Если бы у Алены спросили о том, какое ее самое заветное желание, девочка бы ответила без раздумий о том, что она мечтает о любви собственной матери. Казалось бы, как можно просить о том, что должно было присутствовать в жизни ребенка по умолчанию? Но нет, Алене не повезло с детством, и девочка всегда чувствовала себя обделенной материнской любовью.
Матери Алены было восемнадцать, когда она родила свою первую и единственную дочь. Девушка только закончила школу, и на выпускных экзаменах она сидела за партой с огромным животом, а к моменту вручения аттестата уже выписывалась из роддома. В то время, когда одноклассники Марии праздновали окончание средней школы, красиво одетые и причесанные, девушка нянчилась с ребенком и училась кормить дочь грудью.
Отцом Алены был парень из соседнего села, как-то забредший на деревенскую дискотеку и оставивший в памяти Марии лишь слабое представление о том, как он вообще выглядел. Мария плохо помнила и его имя — единственное, что она запомнила — это красивые глаза и длинные пальцы на руках.
— Звали его то ли Егором, то ли Никитой, — задумчиво говорила женщина своей десятилетней дочери, — или нет… точно, его звали Никитой.
Потом проходило несколько минут, и Мария хлопала себя ладонью по лбу:
— Нет, Егор. Однозначно, Егор. Ты и похожа больше на Егоровну, чем на Никитичну.
Алена слушала мать, приоткрыв рот от любопытства. В свидетельстве о рождении в графе «отец» стоял прочерк, а отчество у Алены вообще было Сергеевна. При чем тут Никита или Егор, девочка никак не могла взять в толк. Но Мария уже на следующий день, вспоминая об отце своей дочери, путала имена и называла совершенно другие.
Родители Марии были в неописуемом гневе, узнав о ранней и нежеланной беременности своей несовершеннолетней дочери. Тем не менее, Мария приняла точное и бесповоротное решение о том, что ребенок будет, а в апреле ей исполнилось восемнадцать. Отец Марии, Виталий Иванович, несколько раз приезжал в соседнее село, в котором якобы и жил предполагаемый отец будущего ребенка, а пару раз привозил оттуда, схватив за ухо, очередного подозреваемого. Но Мария отрицательно мотала головой:
— Это не он, точно.
Говоря эти слова, Мария вовсе не была уверена в том, что этот молодой человек не отец ее будущего ребенка. Ей было стыдно признаться в том, что она совершенно не помнила того, с кем провела ночь. И каждый молодой человек, встречавшийся ей на пути, смутно напоминал ей того самого Егора или Никиту, имя которого она не старалась запомнить. В конце июня Мария родила, оставшись дома с ребенком и так не сумев поступить в институт и получить специальность. Заботы о ребенке полностью вытеснили все другие дела и планы, поэтому Мария так и осталась в родной деревне, продолжая жить у родителей. Ее младшие сестры вышли замуж, у них были свои семьи, а Мария так и жила в родительском доме вместе с дочерью, ощущая себя какой-то неприкаянной.
В погоне за женским счастьем Мария была не очень разборчива, поэтому все мужчины, проходившие через ее жизнь, оставляли в ее воспоминаниях лишь смутный след своего присутствия. Мария то встречалась с женатым мужчиной, то — с только что разведенным, который спустя некоторое время снова возвращался к своей семье. Пару раз в ее жизни были свободные мужчины, готовые построить с ней крепкие отношения. Однако в первом случае Мария совершила ошибку и изменила своему избраннику, а во втором случае — мужчина сам ушел от Марии, предпочтя ей другую.
— Во все виновата ты! — обвиняла Мария свою дочь. — Мужчин отпугивает то, что ты у меня есть. Будь я свободна от детей, тогда бы у меня было больше шансов устроить свою личную жизнь.
Алена чувствовала себя виноватой, а еще она ощущала себя нелюбимой и не нужной своей собственной матери. Это стало вполне привычным для десятилетней девочки, которую мать изо дня в день винила в том, что у нее нет мужа именно из-за дочери.
