь ю с ь. Хоть бы какой-то стимул появился».
***
Под утро Якову Ароновича стало совсем плохо. Он попытался встать, но почувствовал сильную боль в сердце. В голове мелькнула мысль:
«А как же мои деньги?»
Взял с тумбочки телефон, попытался вызвать соседку… Сердце пронзила ужасная боль…
Когда домохозяйка забежала в его квартиру Яков Аронович был уже м е р т в.
Она тут же позвонила в скорую помощь и сыну умершего.
Прибыли и те и этот почти одновременно. М е р т в о г о хозяина увезли. Его сын, морщась стал обходить комнаты, зашёл на кухню, где стояла домохозяйка и, скорее приказал, чем попросил:
— Уберите все из холодильника, а то все пропадет, — подумав, добавил. — И холодильник себе заберите!
Соседка торопливо стала вытаскивать из холодильника деликатесы и заталкивать в пакеты.
А хозяйский сын вышел на улицу и вскоре вернулся с какими-то двумя не опрятными парнями:
— Сначала старухе холодильник отнесите, — приказал тот.
Агрегат был уже пуст и те, быстро выполнив, его просьбу, вернулись обратно.
— Теперь эту кровать на мусорку! — указал на кровать умершего отца.
Парни поморщились от о т в р а т и т е л ь н о г о запаха и один из них произнес:
— Хозяин, в о н я е т как! Добавь сотню.
Тот вытащил шестьсот рублей и сунул им.
Парни вытащили кровать. На мусорке быстро скинули матрасы и, радостные, потащили на ближайшую скупку металла. Когда ещё так повезет!
***
В начале девятого, когда работающие разошлись по своим работам, а школьники по своим школам, Владимир вышел на промысел.
Он видел, как какие-то парни подошли с кроватью к мусорке, сбросили с нее все постельные принадлежности и, счастливые, понесли ее в сторону скупки.
Подошёл к мусорке и он. Взгляд скользнул по матраса. Какая-то неестественность была его положение, словно он был наполнен, какими-то прямоугольниками.
Наклонился. Увидел маленькие пуговички. Растегнул. Показалась пачка синих двухтысячных купюр. Глянул далее и обомлел… Похоже, пачками был заполнен весь матрас: зелёными, синими, желтыми…
Дрожащими руками застегнул пуговицы, свернул матрас, положил на коляску и быстрым шагом направился домой.
Дома закрыл дверь на ключ и защёлку. Вновь растегнул пуговицы на матрасе и стал вытаскивать пачки с купюрами.
Казалось им не будет конца. Зелёные, синие, жёлтые — они застелили весь пол.
Когда шок от увиденного немного прошел стал торопливо перетаскивать их в свой старенький шифоньер, аккуратно складывая возле задней стенке, и одновременно пытаясь пересчитать. Но тут же сбился и отказался от этой затеи.
Когда все пачки были аккуратно сложены и накрыты старым одеялом, Владимир обратил внимания на небольшую папку, лежавшую в матрасе вместе с деньгами.
Открыл. И застыл, сраженный сильнее, чем от вида денег. Это были те самые документы, из-за которых и началось его падение пять лет назад.
Забыв обо всем на свете, стал их просматривать. Этого, по его понятию, просто не могло быть. Это были действующие документы на владение его фирмой. И даже руководителем в них числился он, и даже все регулярно заполнялось каждый год.
«Выходит моя фирма до сих пор существует, приносит прибыль и руковожу ей я. Но как это возможно? Мистика, какая-то! Похоже, вся история с этим банкротством мистика.
А ведь занимался всем этим банкротством Яков Аронович по моей доверенности. Вернее даже не доверенности, а доверенностям, которые я ему регулярно выписывал, даже не вникая, что в них написано. Его друг, нотариус, Иосиф Корман, который пришел работать в мою фирму вместе с ним тут же их оформлял, как и любое другие бумаги нашей фирмы.
Нет, надо идти и возвращать все обратно. Одному не справится. Мало ли с чем придётся столкнуться. И довериться никому не могу. Хотя… У меня же сын чемпион области по боксу. Да и болтливость с детства не отличался».
