Ляля хотела на море. Это было сразу видно по заплаканным глазам, шмыгающему носу и размазанной по лицу грязи. Тётка без определённого места жительства, без определённого рода занятий и с абсолютно неопределяемым возрастом ревела, как девочка Таня из детского стишка. Горько и безутешно.
Хорошо тем, кто там, на море этом, побывал. Хоть раз в жизни. А ей вот так и не пришлось. И от осознания того, что, скорее всего, так и не придётся, Ляля ещё больше впадала в пучину отчаяния.
Михе снова было жаль Лялю. Она ему нравилась. Даже очень. В те моменты, когда они не лежали вповалку, перепив какой-нибудь бурды и не шарились по свалке в поисках закуси, он ухитрялся ухаживать за своей нечёсаной и немытой дамой сердца. Даже кривые-косые стихи сочинял. Жизнь прошлась по обоим катком. Ещё в девяностых. И если Ляле было невысоко падать по причине происхождения из неблагополучной семьи, то бывший студент Миха опускался на дно гранёного стакана медленно, но верно, словно сорванный осенним ветром лист. Потому куда чаще, чем подруга, топил тоску в выпивке. Единственным светлым пятном была Она. Та, что причитала сейчас хриплым голосом:
– Оно знаешь какое красивое! Там яхты, волны и дельфины. Синенькие, с острыми носиками. Ласковые, как коты, представляешь!
Миха кивнул, приобнял подругу, буркнул что-то успокаивающее. Не хотелось ему портить себе настроение. Ещё вчера, среди яблочных огрызков и луковой шелухи отыскал он клад. Пятитысячная купюра была быстро перемещена в карман рваных брюк. Не дай бог кто из помойной братвы увидит и бригадиру донесёт. Присваивать деньги и драгоценности строжайше запрещалось. Могут и прибить за такое. Будь на месте денежки золотой браслет или колечко, Миха сразу бы побежал к бригадиру. Сбыть такое нереально. Но деньги! Деньги же не пахнут. Можно бухать неделю! Во!
– А ещё они людей спасают! – отвлекла от раздумий Ляля. – Толкают носиками к берегу. Вот! Эх… да кому я говорю… Я вот полжизни бы отдала, чтобы дельфина увидеть.
Пара сидела у городского водохранилища, свесив ноги с парапета. Утро выдалось на редкость тёплым. Туман уже оторвал сизое пузо от поверхности воды и теперь медленно растворялся в лучах восходящего солнца. Внезапно Ляля судорожно всхлипнула и крепко ухватила приятеля за запястье. Миха проследил за её взглядом, прищурился. Далеко, на том конце озера, что-то плескалось. Щука? Сом?
– Ой, мамочки! – взвизгнула Ляля. – Глянь! Как такое может быть?
Теперь уже и Миха заметил плавник, блестящую чёрную спину, отливающую синевой и узнаваемый профиль. Тот самый, длинноносый, про который подруга причитала.
– Дельфин, мать его…
– Не ругайся! И не дельфин, а дельфины.
Действительно, у берега резвились те самые животные, за которых так топила Лялька. Играли эти двое весело, непринуждённо, пуская крошечные фонтанчики. Мечтательница о море вновь ревела, но теперь уже от счастья. Длилось, правда, представление недолго. Добравшись до рыбоотвода, океанические млекопитающие, невесть как оказавшихся в средней полосе России, исчезли, отправившись в реку.
Ляля повернула к Михе заплаканную физиономию и, внезапно, впилась ему в губы долгим поцелуем. Ни разу за целый год знакомства она такое себе не позволяла. Вообще держала доморощенного ухажёра на расстоянии, а тот, в силу остатков интеллигентности, не форсировал события. И тут такое…
– Я счастлива, – шепнула на ухо Ляля. Так нежно шепнула, что у него руки задрожали.
***
– Мля! В этой воде кого только не водится… – Шифоньер с неприязнью посмотрел в сторону водохранилища. – Я воды наглотался, Юрась. Когда фонтанчики делал. А в ней микробы…
Юрась расхохотался, разглядывая сокрушающегося собутыльника.
– Шифоньер, с каких пор ты в зелёные записался? Тебе что, бактерий жалко?
– Чёйт жалко то?
– Ну, типа передохнут от твоего перегара, – заржал Юрась.
Шифоньер укоризненно посмотрел на приятеля и проворчал:
– Если Миха пять тонн, как обещал, не пригонит, я его в этом самом пруду утоплю. Не, ну вот гад! Мы с тобой там танцы с надувными игрушками устроили, замёрзли, как черти, а он знай свою кралю обнимает. Олигарх и буржуй. Больше не будем брать его третьим!
Собутыльники снова посмотрели на тот берег. Там, обнявшись, сидели двое влюблённых. И вид был у них такой счастливый, что на мордах Юрася и Шифоньера заиграли добрые, совсем не вяжущиеся с их внешностью улыбки.
Автор: Жан Кристобаль Рене
