Вероника заправила непослушные волосы под белую медицинскую шапочку, придирчиво осмотрела себя в зеркало, осталась довольна. Больничный коридор тонул в полумраке. Только его середина освещалась падющим из окна небольшого холла светом. Валентины, которую Вероника должна была сменить, не было на посту. Но в шкафу висела её одежда, значит, она ещё в отделении.
Не успела Вероника сесть за стол, как увидела выплывающую из сумрака дальнего конца коридора фигуру в белом халате. Валентина была полновата, но мягкие прорезиненные тапочки ступали по толстому потёртому линолеуму почти бесшумно.
— Устала? — посочувствовала Вероника подошедшей к ней Валентине.
— Да не в том дело. Старик, которого два дня назад по «скорой» привезли, всё стонет, мечется, какую-то Машу кличет. Видать, совесть у него неспокойна. – Она тяжело и шумно вздохнула. – Жалко его. Сделай ему вечером укол, чтобы поспал, сердешный. Знать бы, где живёт эта Маша, по которой так убивается… Ладно, пошла я. – Валентина взяла со стола косметичку и пошла к раздевалке, устало переваливаясь на полных ногах.
Быстро темнело. Вероника включила дежурный свет в коридоре и настольную лампу на столе. Разложила разноцветные капсулы и таблетки по пластиковым стаканчикам и разнесла на подносе по палатам. Потом настала очередь инъекций. В почкообразный лоток поставила пузырёк со спиртом. Стекло мелодично звякнуло о металл. Положила несколько ватных тампонов, набрала в шприц из ампулы лекарство, сверилась с листом назначений и фамилией пациента. Если одному пациенту назначен один препарат, то клала в лоток ещё шприц для соседа. А уж если несколько, то приходилось возвращаться на пост и повторять процедуру для каждого пациента. Палата старика Воронова была в самом конце коридора, и когда Вероника зашла в неё, она порядком устала.
Старик Воронов поступил в отделение с сердечным приступом. В паспорте, найденном при нём, стояла прописка Мурманской области. Никто его не навещал. Он неподвижно лежал на кровати. Вероника посмотрела на бледное небритое лицо в глубоких бороздках морщин, на впалые щеки, седые короткие волосы. Она не стала его будить и сделала укол сначала его соседу по палате.
— Михаил Викторович, вы спите? – Окликнула тихо Вероника, подойдя к койке Воронова.
Его веки дрогнули, и он приоткрыл глаза, щурясь от света.
— Укол нужно сделать. Давайте я помогу вам. – Вероника откинула одеяло, помогла старику повернуться на бок, спустила трусы чуть ниже поясницы, смазала ягодицу спиртовым тампоном… – Может, вам успокоительное дать, чтобы спали крепко?
— Не надо. Я только и делаю, что сплю.
— Хорошо. — Вероника помогла ему снова лечь на спину, поправила одеяло. – Я зайду попозже. Если не заснёте, я всё же сделаю укол. — Вероника взяла с тумбочки лоток, собираясь уходить, но неожиданно старик удержал её за руку.
— Все палаты обошла? Присядь-ка.
Вероника оглянулась на соседнюю койку. Мужчина отвернулся к стенке от света и уже тихонько похрапывал. Она присела на край койки старика.
— Ты девушка молодая, смышлёная. У меня в тумбочке, в пакете, открытка лежит с адресом. Я ведь тут родился, школу окончил… — Он прикрыл глаза и тут же открыл их снова. — Служил Севере, да так там и остался. Ты можешь сходить по указанному адресу, расспросить про Машу? Я как узнал, что она умерла, так мне плохо стало. Ни о чём толком не успел спросить. Сходишь? – В его глазах застыла мольба.
— Завтра же и схожу после дежурства. – Вероника открыла тумбочку и достала пакет с нехитрым стариковским скарбом. В нем она отыскала открытку с изображением розовощёкого мальчика в костюме Деда Мороза, сидящего в ракете. Мальчик махал рукой в синей рукавице.
Открытка была пожелтевшей и помятой, явно советских времён. На обратной стороне написан адрес воинской части в Мурманске и небольшой текст округлыми крупными буквами: «Дорогой Михаил, Маша вышла замуж. У неё родился сын. Она счастлива. Не мешай…» И ещё два неразборчивых слова. Обратный адрес местный.