— Я не люблю тебя, — откровенно заявляла Мария своей дочери, память которой, словно губка, впитывала в себя все слова и интонацию, с которой мать говорила с дочерью, — ты просто ярмо на моей шее. Ты — груз, который тянет меня вниз, из-за которого я связана по рукам и ногам.
Алена слушала свою мать, а в ее сердце разливалась глубокая тоска. Так хотелось, чтобы мама обняла и приласкала, сказала ей доброе слово. Алена бы обязательно ответила матери на ее доброту и нежность, в девочке было столько искренней готовности к тому, чтобы любить свою мать. Но Марии эта любовь, как, впрочем, и сама дочь, были не нужны.
Она изо дня в день искала своей женское счастье, грубыми словами и поступками отталкивая от себя Алену.
А девочка, тем временем, видела, с какой нежностью и любовью другие матери относятся к своим дочкам.
Еще в детском саду Алена познакомилась с соседской девочкой Таней. Тане было столько же лет, сколько и Алене, у девочек были общие интересы и темы для разговоров. А еще Таня часто приглашала Алену в гости: на чай или поиграть в куклы. Алена бежала к подруге с радостью, и не потому, что хотела поесть или поиграть. Девочка наслаждалась тем, с каким трепетом к Тане относилась ее мама.
Галина, а именно так звали маму Тани — так же, как и мать Алены — воспитывавшая единственную дочь без участия отца, делала все для того, чтобы Таня ощущала всю силу материнской любви. Какие слова она говорила Тане, как она обращалась к девочке, как целовала ее в макушку и гладила по плечу! Алена во все глаза смотрела на эти трепетные отношения, она вслушивалась в каждое слово Галины. И при этом девочка совсем не завидовала Тане, она просто мечтала о том, чтобы ее мать относилась к ней точно также, как к Тане относилась ее мама.
Но дома все было по-другому. После смерти бабушки Алена с матерью так и оставались в доме отца. Виталий Иванович начал налегать на крепкие спиртные напитки, не давая спокойной жизни ни дочери, ни внучке. Мария, с отвращением относившаяся к алкоголикам, все время урекала отца, не забывая при этом направить свои претензии и в адрес дочери.
— Как я от вас устала! — кричала она, а по щекам ее текли слезы. — Мне еще нет тридцати лет, а я чувствую себя так, как будто об меня всю жизнь вытирали ноги! Надоели вы мне оба, сломали мне всю мою судьбу.
Алена тихонько плакала после этих слов, а ее деду было наплевать на то, что кричала его дочь в его же адрес. Он напивался, а потом ложился спать, и Алене порой казалось, что он совершенно не слушает свою дочь и никак не воспринимает ее критику. Для Алены главным оставалось осознание того, что она никому не нужна: ни матери, ни деду, ни отцу, о существовании которого она не знала.
— Как ты думаешь, твой папа красивый? — как-то спросила у Алены ее подруга Таня.
Алена пожала плечами. В ее руках была кукла, у которой было красивое лицо с яркими губами и выразительными глазами. Алена подумала о том, что она сама ощущает себя такой же куклой — неживой и не способной влиять на свою собственную жизнь. И никто завтра не заметит, есть она в жизни своих близких или ее нет, потому что никому нет до нее никакого дела. Это было обидно и больно. А еще так хотелось, чтобы мама называла ее «солнышком» или «куколкой», как называла свою дочь мать Тани.
— Я думаю, что мой папа высокий, — задумчиво ответила Алена подруге, мысленно пытаясь нарисовать себе портрет своего отца, — а еще у него густые темные волосы, как у меня. У мамы волосы светлые, а у меня — темные. Значит, у папы тоже должны быть темные волосы.
Таня хихикнула:
— А мне кажется, что мой папа некрасивый. Мне кажется, что у него нос как крючок.
Алена удивленно посмотрела на свою подругу.
