У каждого из нас есть внутренние ресурсы для вытаскивания из критических ситуаций. Один из таких реаниматоров, живущих в моей памяти — московский таксист.
Когда жизнь кажется невыносимой и не имеющей смысла, я вспоминаю, как он вез меня, отчаявшуюся и раздавленную сложностью бытия, из Митино в Новогиреево, и молча слушал мои претензии ко Вселенной.
Когда претензии кончились, таксист, вопреки моим ожиданиям, не стал утешать или подбадривать меня, а вместо этого повел свой неторопливый рассказ.
— Когда мне было 12 лет, мы ехали с дедом на его разбитой шестерке в деревню. Дорога была сложной, проселочной, с ухабами и ямами. Дед матерился на каждой кочке, а я с тоской думал о своем ближайшем будущем. Три месяца в деревне не вселяли в мою пацанью душу радости.
Небо хмурилось, но никак не могло разродиться дождем. И вдруг, безо всякого предупреждения, без каких бы то ни было предварительных намеков, с неба повалил град. Да какой град! Градины с куриное яйцо летели с небес так, как будто мы с дедом попали под раздачу Всевышнего, по каким-то причинам проклявшего это место и вознамерившегося его уничтожить.
Дед перестал материться, остановил машину и принялся неистово молиться. А я с восторгом смотрел на падающие с неба «яйца смерти», как я их уже мысленно прозвал, и чувствовал себя в центре приключения.
Град кончился также внезапно, как и начался. Дед тронулся и до деревни не произнес уже ни слова. Ни в самой деревне, ни в городе никакого града не было. А я еще долго с восторгом вспоминал и рассказывал пацанам о яйцах смерти, заслужив себе славу местного героя.
— И что? – спросила я, недоумевая, как это связано с моими бедами.
Таксист, не глядя на меня, продолжал:
— В прошлое воскресенье мы встречали с моей девушкой закат. Я давно уже хотел сделать ей предложение, но никак не мог решиться. Вот и в этот раз, она смотрела на закат, я – на нее. И тщательно пытался вытащить давно приготовленные слова наружу. Я уже было отчаялся, и понял, что и сегодня не смогу, когда она посмотрела на меня, улыбнулась и сказала: «Да, я хочу быть твоей женой».
— Ну, поздравляю, — сказала я. – А к чему ты это мне рассказываешь-то?
— Понимаешь, между тем градом и этим закатом было много всего. И не все из этого было легким и приятным. Иногда казалось, что лучше сдохнуть, чем так жить. Но теперь-то я знаю, что какими бы не были эти несколько лет после «Яиц смерти», их стоило прожить только ради того, чтобы встретить этот закат. Мы приехали, — сказал таксист. С тебя – 300 рублей.
Я отдала деньги, и побрела домой. Домом считалась убогая съемная комнатушка, в которой вместе с моим соседом по несчастью ютился еще огромный хозяйский шкаф, пахнущий чем-то едким и запрещенный к использованию, и две скрипучие, промятые кровати, которые и служили нам ложем.
Забравшись под латаное одеяло, и, как всегда, провалившись в вытянутый к полу матрас, я против обыкновения, не почувствовала безысходности. Ведь кто его знает, может быть, через пару лет меня ждет мой личный закат, перед которым это забытое Богом жилище покажется неважным и смешным…
