Всё, пошёл я
Домой Николай всегда ездил на лифте, а вот его друг Фёдор жил в хрущёвке. Николай кое-как поднялся на его четвёртый этаж. Отдышавшись, он нажал на кнопку звонка и стал ждать.
Через минуту дверь открылась, и Николай, вместо друга, увидел Наталью.
— Здрасьте, дядь Коль, — приветливо поздоровалась девушка. — Вы, наверное, к папе?
— К нему, — кивнул Николай.
— А его нет, — извиняющимся тоном сказала девушка. — Я его в санаторий отправила. Он будет только через неделю.
— Через неделю? — неприятно удивился Николай. — Плохо… Очень плохо…
— А что такое? — насторожилась Наталья. — Вам, что, его помощь была нужна?
— Да ладно… — махнул обречённо рукой мужчина. — Чего уж теперь… Ладно, Наташа, пойду я.
— Погодите, дядя, Коля! Если вам что-то нужно, вы мне скажите. Может, я помогу.
— Да ничего мне уже не нужно… — пробормотал Николай. — Хотя… Ты ведь знаешь, что мои окна из ваших окон видать? Знаешь?
— Ну, знаю… – неуверенно кивнула девушка.
— А сможешь их опознать?
— Чего? В каком смысле — опознать?
— В прямом, в каком же ещё. Сможешь вечером понять, в моих это окнах свет горит, или не в моих?
— Да что случилось-то, дядя Коля? – ещё больше забеспокоилась Наталья.
— Ничего не случилось. Просто у врача я сейчас был.
— И что?
— Говорю же, ничего… — тяжело вздохнул Николай. – Ничего хорошего… Врачи говорят, что состояние у меня подозрительное. Вроде как — предынфарктное. Хотели в больницу класть. На обследование.
— А вы?
— А я кое-как от них отбился. Ну, то есть, отказался я.
— Зачем? — возмущённо воскликнула девушка. — Нужно обязательно лечиться, раз врачи говорят! Вы же ещё не старый! Вам даже семидесяти нет.
— Да, ну… — сморщился Николай. — Не хочу я. И вообще, если честно, надоело мне жить. Жену похоронил, теперь можно и самому… Туда, на отдых… Вот…. Поэтому я и хочу попросить, тебя, Наталья, ты вечерами к окнам иногда подходи, посматривай, горит у меня свет в квартире, или нет. Я твоего отца хотел попросить про это, но раз его нет… — Николай опять тяжело вздохнул. — В общем, если вечерами у меня свет несколько дней совсем не зажигается, ты приди, позвони в дверь. А если уж я не открою — тогда, сама знаешь… Звони куда надо. Когда мою дверь взломают, на столе найдешь телефон моего сына. Ему позвонишь, скажешь, чтобы приехал, похоронил.
— Дядь Коль, вы чего с ума сошли? — Девушка слушала Николая с недоумением. — Вы что, умирать собрались? И не понимаете, что это грех?
— Какой ещё грех?
— Говорить, что вам жить надоело! Это же страшный грех!
— Ничего не грех, — сердито ответил Николай. — Я же руки на себя накладывать не собираюсь. Просто решил, сколько Бог даст, столько и буду жить. А карабкаться, цепляться за эту жизнь я не собираюсь. Не из того я теста слеплен. Если не хочешь, можешь в окно и не смотреть. Я же тебе не приказываю. Всё, пошёл я.
— Да погодите вы, дядя Коля — испугалась Наталья. — Вы почему сыну прямо сейчас не позвоните? Скажите, что вам плохо. пусть приедет. Может, он вас вообще к себе заберёт!
— Ещё чего? Зачем это? Он в другом городе спокойно живёт, работает. И пусть работает. Я обузой быть не желаю. Всё, Наталья, всё…
Николай развернулся, и пыхтя, пошёл вниз по ступеням.
На улице моросил дождь. Николай поднял воротник и медленно побрёл по тротуару, разглядывая мокрый асфальт под ногами.
Вдруг, на куче мокрых жёлтых листьев, он увидел маленького мокрого щенка, который жалобно поскуливал.
— Господи… — Николай растерянно остановился, потом подошёл к щенку. — Ещё этого не хватало… Ты что, специально что ли у меня на пути вырос? Не могу я тебе к себе взять. Если помру, кто за тобой смотреть будет?
Щенок заскулил ещё сильнее, затем подбежал к Николаю и ткнулся носом в его ногу.
— Боже мой… — Николай нагнулся, поднял щенка на руки. — Да ты тяжеленький… Здоровяк… Ну и что мне прикажешь делать? Давай так, дружок, ночь ты у меня, так и быть, переночуешь. А завтра утром я тебя к той же самой Наталье и отнесу. Пусть она тебя в какой-нибудь приют пристроит, если так грехов боится…
Ровно через неделю уже друг Фёдор звонил в дверь к Николаю. Звонил нервно, не убирая пальца со звонка.
Сначала за дверью раздалось заливистое тявканье, потом дверь открыл Николай. И сразу спросил:
— Ты чего это хулиганишь? Я же не глухой. Звякнул раз, и жди.
— Я тебе подожду! — сразу заругался на него Фёдор. — Я как приехал из санатория, мне Наташка всё про тебя рассказала. Ты чего, старый хрыч, устраиваешь? А?!
— А чего я устраиваю? — удивился Николай, пропуская друга в квартиру.
— Мне дочка сказала, что тебе жить надоело? Ты, и правда, с ума сошёл, да?
— Нет, это теперь устаревшие сведения! — засмеялся Николай. — Пошли скорее на кухню, я тебе сейчас кое-кого покажу.
Николай открыл дверь кухни, оттуда весело вылетел тот самый лохматый щенок, уже чистенький и ухоженный, увидел постороннего человека, и заюлил вокруг него, пытаясь схватить его за штанину, при этом отчаянно виляя хвостом.
— Видел?! — воскликнул восторженно Николай. — Вот у меня теперь кто есть. Я эту чуду нашел, когда от твоей дочки шёл. Взял домой, чтобы от дождя её укрыть, думал, утром твоей Наталье отнесу, чтобы она её пристроила. А утром проснулся, эта красавица мне в глаза преданно смотрит, как будто говорит — встречай, старикашка, я твоя новая жизнь. Принимай меня скорее в своё сердце, и снова тебе будет о ком заботиться.
— Да… — Фёдор тоже заулыбался, присел и стал ласкать собачку. — Красавица. Ты её в ветеринарку водил?
— Обязательно, — заулыбался Николай. — Там мне сказали, такие собаки лет двадцать живут. Значит, и мне теперь помирать нельзя. Знаешь, Федя, мне ведь теперь с ней и дышится легко. Гуляю с ней по три раза в день, и сердце по утрам уже не стонет. Сердце моё теперь поёт, Федя… Радуется жизни, и этой вот… — Николай кивнул на собачку и засмеялся.
