— Погодите вы, необязательно ведь сразу родителей вызывать! – возмутилась я.
Директор школы окинула меня таким взглядом, словно я сказала невообразимую глупость. Мне следовало бы закрыть рот и молча делать то, что мне велено, но на такое я не соглашалась, когда устраивалась на работу. Молчание не входило в условия трудового договора.
— Нет, правда! Ничего страшного ведь не произошло. Я уверена, что мы с Алиной сможем самостоятельно разобраться с произошедшим. Это ведь дети, они вечно ругаются друг с другом. Да, Алина?
Я посмотрела на свою ученицу, но она на мой вопрос не ответила. Не нужно быть гением, чтобы догадаться – она ужасно переживает. Еще бы! Устроить такой цирк из-за того, что школьницы не поделили что-то между собой. Да и ко всему прочему, почему-то вторую девочку в кабинет директора не пригласили.
— Полина Викторовна, не могли бы вы прекратить спорить? Если хотите работать здесь, то делайте свою работу и не мешайте мне выполнять свою. Очень хорошо, что вы пришли отстоять честь своей ученицы, но я сама с ней разберусь. Знаете ли, у нас с ее родителями особенные договоренности.
— Какие договоренности могут быть у родителей и директора школы? Надеюсь, все в рамках устава.
Директор тяжело вздохнула. В глазах ее я заметила недобрые огоньки, которые подсказывали: пора заканчивать с допросом, пока это мне не аукнулось. Все-таки папины замашки никогда меня не оставят, а он у меня в полиции работает.
— Я вас поняла. Могу идти на урок?
— Да, можете.
Я кладу руку на плечо Алины. Девочка поднимает голову и смотрит на меня глазами, полными слез. Готовность выйти из этого кабинета сразу улетучивается. Что же могло так расстроить Алину? Я очень сомневаюсь, что родители станут ругать ее за обычную ссору с одноклассницей, которая всех задирает. Опускаюсь на диван рядом с девочкой и аккуратно сжимаю ее ладонь. Боковым зрением вижу, что директор наблюдает за нами.
— Алина, ты в порядке?
Девочка неуверенно кивает, но я ведь вижу, что ее что-то беспокоит! Не будет ребенок плакать и трястись от страха перед родителями, если на то нет веской причины. Между ней и одноклассницей не произошло абсолютно ничего страшно, а, значит, причина не в этом.
— Ты можешь рассказать нам.
Резкий звук вынуждает меня развернуться. Дарья Семеновна ударила журналом по столу.
— Полина Викторовна, выйдите уже отсюда! У вас урок идет!
— Но…
— Ничего не хочу слышать! Идите на урок, пока я не задумалась над тем, чтобы сменить вас на другого, более квалифицированного и опытного педагога.
В голосе директора было столько злобы и неприкрытой агрессии, что я больше не могла оставаться в кабинете. Окинув ученицу сочувственным взглядом напоследок, я все-таки отправилась в класс, где меня заждались остальные ребята. Я что-то им рассказывала, пыталась объяснить, но мысли мои были где-то очень далеко. Я все пыталась разобраться: почему Алина была так напугана? Сначала мне показалось, что сам конфликт так расстроил ее, но стоило раз посмотреть в глаза девочки, мне стало ясно, что это не так. Было что-то другое. И мне было необходимо узнать, что именно.
***
— Полина Викторовна, пожалуйста, езжайте уже домой. Ваш рабочий день, кажется, подошел к концу, — раздраженно попросила начальница, когда я вновь посетила ее кабинет.
— Прошу прощения, но Алина моя ученица. Разве не могу я узнать, почему девочка не вернулась на урок? Не хочу, чтобы ее успеваемость падала.
— За Алиной приехали родители. Они посчитали, что ей лучше поехать домой, а не возвращаться в класс. Уверена, завтра Алина будет сидеть за своей партой. Не нужно так переживать из-за глупого детского конфликта. Идите домой.