— Сестра прислала мне в амию. Она старшая, умерла пять лет назад. Я не виню Машу. Красавица… Просто хочу знать правду. – Старик прижал руку к груди.
— Не волнуйтесь, я всё узнаю и расскажу вам. – Вероника накрыла ладонью сморщенную руку старика.
— Я приезжал в отпуск. Зайти к ней не решился. Стоял за деревьями во дворе и ждал. А потом увидел. её. С детской колячкой. Пока собирался с духом, меня опередил какой-то парень. Я не узнал его, хотя всех на нашей улице знал. Он помог ей завести коляску в подъезд. Я решил, что Маша действительно вышла замуж и мне здесь делать нечего. – Старик сделал короткую паузу.
— Уехал назад в часть. Обиделся. Остался на Севере после службы. Ходил матросом в море. И сейчас мне не стоило приезжать. Но все эти годы тянуло сюда сильно. Захотел увидеть её напоследок. Только опоздал. Умерла она. – Старик устало прикрыл глаза.
Сосед зашевелился, зачмокал губами, вскоре снова послышалось его ровное дыхание.
— Может, всё-таки сделать укол? – забеспокоилась Вероника.
— Не надо. На том свете отдохну. Ты сходи по этому адресу, дочка.
Вероника пообещала и, выходя из палаты, выключила свет.
«Как же так? Поверил сестре, не разобрался, не поговорил с Машей, уехал. Всю жизнь вдалеке от любимой прожил». Служили раньше в армии по два года. Всякое могло за это время произойти. И «доброжелатели» могли наговорить, опорочить оставшихся в ожидании невест. Вероника знала это по фильмам.
Утром она передала свою смену другой медсестре и сразу пошла по адресу. Двухэтажный кирпичный дом в центре подмосковного городка напоминал старика. Казалось, он так же стонал от усталости и бессонницы. На втором этаже она остановилась у обитой коричневым дерматином двери. Нажала на кнопку звонка и вздрогнула, так громко и резко он прозвучал. Из-за двойных дверей звонков почти не слыхать. Дверь открыла женщина лет шестидесяти, с миловидным приятным лицом.
— Вам кого? – спросила она настороженно.
— Здравствуйте. Я из больницы. К вам на днях приходил мужчина пожилой, Машу искал… — Она не успела договорить, как женщина перебила её.
— Неужели умер? Я как сказала, что прежняя хозяйка квартиры тоже умерла, так он схватился за сердце. Я «скорую» вызвала сразу.
— Он живой, но очень слабый. Он просил узнать, что с Машей случилось, если вы знаете.
— Да. До меня в квартире жила Мария Титова. Её сын и продал мне квартиру. Вернее агентство от его имени. Я тут уже год живу. Купила, потому что недорого и с мебелью продавали. Я с Украины… Прежняя хозяйка внезапно скончалась. Сын её за границей живёт, вроде в Америке. Да что же это я в дверях вас держу! Вы проходите, пожалуйста.
Они сидели за круглым столом, покрытым белой вязаной скатертью и пили чай.
— Вещи, что похуже, выбросила. Что-то раздала соседям, что-то оставила себе. Я ведь приехала сюда безо всего. На антресолях нашла коробку с фотокарточками и письмами, когда обои переклеивала. Сейчас принесу. – Хозяйка встала из-за стола и вышла из комнаты, но вскоре вернулась, неся обувную коробку, перевязанную тонкой зелёной тесёмкой.
— Вот. Каюсь, заглянула. Выбросить рука не поднялась. – Хозяйка поставила коробку на стол перед гостьей.
Вероника развязала тесёмку, сняла крышку. В коробке лежали старые чёрно-белые снимки, порой нечёткие и тусклые. Вероника быстро просмотрела их. Под снимками нашла пять запечатанных конвертов без подписей. Один вскрыт. Вероника бросила вопросительный взгляд на хозяйку. Та смущённо потупилась.
— Можно возьму её с собой? Я потом верну, – спросила Вероника, складывая содержимое назад в коробку.
— Конечно, берите, – ответила хозяйка.
Она снова встала из-за стола, взяла из ящика серванта какую-то бумажку и подала Веронике.
– Вот. Оставил риэлтор. Это адрес и телефон сына прежней хозяйки. Может, тебе пригодится.