Прежде, чем начать действовать, Владимир подошёл к дому своего бывшего компаньона и от женщин, стоящих возле подъезда, узнал, что Яков Аронович сегодня ночью умер.
***
— Вы, куда? — остановил Владимира и его сына Данила охранник в дверях офиса фирмы «Град».
— В смысле? — Владимир показано раздражённо посмотрел на охраника. — Это моя фирма.
— Почему ваша? — растерялся охранник.
— Потому что моя!
Охранник схватился за телефон, но в конфликт вступать не решился, тем более, рядом с мужчиной стоял весьма крепкий парень.
Владимир с сыном подошли к двери с надписью «Глава фирмы» и смело зашли внутрь.
— Господин, Градов, вам, что здесь надо? — встал ему навстречу его бывший нотариус.
— Господин Корман, вы забыли что владельцем фирмы являюсь я?
— Владельцем фирмы вы были пять лет назад, но полностью все, угробили.
— Что же, господин Корман, подаем бумаги в суд? Как я понимаю, кроме липовых бумаг, у вас ничего нету.
— Что вы добиваетесь? — более миролюбиво произнес Корман.
— Вы передаёте мне ключ от сейфа и уходите.
— А как вы собираетесь вести дела фирмы? На каком основании?
— Все необходимые документы у меня есть, — Владимир положил на стол, принесенную с собой папку. А что вы с Бельцманом натворили здесь за пять лет, я разберусь. И не дай Бог, мне, что-то не понравится.
— Хорошо, Владимир Геннадьевич, — положил ключи на стол. — Очень на надеюсь, что мы останемся друзьями.
Иосиф Корман всего час назад узнал о смерти своего друга Бельцмана и прекрасно понимал, что ни сегодня, завтра, что-то подобное должно случиться. Но ведь ведь кроме Бельцмана, про его роль в этом деле, никто ничего не докажет. Про деньги этот Градов ничего не спрашивает.
И господин Корман с улыбкой на лице покинул офис.
— Садись, Данил! — указал Владимир сыну на кресло. — Теперь все это вновь наше.
Он с трепетом открыл сейф. Взял с одной из полок папку, которая оказалась платёжной ведомостью. Открыл… В который раз за последние два дня потерял дар речи. Оказалось, что все эти пять лет он сам получал здесь деньги. Правда, роспись против его фамилии стояла Якова Ароновича. И тут же лежала доверенность, подписанная им самим.
«Так, выходит, я на мусорке нашёл свои же деньги?»
Владимир прекрасно понимал, что ещё долго ему придётся разбираться со всеми этими загадками. Но всё это мелочи.
Катерина сидела с дочерью Леной в комнате. Телевизор, хоть и был включён, но на него бросала рассеянный взгляд лишь дочь.
Сегодня с утра пришел бывший муж, трезвый и серьезный. Сказал, что начинается новая жизнь, и ушли, куда-то вместе с сыном,
А так хотелось другой жизни. Ведь не плохо они жили пять лет назад, а затем их жизнь стала рушиться. Муж пьет, денег — нет.
«Хоть бы все стало, как прежде. Зашёл бы сейчас Володя с сыном, обнял, сказал, что началась новая жизнь. Денег немного принес бы».
Раздался шум открываемой двери. Мать с дочерью бросились в прихожую. Вошли муж с сыном, в руках у обоих большие сумки, на лице счастливые улыбки.
— Папа! — бросилась ему на шею дочь.
— Доченька, как я по тебе соскучился.
Какое это счастье, когда твой ребенок в твоих объятьях.
Затем подошёл к жене, обнял:
— Все, Катя, у нас началась новая жизнь, — повернулся и скомандовал. — Данил неси сумку с продуктами на кухню, разберите там все с Леной.
Когда дети ушли, он взял вторую сумку:
— Катя, надо куда-то спрятать.
Зашли в спальню.
— Давай в шкаф, — предложила жена и тут же с любопытством спросила. — А что там?
— Моя зарплата за пять лет, — и расстегнул молнию.
Катерина застыла, не в силах оторвать взгляда.
Сумка была полна денег.
