Ольга Николаевна постаралась вернуться с работы пораньше. Завтра Новый год. Верочка обещала приехать, нужно многое успеть. Елка все еще лежит на антресолях, игрушки под диваном, а еще приготовить угощения, упаковать подарки.
Ольга Николаевна любила новогоднюю суету, наверное, ей даже больше нравилось само предвкушение праздника, нежели его встреча. Украшенные витрины магазинов, иллюминация на улицах, новогодние фильмы – все это наполняло ее детской радостью и ощущением чуда. Женщина вошла в полутемную прихожую, поставила сумку на тумбочку и взглянула на себя в зеркало. Красивые, темно-карие глаза, подернутые грустной пеленой, стройная, но уже немолодая фигура, искусно уложенные каштановые волосы.
Ольга медленно, как бы раздумывая, прошла в гостиную. Дома кроме нее и кота никого не было. Муж умер три года назад. Вера недавно уехала в другой город. Квартира, такая прежде любимая хозяйкой, наполненная шумом и смехом Вериных друзей, суетой и беготней ее подружек, которые вечно придумывали что-то интересненькое, стала вдруг пустой и слишком большой. За окном шел снег, ложась пушистым, ватным слоем на подоконник. Несколько снежинок залетели в открытую форточку и приземлились на руку Ольги, когда та потянулась закрыть окно. Женщина поднесла ладонь к лампе, рассматривая причудливые узоры «ледяных гостей». Но от ее дыхания снежинки быстро растаяли, стесняясь своей наготы и боясь уколоть острыми уголками-ресничками.
Ольга вздохнула, прошла в прихожую и, взяв стремянку, отправилась доставать елку.
Картонная коробка никак не хотела вылезать со своей полки. Ольга Николаевна который раз пыталась подцепить ее за край и потянуть на себя, но только поцарапалась о торчащую скрепку. И тут раздался дверной звонок. Женщина вздрогнула от неожиданности. Она не ждала гостей раньше завтрашнего вечера.
Кто-то продолжал настойчиво терзать кнопку, подолгу не убирая палец с черного кругляша. Ольга осторожно спустилась с лесенки.
-Да иду я уже, иду! – крикнула она.
Посмотрела в глазок. За дверью стоял мужчина в красивом, аккуратном пальто и с цветами. На лицо падала тень, и его было совсем не разглядеть.
Странно, конечно, что этот незнакомец так настойчиво хочет попасть к ней в дом. В голову полезли мысли о жуликах, торгашах и еще Бог весть о ком, но, с другой стороны, пока еще не ночь, соседи за стеной, если что, уж как-нибудь спасут!…
Ольга Николаевна быстро осмотрела себя в зеркале, поправила прическу, сняла невидимую пылинку с юбки и открыла дверь.
-Здравствуйте! – громко сказал гость. – Вы Ольга Николаевна Шурыгина?
— Да, это я. А что Вы хотели? – с удивлением спросила Ольга. Она видела его впервые в жизни и не могла представить, зачем она могла кому-то понадобиться.
Мужчина быстро протянул ей цветы и, легонько отодвинув хозяйку в сторону, прошел в квартиру.
— Что Вы делаете? Кто Вы? Я Вас не приглашала! – возмутилась женщина, но вдруг поняла, что гость очень приятно пахнет. Такой одеколон был когда-то у Ольгиного мужа — резковатый, чуть пряный, а в конце даже чуть горьковатый… В душе что-то сжалось, чуть кольнув в груди…
-Где она? – вопросом на вопрос ответил гость.
— Кто «она»? – переспросила Ольга. Оно ровным счетом ничего не понимала и начинала злиться, потому что гость стал бесцеремонно расхаживать по коридору ее, Ольгиной квартиры, хлопать дверьми и заглядывать в шкафы.- Выйдете из моей квартиры сейчас же!
Ольга вдруг вспомнила, как подруга рассказывала о только что прочтенном детективе. Там мужчина тоже приходил в квартиры одиноких пенсионеров, а потом грабил их.