Всем своим видом директор показывала мне, что не намерена дальше продолжать разговор.
Это был мой первый год в роли учительницы. Я боялась, что не смогу найти подход к детям, а потому старалась делать все для того, чтобы это так и осталось всего лишь страхом. Я обращала внимание на все детали, все незначительные мелочи в их поведении и характерах. Для меня были важны их переживания и проблемы. Я полностью отдавалась этой работе и не зря – дети полюбили меня. Для меня большую ценность представляло моральное состояние ребят, с которыми я работала. Именно поэтому ситуация с Алиной так увлекла меня.
Возможно, мне действительно не стоило лезть во все это, но я не могла оставаться в стороне. Было в этой девочке что-то такое, из-за чего я хотела помочь ей. Она выглядела опрятно, всегда выполняла домашнее задание, не пропускала уроки. Я не могла сказать, что Алина из неблагополучной семьи. Нет. Дети из таких семей выглядят и ведут себя иначе. Для меня было очевидно, что родители девушки, наоборот, придают большое значение ее внешнему виду и поведению. Я увидела что-то в ее глазах…
На следующий день девочка подошла к классу гораздо раньше одноклассников. Она спокойно сидела на скамейке и читала книгу, пока другие школьники носились кто по школьному двору, кто по коридору.
— Доброе утро, Алина.
Девочка оторвала взгляд от книги и посмотрела на меня. Губы ее расплылись в улыбке.
— Здравствуйте, Полина Викторовна.
— Как ты после вчерашнего? Тебя с уроков забрали.
— Да, мы с родителями поговорили, они просили больше не ругаться ни с кем.
— Это правильно, конфликты никому пользы не приносят. А что между вами произошло, если не секрет?
Алина поджала губы, а взгляд ее снова сделался каким-то запуганным.
— Между мной и родителями? – переспросила она.
— Да нет же, между тобой и Олей.
Услышав это, девочка посветлела.
— Да так, ничего особенного. Спасибо, что спросили.
Алина вновь уткнулась в книгу, а я все не могла понять, почему она так насторожилась, когда думала, что я спрашиваю про родителей? Что же такого вчера произошло? Мне было очевидно, что разговор с родителями напугал девочку гораздо сильнее, чем конфликт с одноклассницей. И хоть это было не моим делом, любопытство подталкивало меня узнать, в чем же все-таки причина. Это казалось мне чем-то чрезвычайно важным.
***
— А ты почему интересуешься? – Светлана Алексеевна запихивала в рот уже вторую ватрушку, запивая все это столовским компотом.
— Да просто интересно. Девочка такая хорошая, воспитанная. Вот я и решила узнать, кто ее родители.
— Да, девочка хорошенькая, только вот зашуганная какая-то.
— Вам тоже так кажется? – обрадовалась я, убедившись в том, что подозрения мои не надуманы.
— Ну это ведь очевидно! Девчонка за каждую ошибку небось дома по шапке получает. Вообще, родители у нее хорошие, но строгие говорят. У папы собственный бизнес. Знаешь, сколько он в эту школу вложил, чтобы его дочка в самой лучшей училась? Приятный мужик, хоть многие его и ругают за чрезмерную грубость, но чего не знаю, того не знаю. Да и маманя, вроде, дама видная. Уж не знаю, в каких отношениях она с дочкой, но в интернете из себя строит идеальную мамочку. Может быть, в жизни оно так и есть.
— А вы не знаете, что за договор у Дарьи Семеновны с папой Алины?
Светлана Алексеевна пожала толстыми плечами и допила компот.
— Да бог его знает! Мне-то оно зачем нужно? Да и ты тоже нос свой не суй, а то ведь с работы попрут. У нас здесь с этим строго.
Я вежливо улыбнулась собеседнице и, попрощавшись, направилась в класс. Мои дети сейчас должны были быть на физкультуре, а я ожидала увидеть в классе самый настоящий погром – в раздевалках затеяли ремонт, поэтому ребята уже вторую неделю переодевались в классе.