Вероника положила поверх конвертов листок с адресом, закрыла коробку.
Дома она неспешно рассматривала фотографии – хронику чужой жизни. На нескольких встречалась красивая девушка, наверное, Маша. А вот совсем молоденький, улыбающийся в камеру, симпатичный парень – Михаил. Надпись на обороте подтверждала: «На память Маше от Миши».
Вероника вскрыла конверты.
«… Миша, я так скучаю по тебе. Почему ты молчишь? Я постоянно думаю о тебе… Миша, я беременна… Не знаю, что делать, как сказать маме… Мне страшно. Миша, ответь мне. Твои родители…»
Следующее письмо написано чрез несколько месяцев.
«Миша, я не знаю, что делать. Пишу и рву письма. Сама не знаю, зачем пишу, ведь ты не получишь их. Но может, ты почувствуешь и услышишь меня? Что происходит? Твои родители видеть не хотят меня. Мама гонит из дома… Что мне делать?»
И еще одно, более позднее.
«У нас родился сын. Я назвала его Мишей. Сердце замирает, когда гляжу на него, так он похож на тебя… Миша, как же мне тяжело… Мама пилит меня день и ночь… Она уговаривает меня выйти замуж за Фёдора. Помнишь его? Мы учились в параллельных классах. Я люблю только тебя. Я никогда не выйду за него. Лучше в петлю… Но мама не отстанет. Фёдор весной тоже уйдёт в армию…»
В последнем письме Маша рассказывала о сыне. И ещё, что встретила сестру Михаила и та оскорбляла её, кричала на всю улицу, какая Маша дрянь. Что обещала написать Михаилу всю правду о ней…
Вероника словно заглянула в замочную скважину, наблюдая за чужой трагедией. Прямо Санта- Барбара. Письма оставляли гнетущее чувство тоски и безысходности. Сколько же пережила эта Маша! И почему Михаил не поговорил с ней? Ведь приезжал. Выяснил бы всё тогда, может, и наладилось бы у них. Ведь любили друг друга. Глупо как-то. Почему люди так легко верят сплетням и клевете? Почему не разговаривают? Все проблемы от недосказанности.
Вероника решительно написала письмо сыну Маши, что его отец болен, что если он хочет застать его живым, то нужно поторопиться. Потом задумалась, а знает ли он, кто его отец? Но быстро отмела эту мысль. Если Маша любила Михаила, то, скорее всего, рассказала ему об отце, даже если вышла замуж за другого, спасая свою репутацию. Пусть приедет, разберётся. Генетическую экспертизу можно провести, если не поверит.
Она постаралась точно скопировать иностранный адрес, хотя не была уверена, что письмо дойдёт до адресата. Запоздало вспомнила, что Михаил не знает про сына, он ведь не получал писем от Маши. Это нужно скорее исправить. Приезд сына может вызвать новый сердечный приступ, убить старика. Вероника стала обдумывать, как сообщить Воронову о сыне. Засомневалась, не поступила ли неосмотрительно, написав в Америку. Благими намерениями выстлана дорога в ад. Как бы ни навредить Михаилу Викторовичу.
Чрез две недели в больницу к Воронову приехал сын. Медперсонал только и обсуждал эту новость. Маша сразу вспомнила снимок молодого Михаила с надписью «На память…». Подивилась, как они похожи. Можно обойтись без экспертизы. Вероника честно созналась, что это она написала письмо под впечатлением от истории в неотправленных письмах.
— Мама мне давно всё рассказала. Я хотел найти отца. Но останавливало, что у него могла быть другая семья. Мама любила его. Ждала, замуж так и не вышла.
Вероника смотрела им вслед, когда отец и сын выходили из больницы. Она думала, что хорошо закончилась эта история про разлучённых влюблённых и встречу сына с отцом через много десятков лет.
— Вероника! Обед скоро, а ты капельницу Седову из шестой палаты не поставила. Быстро давай! – окликнула её старшая медсестра.
Вероника выполняла привычную работу и думала, какими запутанными могут быть жизненные дороги. Люди доверчивы. Сестра оклеветала Машу, Михаил поверил, лишив себя и любимую счастья на всю жизнь… И мечтала о такой же одной любви на двоих.
«Клевета — оружие более ужасное, чем шпага, так как наносимые ею раны всегда неизлечимы».
Генри Филдинг