— Почему же ты так думаешь?
Таня покачала головой:
— Только такой некрасивый дядька мог бросить мою красивую и умную маму. Поэтому я и представляю себе, что он похож на Кощея Бессмертного. Такой же некрасивый и злой. А моя мама — красивая и очень добрая.
— Да, это точно, — Алена улыбнулась, — тетя Галя и красивая, и добрая.
Алене еще хотелось добавить, что она мечтает о том, чтобы ее мама тоже была бы такой же доброй, как мама Тани, но она промолчала, посчитав, что это будет лишним. Зачем Тане знать о том, что так сильно волнует Алену? Наверное, это было так неправильно — жаловаться на отсутствие любви собственной матери. Пусть лучше Таня не знает об этом постыдном факте из жизни Алены.
А дома девочку снова ждали крики и ругань. Дед опять напился, а мать смотрела на него с отвращением и снова говорила одни и те же слова:
— Как я устала от твоих пьянок! Ты можешь хотя бы пару дней походить сухим? Нет, тебе надо напиться, надо надраться в стельку, чтобы мне было стыдно перед соседями. Мерзкий ты!
Потом Мария перевела взгляд на вернувшуюся домой дочь:
— А ты где шлялась целый день? Опять у своей Таньки была? Тебе там что, медом намазано? Ну так и иди туда, живи со своей Танькой и матерью ее Галкой, которая вечно надутая ходит, как индюшка. Они тебя уже и кормят, и поят, скоро тебе сопли вытирать будут. А ты и рада, только бы мать родную не видеть.
— Мамочка, не говори так! — Алена заплакала, чувствуя, как несправедливые слова матери, словно иголки, втыкаются с детское сердечко. — Я тебя люблю, и ни к какой Таньке я не пойду жить. Я хочу быть с тобой, я так тебя люблю!
Алене так хотелось услышать слова любви в свой адрес. Почему же мама не отвечала ей? Почему она делала вид, что не слышит криков дочери, которая пыталась достучаться до сердца своей холодной и такой равнодушной матери.
— Нет, ты меня не любишь. Если бы любила, то вела бы себя иначе.
Алена не знала, что значило «вести себя иначе». Она делала все, что говорила мать, выполняла все ее просьбы и старалась как можно меньше огорчать Марию. Но все равно в глазах матери она оставалась чужой и ненужной, и от этого было так обидно и так тяжело жить девочке.
Мария продолжала поиски своей настоящей любви. Один за другим сменялись в ее жизни мужчины, и ни один из них не задерживался рядом с ней дольше, чем на пару месяцев. Казалось бы, счастье женское было так близко, но снова и снова оно отдалялось от Марии, оставляя ее без возможности устроить свою личную жизнь.
Чувство вины тяготило девочку, ей так хотелось, чтобы мама была счастлива. Алене казалось, что, если мама найдет достойного мужчину, то ей тоже станет гораздо легче жить рядом с матерью. Алена надеялась на то, что мама встретит хорошего мужа, который сможет стать и хорошим отцом для Алены, не знавшей настоящего мужского участия в своем воспитании. Деда она не брала в расчет, потому что тот никакого особого участия в воспитании внучки не принимал, а тоже считал ее грузом, который висит на нем, на его дочери и покойной жене.
Мария устроилась на работу в сельскую столовую, которая работала при местном колхозе. Практически сразу она познакомилась с мужчиной, работавшим в колхозе механизатором, и отношения между ними начали развиваться. Мужчину звали Алексеем, и он сразил Марию наповал своим обаянием, а еще тем, что ребенок не представлял для него помехи.
— Мне ведь ты нужна, Маша. А твой ребенок — это мой ребенок, поэтому за дочку даже не переживай.
Мария не верила своему счастью. Наконец-то в ее жизни появился мужчина, готовый принять ее вместе с ребенком. Почему-то Мария считала, что Алена обязательно станет помехой на ее пути, и женщина не допускала мысли о том, что главной проблемой в ее невозможности устроить жизнь семейную был, в первую очередь, ее характер, а вовсе не наличие дочери.
