Шура девушка видная была, красивая семилетку закончила, выучилась на курсах, детей воспитывала, воспИталкой работать пошла, война -то началась, ей почитай, осьмнадцатый год пошёл.
Умная, статная, красивая, у отца любимая донюшка, два парнишки ещё, один старше Шуры на три года, а второй младше на год.
А на соседней улице, вдова жила, Паша Лучникова, сын у неё был Юрочка. Ой, такооой.
Умный, весёлый, красивый, как раз под стать Шурочке.
Конечно же они нашли друг друга, будто две половиночки, будто небом предназначены друг другу.
Юра, такая невидаль для села -то в ту пору, он в Москву поступил, на инженера.
Собирался как отучится, Шуру забрать к себе.
Вот девки-то сельские завидовали, раздружились с ней все, никто не хотел знаться, от зависти, знай.
Парни тоже косо глядели, надо же, такая красавица, а им не по зубам, о как! Даже сплетни пытались пускать, что те, что другие. Да только грязь к Шуре не липла, все знали, что чистая и честная девушка она была.
Юра приезжал, редко, да приезжал.
Вот уже и к свадьбе готовиться начали, как пришла война проклятая.
Юру на фронт забрали, и брата старшего Шуриного, а вскорости и младший самоходом ушёл.
Отца Шуриного не взяли был он хром, с прошлой войны осколок сидел в ноге.
Сначала все ждали скорой победы, надеялись что к покосу мужики уже дома будут, потом к сбору урожая, к новому году… к следующей весне…А потом полетели похоронки, как птицы чёрные.
Мать Шурина с бабкой вместе, ночами у образов стояли, молились за мальчиков своих, у Богородицы защиту выпрашивали, вымаливали и за Юру молили…
Да только в конце сорок третьего прилетела чёрная птица и в дом вдовы Лучниковой, на сына Юрочку.
Упала старуха, так больше и не встала на ноги. Шура за ней ухаживала.
С работы бежит туда, на работу тоже заходит, а потом и вовсе перебралась.
А вскорости, ехал сослуживец Юрин, из их краёв, после госпиталя, заехал к матери Юриной и с Шурой повидался, привёз документы его, комсомольский билет и письма от матери и Шуры, в крови всё.
-Вы, — говорит не обессудьте, похоронить не мог отступали мы, бой страшный был.
Несколько раз отбивали эту точку, то мы у них, то они у нас. В очередной раз как в леса шли, я Юру и увидел, отнё его до берёзки, а он будто спит, я не смог его земле придать, документы забрал вот, вам привёз. Мы ушли оттуда тогда, простите меня за такую весть…
К весне старуха отмучилась, схоронили её так она и не поверила в то, что сына единственного, Юрочки, ясного сокола, нет больше на этой земле.
— Жди его, девушка, — наказала своей невестке не состоявшейся и уснула вечным сном.
Похоронили вдову, прикопала Шура и документы Юрины, по совету родных, чтобы значит обоих поминать…
Мать с отцом домой зовут, да Шура не идёт.
К тому времени старший брат вернулся, контуженный, раненый, но живой и младший вскорости отписался, что домой едет, раненый, но живой…
— Останусь в Юрином доме, — сказала Шура, — ждать буду, живой он, сердце чует, да и мать его не поверила…
Мама Шурина с бабкой уж всяко уговаривали, а та ни в какую, не идёт и всё. Отец на женщин прикрикнул, велел отстать от девки, пусть как хочет.
-Ты главное доченька, про нас не забывай родные мне тебе, и себя не хорони не будь мертвяковой невестой.
-Хорошо, папа, я каждый день буду в гости приходить, и вас к себе жду. А по поводу Юры…Так он жив… жив…Помнишь ты учил меня не врать никогда, папа? Вот ка как на духу и говорю, жив Юра…
-Ох, хоть бы с ума не сошла девка -то, ты поглядывай за ней, мать, — сказал отец Шурин жене своей, — а то страшно даже стало…Ведь свидетель даже был, Юриной гибели -то…
Вот и стали посматривать, да вроде, как всегда, себя ведёт.
А тут стали примечать люди, что на кладбище девка зачастила, а кто-то будто видел, что сидела у могилы вдовы Шура и вроде рыла там что-то.
Спугнули её,она быстро- быстро ушла, вроде.
А кто-то начал говорить, будто не ушла девка, а вроде оскалилась, а глаза мертвенным огнём блеснули, и вроде как зарычала, что мол убегайте отсюда.
Как начали трепать, да такое что в мозгах только у сумасшедшего может родиться.
Родители так и сяк, здорова девка, хороша в сознании, улыбаться даже начала.
Пошёл Шурин отец к председателю, так, мол, и так, позорят девку, мертвяковой невестой прозвали, бабы не хотят детей в ясли отдавать, чешут что придётся языками…
Председатель собрание собрал, по матушке, по батюшке и по ближайшим родственникам, плюс производные слова ещё и глаголами, поговорил с сельчанами.
Те прониклись сразу, ещё и коммунистов к ответу призвал, было штук с пяток, старики, остальные на фронте, только возвращаться начинали. Пообещал бабам, что не перестанут если в чушь всякую верить и сплетни пускать, то он им не только кузькину мать покажет, но и батю евойного и сделает с ними кое -что страшное, волосья, мол, острижёт и воронам отдаст, нехай те гнёзд навьют с ихних лохм, чтобы башки у тех дур болели, ведь они же во всякую чепуху верят.
Вроде бы улеглись все недоразумения. Да никак покоя не даёт людям Шура, стали замечать, будто что-то не то случилось с девкой.