Так как урок шел уже десять минут, стучаться я не стала – класс должен был быть пустым: мои дети ушли на физкультуру, а по расписанию в это время уроков в данном кабинете не было. Резко дернув дверь на себя, я открыла ее и вошла в кабинет. Пред глазами моими предстала ужасная картина: Алина, по какой-то неведомой мне причине не успевшая переодеться, натягивала спортивную форму. Спина ее, которая была открыта моему взору, усыпана синяками. Я ужаснулась и притянула ко рту ладонь. Услышав посторонний шум, Алина обернулась и уставилась на меня напуганным взглядом.
— Полина Викторовна? А что вы…что вы здесь делаете? Я просто на физкультуру переодевалась, — запинаясь объяснила Алина и, натянув кофту, уж было хотела покинуть кабинет, но я вовремя ухватила ее за руку.
— Алина, что с твоей спиной?
Я старалась говорить спокойно, но голос мой явно дрожал. Мне больно было видеть подобное, тем более когда речь шла о детях. Даже страшно было подумать, откуда взялись эти синяки…
— Это…это
— Это вы вчера так подрались с Олей, да? А я думаю, почему сразу родителям твоим позвонили…, — догадалась я.
Алина вся залилась краской и стала активно кивать головой в знак подтверждения моих слов.
— Да, вы правы. Мы с Олей вчера подрались.
Я сложила руки на груди. Недовольство мое росло с каждой минутой.
— А почему Олю вчера не вызвали к директору? Разве это нормально, что ей просто замечание сделали, а тебя допрашивали как преступницу?
— Все хорошо, правда. Мы с родителями разобрались. Больше Оля не будет меня доставать.
Я аккуратно схватила Алину за плечи и, заглядывая ей прямо в глаза, сказала:
— Если вдруг она опять будет тебя доставать, сразу сообщи мне. Я твой классный руководитель и должна знать о таких вещах.
— Конечно. Спасибо большое. Мне нужно на урок.
— Ни в коем случае! С такими синяками я не знаю, как ты вообще нормально ходишь и виду не подаешь. Никакой физкультуры, пока ситуация не станет лучше. Сходи в столовку, пообедай, а я поговорю с Игорем Павловичем.
Весь оставшийся день я не могла выкинуть увиденное из головы. Да, Оля всегда казалась мне девочкой мало образованной и чрезмерно агрессивной, но этот случай…Она перешла все границы дозволенного. Опускаться до побоев было недопустимо, тем более в пределах учебного заведения. Мне не хотелось относиться к кому-то из детей предвзято, но в данной ситуации сложно было себя контролировать. И именно потому, что злость на Олю копилась во мне уже несколько недель, когда я увидела, что она вновь задирает Алину, не смогла себя сдержать.
Я шла домой, когда во дворе школы стала свидетелем занимательной картины: Оля со своими подружками забрали у Алины рюкзак и валяли его в грязи, пока девочка всеми силами старалась вернуть его себе. Обидчицы толкали ее, обзывали и при этом громко смеялись, явно наслаждаясь своим превосходством.
— Что здесь происходит?! – крикнула я.
Девочки сразу обернулись, пряча грязный, порванный рюкзак за своими спинами.
— Я еще раз спрашиваю: что здесь происходит? – строго повторила я.
— Мы играем, — Оля наивно хлопала глазками.
Она привыкла к тому, что люди судят ее по ангельской внешности, обладательницей коей она является. Только вот на меня этот трюк не действовал:
— Не похоже на это. Алина, что случилось?
Девочка виновато опустила голову. Плечи ее тряслись, так что я быстро сообразила, что она плачет.
— Так, подобное отношение в сторону кого-либо недопустимо. Я устала закрывать глаза на подобное. Быстро пошли все за мной.
— Эй, нам домой нужно! – возмутилась Оля.