Теперь же все было по-другому. Алексей был готов принять и Марию, и Алену. Он был разведен, в другом поселке жили его бывшая супруга и семилетний сын. Алексей считал себя асом в делах семейных, все время напоминая Марии о том, что он уже был женат, а она никогда не была замужем, и потому не имеет представления о том, как нужно выстраивать отношения между супругами.
В руках Алексея Мария стала податливым пластилином, из которого тот мог слепить все, что угодно. И он старательно лепил из женщины тот идеал, о котором мечтал и к которому стремился.
— Я тебя научу жизни настоящей! — восторженно говорил Алексей, а Мария слушала его, открыв рот. Сейчас, когда рядом с ней был такой красивый, такой мужественный мужчина, она почувствовала, будто за спиной вырастают крылья. Она так хотела создать семью с Алексеем, это стало ее целью, и отношение к дочери, с которой она представляла в глазах любимого мужчины одно целое, очень сильно изменилось.
Алена, ранее не знававшая материнской любви, стала ощущать, что мать стала мягче и даже пытается проявлять какие-то признаки теплого отношения к дочери. Иногда, сидя за обедом или ужином в присутствии Алексея, Алена чувствовала себя не в своей тарелке. Мать теперь вела себя как-то наигранно, не по-настоящему. Она говорила с Алексеем тоненьким голоском, все время обращалась к Алене ласково и даже называла свою дочь «солнышком».
— Аленочка, солнышко, передай дяде Леше хлебушек.
Все эти уменьшительно-ласкательные слова резали ухо Алене, привыкшей к грубости и холодности матери. Мария будто бы играла какую-то роль, а Алена никак не могла подстроиться под ее игру. Из-за этого девочка ощущала неловкость и никак не могла подыграть матери должным образом.
Стоило дяде Леше выйти за порог их дома, как мать тут же накидывалась на Алену с упреками в том, что девочка ведет себя глупо.
— Ты можешь улыбаться, а не сидеть как истукан? Как будто бы ты снежная королева, которая заледенела и не может открыть рот и лишний раз выдавить из себя улыбку!
— Но я стараюсь, — пыталась оправдаться Алена, но Мария все равно была недовольна. В присутствии Алексея это был один человек, а когда его не было рядом, мать снова становилась собой.
Алексей сделал предложение Марии, и она с радостью согласилась. Готовились к свадьбе, но за несколько дней до регистрации Алена сильно заболела. Это был коклюш, вирусная и очень опасная болезнь, из-за которой девочка посреди ночи задыхалась от кашля, а днем чувствовала себя слабой и обессиленной.
— Надо свадьбу переносить, — сказал Алексей твердо, а Мария испуганно посмотрела на него.
— Лешенька, но как же? Мы уже заявление подали, уже гостей позвали, столовую заказали.
— Ничего страшного, все перенесем, — строго ответил он, — твоя дочь болеет, какие уж тут праздники? Тем более у нее коклюш, не простуда там какая-то.
— И на какой срок переносить будем? — голос Марии звучал раздосадовано и даже грубовато.
— Как Аленка выздоровеет — так и пойдем заново все подадим и назначим.
— А если она через месяц поправится? — теперь Мария разговаривала с женихом вызывающе.
— Значит, через месяц подадим, — твердо ответил Алексей.
Алена переживала из-за матери. Еще бы, рушились ее планы, а свадьба вдруг отсрочилась на неизвестный срок.
— Не могла ты заболеть позже! — мать набрасывалась на Алену с упреками, стоило Алексею выйти за порог дома. — Вечно ты… мешаешь только.
Алена молча слушала мать, сил оправдываться не было, да и не хотела Алена этого. Она уже поняла, что как ни старайся — все равно будет для Марии плохой. А в один из дней, когда мать снова поливала дочку грязью и винила ее в своей неудавшейся личной жизни, Алексей услышал слова своей невесты.