Шторы держит плотно закрытыми, калитку стала на замок запирать, глаза светятся, улыбку скрыть не может, а иной раз так задумается…
-Доча, всё ли хорошо? — спрашивают родители.
-Да всё хорошо, всё отлично, — говорит, а сама придёт, пять минут посидит и бежать надо ей.
А тут пришла к отцу, и просит
-Папаш, а ты можешь Серко дать, в район съездить надо.
-Отчего не дать, — говорит отец, — я и свожу тебя.
-Я сама, — выкрикнула быстро, — я с Галей Тимофеевой поеду, — уже спокойно сказала.
-Ну хорошо, — говорит отец, Серко запряг, дал дочери, та, едва радость скрыть может, быстренько поехала, домой забежала только на минуточку.
Смотрит вслед отец, понять ничего не может, что -то с девкой происходит, а вот что?
Повернулся домой идти, а на встречу Галя идёт, Тимофеева.
-А Шурочка уехала уже, — говорит отец, — как вы разминулись? К тебе видимо поехала…
-Куда разминулись? — удивляется Галя, — я Шуру уже месяц не вижу, чурается будто, в гости не зовёт, с работы домой бежит бегом.
Решил никому ничего не говорить, сам за девкой проследить, та коня пригнала вечером, задумчивая какая-то. Заходить не стала, сказала потом, домой поспешила, чуть не бегом.
Старик за ней. Зашла, воровато огляделась и калитку на замок, слышит старик, вроде шепчется с кем, дверь скрипнула. захлопнулась, собаку с цепи спустить не забыла тот ещё тот пустобрёх.
Лает, на ворота кидается изнутри.
Может друга душевного завела, — решил отец, — ну и хорошо было бы, пусть хоть и скрывается, лишь бы забыла про того мертвяка…
Хороший был парень Юра, но то же, живым живое.
Итак, прозвали Мертвяковой Невестой девку.
Отошёл так от дома дочери отец, стоит закурить решил, смотрит, воронок чёрный подкатил, прямиком к хатке, где дочка живёт, да главное бесшумно как-то, даже он не услышал бы, ежели бы покурить не остановился.
Что за напасть, он туда, близко- то не подходит, смотрит вышли трое, озираются, ворота подёргали, двое через забор махнули, старик туда, а его не пускают.
Военный строго так пальцем погрозил.
Слышит старик как сердце собственное бьётся, вот вскрикнул будто кто, потом голос мужской.
-Пустите, не сбегу, сам попросился…
Смотрит старик…божечки, худой, весь какой-то… слов не подобрать, но живой…Юра…
-Юра, сынок, ты ли…Юрша…
-Я отец, я. Живой я, я честно вое…
Остальное старик не дослушал, затолкали парня в машину.
Старик в дом, там Шура на полу лежит без сознания видимо от волнения упала.
Ох, и было разговоров…
Шура всё рассказала, без утайки. Ей стыдится нечего.
Пришла как-то на могилку, убирать траву, засохшую, слышит вроде зовёт её кто-то тихонько.
Обернулась и обомлела…Худой грязный, обросший, но такой родной…Юра.
Перекрестилась даже, хоть в жизни этого не делала.
Живой оказался, живой.
Рассказал как всё было.
Как со стороны говорит, слышал и видел сквозь приоткрытые глаза, как однополчанин, тот самый земляк, проверял артерию у него, заревел земляк.
А вокруг земля горит, снаряды рвутся, взял он, оттащил его, Юру под берёзку и ветками закидал, чтобы хоть над телом земляка басурманы не поиздевались.
Понял что всё, Юра, и так, говорит жить захотелось…
Плывёт всё, а сам говорит голос материн слышу, а потом твой, Шура, зовёте меня и ещё вроде кто…
Очнулся он уже у партизан, случайно девчушки нашли, что прятались в лесу том, к партизанам дотащили.
Там Юру на ноги и поставили еле как, а у него ни документов, ничего.
Пришёл в себя, а вспомнить не может, кто и что.
Ходил тихонечко,память вернулась, война на перелом пошла, кто-то из ребят с армией дальше пошёл, кого по домам распустили и ему сказали домой ехать, бумагу дали, что у партизан был.
Вспомнил Юра, всё вспомнил и поехал тихонечко домой, плох ещё был, когда за Шурой проследил…
Она его домой и привела, думать начали что делать, как так лучше повернуть чтобы за дезертира не посчитали.
Решила немного подлечить сначала любимого своего, женщина, что тут сказать…Да и Юра большинство в горячке был, рана открылась, потому и не соображал ничего.
А на кладбище, да была, рыла, документы Юрины, что земляк тогда привёз, отрывала…
В город ездила, в военкомат, приехала и всё рассказала, как Юра велел, он очухался чуть и велел ехать.
Ну а дальше батюшка сам всё видел…
Утром старик собрался и в город сам поехал, всю историю ещё раз рассказал. его выслушали и молчком посидев велели ехать, сказав что сами разберутся…
А через месяц и Юра приехал,полностью реабилитирован, награды ему вернули, велели лечиться и выздоравливать.
Время такое, сказали, что разобраться нужно было.
Вылечился Юра, а к Шуре так и прилипла эта кличка.
Парень -то не захотел из родного села уезжать, председателем его потом поставили, так до самой смерти и председательствовал.
Пятерых детей родили Шура с Юрою, все как на подбор, красавцы, да умницы.
-Баба Нюра, а откуда ты так эту историю знаешь? Знакома с ними была?
-Знакома? Хе-хе, ну да. Прабабка твоя это, с прадедом, мать моя и отец мой. Вот такая любовь детка, Шура чувствовала что жив Юра, а Юра знал, что ждёт его Шура…