— Я не твоя подружка! «Эйкать» можешь с ними, но не со мной. Когда вы пинали чужой рюкзак, совсем не думали о том, что вас ждут дома. Знаешь, Оля, я собираюсь поднять вопрос о твоем исключении. Ты представляешь опасность для других учеников.
Надменное выражение лица сменилось искренним испугом. Оля смотрела на меня во все глаза, явно пытаясь понять, говорю я правду или нет.
— Не нужно меня отчислять, пожалуйста! Что я такого сделала? Мы ведь все ее рюкзак пинали!
— Не строй из себя дурочку. Ты думаешь, я не знаю о том, что ты ее побила? Более того, милая моя, я еще и в полицию пойду, пусть они там с тобой разбираются.
— Что? Никого я не била! – вскрикнула девочка.
Оля посмотрела на Алину крайне осуждающе и толкнула ее плечом.
— Скажи ей, что я тебя не била.
— Не дави на нее. Я уже все знаю. Со всем этим будут разбираться твои родители и полиция. Кто знает, может быть, тебя даже в интернат отправят.
Оля испугалась сильнее, чем я рассчитывала. Девочка заплакала и стала хватать меня за руки, пытаясь убедить в том, что она ни в чем не виновата. Подружки ее уже давно скрылись за школьными воротами, а мы все стояли.
— Я тебе не верю, Оля.
— Она меня не била, — услышала я дрожащий голос Алины.
Говорила она тихо, словно боялась, что наш разговор услышит кто-то еще. Мне казалось, что, будучи хорошим человеком, Алина просто хотела выгородить эту девчонку, но глаза не могут врать. Взглянув в глаза девочки, я в очередной раз в этом убедилась. Да, она точно говорила мне правду сейчас.
— Марченко, иди домой. Завтра мы с тобой поговорим более подробно о твоем поведении в присутствии директора. И подружек тоже предупреди.
Олю словно ветром унесло. Мгновение – и на школьном дворе остались лишь я да Алина. Она все еще плакала, хоть уже и не так сильно. Очевидно, ей стыдно и не зря – более всего в людях я не уважала лживость.
— Думаю, тебе стоит объясниться, — я сложила руки на груди.
— Простите меня, пожалуйста! Я не хотела вас обманывать. Так получилось.
— Ничего не получается просто так. Соврать – это твой осознанный выбор. Алина, я всего лишь хотела тебе помочь, а ты обвинила во всем другую ученицу. А если бы я не поверила, что твои родители сами разобрались со всем, и поехала бы в полицию? Представляешь, какие проблемы были бы у Оли и ее семьи?
— Я этого не хотела. У меня не было выбора.
— Вранье. Выбор всегда есть. Ладно, я не хочу дальше продолжать этот разговор. Ты поступила неправильно и, надеюсь, прекрасно это понимаешь, — Алина активно закивала головой. – А теперь расскажи про свои синяки.
Девочка поджала губы.
— Я не могу.
— Можешь. Я хочу тебе помочь, но не смогу, если не буду знать, что происходит. Расскажи мне. Обещаю, что помогу все исправить.
Алина посмотрела на меня глазами, полными боли и надежды. Она словно не верила в то, что кто-то действительно может быть на ее стороне, может хотеть помочь ей…Это разбивало мне сердце.
***
Я в бешенстве ворвалась в кабинет директора. Удивительно, что дверь осталась на законном месте, а не слетела с петель. Я бы с удовольствием посмотрела, как она вылетает и падает прямо на голову моей начальнице, а следом и все эта школа.
— Вы знали?! Как вы могли молчать, когда под вашим носом такое происходит?! Вы не человек! Да у вас же сердца нет! – срывая голос, кричала я.
— Вы совсем с ума сошли?! Немедленно прекратите орать и объясните, что вызвало в вас это безумие?!
— А то вы не знаете! Вы ведь понимаете, о чем я говорю.
— Готова поспорить.
— Я про Алину. Вы ведь знаете, что родители жестоко обращаются с ней. Я видела ее синяки…Это ведь уже случалось, правда?
