Не знаю, с чем это связано, но при выборе иностранного языка в четвертом классе, большинство одноклассников выбрало немецкий. Представляете, из 45 человек нас, учивших английский, было всего восемь девочек! Немудрено, что, когда в школе объявили конкурс на лучший спектакль на иностранном языке, вопрос, кто будет представлять наш класс, даже не стоял – «немцы».
Спектакль, это, конечно, слишком громко сказано, регламент всего действия от начала до конца составлял максимум 10 минут. Нас, «англичанок», привлекли к написанию сценария на русском языке.
Главным персонажем всего действа должен был быть Шрайбикус, странный тип в берете, очках и с фотоаппаратом. Нам показали, как он выглядит.
— Да это же почти дядя Фёдор! Только постарше и в очках, — воскликнула Наташка.
— Ага, а фотоаппарат – это фоторужье, отнятое у Шарика, — пробормотала я, — Правда, приклад отломали.
Вокруг этого и стали плясать. В нашей истории Шрайбикус был потерянным братом дяди Фёдора (привет, индийские фильмы!), он приехал в Советский Союз в поисках брата и попал в Простоквашино. То, что он почти ровесник родителей дяди Фёдора нас не смущало, если честно, нам это и в голову не пришло, как и то, что брат-иностранец это весьма подозрительно. В общем, закрутили такую интригу, мама не горюй! Переводили нашу ахинею на немецкий две Ленки, которые хватались за головы:
— Как перевести на немецкий «Матроскин»?! Нельзя ли обойтись без почтальона Печкина? – и хором, — Вы специально, да???
Худо-бедно, но перевод всё же закончили и приступили к репетициям.
На роль Шрайбикуса назначили Костю, которого все звали Котиком (история здесь). Во-первых, Котик был высокий, худой и носил очки, а во-вторых, лучше всех говорил по-немецки. Его робкие возражения, что на сцене никогда не играл, даже слушать не стали:
— Тебе доверили честь класса! Только попробуй заболеть или еще как-то слинять!
Наташка погрозила Котику маленьким острым кулачком и тот, будучи выше на целую голову, испуганно забормотал:
— Ну что ты сердишься! Я же не сказал, что не буду!
Репетировать особо было негде, классы в школе переполнены, а в рекреациях, когда шли уроки, особо не пошумишь. Тогда, недолго думая, я потащила всех к себе домой.
Мои родители никогда не возражали, когда ко мне приходили гости. С раннего детства в нашем доме всегда бегали мои друзья, папа был им только рад. Мама же приходила с работы поздно, когда дома были только домашние и всё было убрано.
Поэтому, когда в самый разгар нашей репетиции раздался звонок в дверь, я нисколько не испугалась. Но Котик побледнел и заметался по комнате:
— Скорее, прячемся! — с этими словами мальчик открыл платяной шкаф и скользнул внутрь.
Наверное, это был просто массовый психоз, но все начали в панике прятаться, даже Наташка с Димасиком, бывавшие у меня дома сто раз.
Тем временем я, не подозревая о творившейся суматохе, открыла дверь:
— Привет, дядя Сеня!
Дядя Сеня был старший брат моей мамы, работал в университете и обладал весьма острым языком (одна из историй о дяде – здесь).
— Привет, Наташка. Вот, мимо пробегал, думаю, дай зайду к любимой племяннице. Нальешь стакан чая старому дядюшке?
— Конечно! Может, суп подогреть? – засуетилась я, — Только ты сам поешь, ладно? А то мы тут спектакль репетируем!
Дядя Сеня удивленно посмотрел на меня:
— С кем?
Только тогда я обратила внимание на странную тишину в квартире.
— А где все?!
Нас было то ли семь человек, то ли восемь и, соответственно, в прихожей должно было находиться соответствующее количество обуви. Но там не было ничего, даже моих туфель.
— Наташка, с тобой всё хорошо? – мягко спросил дядя.
Я обежала квартиру: никого.
— Наташка! Вика! Димасик! Котик! – я плюхнулась на родительскую кровать, готовая зареветь.
Дядя Сеня подошел, сел на кровать и прижал к себе мою голову. Но сказать ничего не успел, из шкафа раздался странный шорох. Дядя встал, одним шагом преодолел расстояние и резко распахнул дверцу. На него смотрел испуганный высокий мальчик в берете и очках.
— Ты кто???
— Шрайбикус, — не моргнув глазом, заявил Котик и вдруг спросил, — Entschuldigung, sagen Sie bitte, wie spät ist es? (простите, не подскажете, который час?)
— Скоро два, — машинально по-русски ответил дядя Сеня, – Тьфу ты, ничего не понимаю! Кто ты, что делаешь в шкафу и почему говоришь по-немецки?
Котик, видимо от испуга, продолжал шпарить свою роль:
— Wer ist das? Aber was machen wir jetzt mit ihm? – и сам же себе ответил, — Wir können ihm eine Decke auf den Boden legen, damit er schlafen kann.
(Кто это? Что нам сейчас с ним делать? Мы можем положить ему одеяло на полу, чтобы он мог спать – разговор в тексте шёл, конечно же, о Шарике)
Дядя Сеня, посинел, покраснел и вдруг расхохотался:
— Ты зачем спрятался? И не надо мне одеяло стелить, я чаю выпью и пойду.
И вдруг из-под кровати раздался глухой голос:
— Опять ты, Котик, слова перепутал! Это дяди Фёдора, то есть Димасика слова!
Дядя Сеня заглянул под кровать:
— Ого, сколько вас тут! А зачем спрятались? – он смеялся и совсем не походил на университетского профессора, — Ладно, в туалет схожу и пойду, не буду мешать.
Он открыл дверь и подпрыгнул от неожиданности: в темноте блестели чьи-то глаза. Дядя щёлкнул выключателем – на закрытом унитазе сидела взлохмаченная Наташка, а рядом валялась вся обувь, которую она успела цапнуть из прихожей (когда успела незаметно от меня? не знаю).
Потом мы спрашивали Котика, зачем он дал команду прятаться?
— Моя мама – хорошая, но боится, когда ко мне кто-то приходит, — пояснил смущенный мальчик, — Plötzlich sind es nicht gerade anständige Kinder?
P.S. Наш спектакль абсурда занял третье место среди всех спектаклей в школе и первое среди тех, что были на немецком языке. Котика же пригласили играть Шрайбикуса на межшкольной конференции.