— Леша! Ты куда? — Мария металась по дому, следуя за Алексеем, ходившим по квартире и собиравшим вещи. — Ты что, обиделся?
— Грязный язык у тебя, Маша, — сказал Алексей, — детей ты любить не умеешь. Не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Дочь твоя больше счастья заслуживает, чем ты сама. Пустая кукла, из которой уже нормальной женщины никогда не выйдет. Отпусти меня, противна ты мне.
Мария рыдала, Алена, испуганно сжавшись в комочек, лежала в своей постели и ждала от матери новой порции гнева. Но Мария выбежала из дома.
Алена осталась одна: сквозь дрему слышала чьи-то голоса, видела силуэт матери, мелькавший перед глазами. Однажды мать склонилась над ней, и Алена почувствовала резкий запах перегара, как будто это не мать была, а дед.
А спустя несколько дней в их квартире появился дядя Леша, вместе с которым почему-то пришла тетя Галя.
— Девочка, ты как? — мать Тани присела на край постели и погладила Алену по голове. Алене было уже лучше, оставались только слабость и желание спать. Кашель почти прошел, только в груди немного побаливало.
— А где мама?
Тетя Галя и Алексей переглянулись между собой, и тогда Алена почувствовала, что что-то случилось. Что-то плохое.
— Мама в больнице, — осторожно сказал Алексей, — ее машина сбила.
— Нет! — выкрикнула Алена и громко разрыдалась.
Она рвалась в больницу, хотела подержать маму за руку, сказать ей снова о том, как сильно она ее любит.
«Любовь лечит», — где-то Алена слышала эту фразу, потому была уверена в том, что ее любовь обязательно матери поможет.
Но дочь не успела увидеться с матерью в последний раз. На похоронах она слышала, как чужие женщины обсуждали подробности смерти Марии: пьяной она вышла на дорогу, раскинула руки, приняла удар.
— Самоубийца, — твердили женщины, а потом, вздыхая, косились в сторону бледной и несчастной Алены, — бедная девочка!
Больше всего Алена жалела о том, что так и не услышала от матери ни слова любви. Не смогла она заслужить эту любовь, как ни старалась.
Девочка была уверена в том, что теперь ей придется жить с дедом, она и вещи собрала уже, чтобы перебраться к нему. Однако на следующий день после похорон Марии к ней снова пришла тетя Галя.
— Аленочка, девочка моя, я так не хочу, чтобы твою судьбу поломали. С дедом тебя никто не оставит, опека не позволит больному и… пьющему человеку заниматься воспитанием внучки. Как ты смотришь на то, что я оформлю опеку над тобой? Ты не попадешь в детский дом, у тебя останется жилье, а жить ты будешь со мной и Таней.
— Детский дом? — пробормотала Алена, представляя себе страшное и черное здание, в котором было холодно и сыро.
— Не произноси это слово. Просто ответь на мой вопрос: ты бы хотела жить в моей семье?
Алена кивнула и снова громко расплакалась. Тетя Галя гладила ее по голове, что-то нежно говорила, а потом помогла Алене собрать свои вещи и отвела в свой дом.
В ту ночь Алена заснула быстро. Перед тем, как сон сморил ее, перед ее глазами мелькали картинки: парк аттракционов, берег речки, зоопарк в областном центре. Нигде из этих мест Алена не была с матерью, но так хотелось побывать там. Тетя Галя сказала, что они скоро туда отправятся: сама тетя Галя, а еще Алена и Таня. Мысль об этом согревала Алену и помогала уснуть. А еще согревали слова Галины, которые та произнесла перед сном, поцеловав Алену в лоб:
— Спи, девочка, я тебя очень сильно люблю.
Слова чужой женщины, но такие желанные и долгожданные! Все-таки кто-то любит Алену, а, значит, она обязательно будет счастлива. По-настоящему.
Автор: Юлия Белкина