Маска непроницаемости треснула на лице начальницы, но она постаралась скрыть это. Однако взгляд испуганных глаз я ни с чем не перепутаю.
— Я понятия не имею, о чем вы говорите.
— Да? А вот мне так не кажется. Некоторые учителя ведь и прежде жаловались вам, да?
— Нет, ничего подобное в практике моей не было. Полина Викторовна, вам пора поискать новую работу. Я уже устала от вас и ваших истерик.
— Если вы знаете, что девочку наказывают за каждый проступок, то зачем подыгрываете им? Зачем так издеваться над ребенком?
— Они ее родители. Сами разберутся с методами воспитания, — глядя мне в глаза, ответила женщина, а мне захотелось наброситься на нее и выцарапать глаза.
— Да, а еще они вам хорошо платят, верно?
— Ищите новое место работы. Если в этом городе вам вообще дадут работать.
— Поверьте, вы связались ни с тем человеком.
***
Мне нужны были доказательства. Хоть мне все казалось очевидным, суду необходимы реальные доказательства. Я должны была убедить всех в том, что знаю правду. В этом мне сильно помогло то, что отец мой работал в правоохранительных органах. Оказалось, что прошлое отца Алины не такое уж и чистое: куча приводов, факты насилия по отношению к бывшим пассиям, также избиение жены. Он и дальше бы мог просто откупаться от всего, но я основательно взялась за это дело и втянула во все своего отца. Пару раз мне пытались угрожать, но и это на меня не подействовало. Я слишком многое увидела, слишком многое узнала от Алины. Девочка не должна жить с этими людьми, которых родителями назвать язык не поворачивается. Один бил за каждый, даже малейший проступок, а другая закрывала на это глаза, ведь жить с богатым тираном лучше, чем с бедным добряком.
Не буду врать – мне было страшно. Я боялась за Алину, за своего папу, за себя. Мы связались с серьезными людьми и понимали, какие у всего этого могут быть последствия, но продолжали бороться за справедливость.
— Все дети на Земле заслуживают нормальную семью. Если в моих силах помочь хоть одному ребенку обрести такую семью, то ничего меня не напугает, — однажды сказал папа.
Эти слова так тронули меня, что я поняла – мы на верном пути. Я не хотела быть такой же, как директор школы: черствой, безучастной, бессердечной. Человек ли она вообще? Сомневаюсь. Такой становиться у меня желания не было, у папы тоже. Поэтому мы продолжали бороться. Тем более, со временем у нас появились сторонники: старшая сестра мамы Алины, всегда знала, что ребенок несчастен в семье. Она пыталась это исправить, но вскоре ей и приближаться к племяннице запретили. Марина оказала нам колоссальную помощь: она ведь и сама была свидетелем многого, только вот полиция не хотела разбираться с ее заявлениями ранее. Марина согласилась забрать к себе Алину, если у нас все получится. У них с мужем было двое своих детей, да и жили они в большом доме, где места хватило бы всем. Алину этому тоже была рада: она безумно любила тетю.
Конечно, шансов у нас было маловато. Отец Алины оказался человеком весьма влиятельным. Однако и мы далеко не промах. Было вложено уйма сил, уйма времени, но желанный результат в конце концов заставил всех нас искренне улыбаться. Мы смогли добиться того, чтобы Алину передали на воспитание Марине.
— Спасибо вам, — девочка крепко обнимала меня. – Знаете, я уже и не думала, что мне помогут. Вы не первый учитель, которому я жаловалась на то, что дома происходит, но никто не рисковал так ради меня. Спасибо вам большое.
Стоила ли моя борьба этой детской улыбки и слез счастья? Да, стоила. Я бы повторила все миллион раз, если бы результат был такой же.
Директора школы, в которой я работала, тоже привлекли к ответственности за бездействие. Теперь место директора школы занимает более надежный человек, который куда более добр к детям. Я вернулась на работу и дала себе обещание: никогда не оставаться равнодушной к чужим проблемам…
Автор Даша Миронова