— У меня сейчас муж с работы придет!
— Нет у Вас мужа! Не врите! Так, где елка-то? – снова настойчиво спросил мужчина, даже не пытаясь объясниться.
— А зачем вам моя елка? Что все это значит? — возмутилась женщина, пытаясь выставить мужчину за дверь.
— Вера скоро приезжает, а у нас ничего не готово! Давай, мать, признавайся, куда елку спрятала, наряжать будем!
Челюсть Ольги Николаевны медленно поползла вниз. «У нас»?? Да кто он такой, чтобы распоряжаться в ее доме!
-Да не бойтесь Вы! Ну вот, уже тянетесь к телефону… Не сделаю я Вам ничего плохого! Я – агент.
— Какой «агент»? – уже окончательно запутавшись, переспросила Оля.
-Ну, агент, в помощь Вам прибыл! – сказал мужчина. – Вечером у Вас радикулит будет, надо все сделать сейчас!
— Это сон. Нет, точно сон! – прошептала женщина, проведя рукой по лицу. – Так, знаете что, уходите! Нет у меня никакого радикулита, и не было никогда! Я полицию вызову! Я кричать буду, меня соседи спасут!
— Будет, будет у Вас радикулит!- пробормотал незнакомец, оглядывая стремянку. Он быстро вскарабкался на верхнюю ступеньку, протянул свои длинные руки и выудил коробку с елкой с верхней полки антресолей.
-Ну, видите, нашел, а вы молчали! Вот она! Сами, небось, сунули, забыли, а теперь стесняетесь сказать! Вот женщины…– победно протрубил чужак. – Где собирать будем?
Ольга Николаевна потихоньку стала отходить к двери. Если она выбежит в коридор и позвонит в дверь Марии Львовне, та обязательно ее спасет.
Только Ольга Николаевна протянула руку к дверной ручке, как раздался телефонный звонок.
— А вот и Вера звонит! – радостно прокричал из гостиной мужчина. Он уже затащил коробку с елкой туда и двигал мебель, чтобы расчистить место для маневров. – Берите скорее трубку, а то у нее скоро телефон сядет.
Не успев удивиться, откуда незнакомец знает, кто звонит, Ольга схватила телефон, лежащий на тумбочке в прихожей, и с немного истеричными нотками в голосе прокричала: «Вера! Спасай меня! Ко мне какой-то сумасшедший ворвался! Он…» Но тут в трубке раздались короткие гудки. Ольга с удивлением посмотрела на телефон.
— Ну! Говорил же я Вам, телефон она не зарядила. Все, теперь пока до дома не доедет, не позвонит. Идите, ставьте чайник. Игрушки елочные где? Я елку собрал.
Женщина заглянула в комнату. В привычном углу, у телевизора, стояла ее пушистая, с белыми кончиками иголок, елочка. Муж покупал… Еще лет семь назад… И ставил именно в этот уголок.
-Гирлянда у вас сломана, надо подпаять. Инструменты в моей сумке. Тащите! — скомандовал мужчина.
Часы на кухне пробили 8 часов вечера.
Ольга Николаевна в порыве паники бросилась к входной двери, но тут почувствовала что-то… Что-то странное. Страх куда-то испарился, ей вдруг стало очень спокойно. Она почему-то была уверена, что пришелец не сделает ей ничего плохого.
Женщина обернулась и поймала на себе пристальный взгляд лучистых, зеленых глаз. Мужчина моргнул, отвернулся и поправил тапок, который, будучи на три размера меньше, чем его нога, постоянно соскакивал.
Ольга чисто автоматически наклонилась, чтобы достать из тумбочки тапочки большего размера, нащупала их в глубине и вытащила.
-Это 43 размер? Да? Мне подойдут! – не глядя, сказал «агент». – Чайник поставьте, пожалуйста! И паяльник! В моей сумке, давайте скорее!
Ольга Николаевна, сама себе удивляясь, таки пошла в прихожую за сумкой, потом на кухню, поставила на плиту чайник. Ее голова гудела, она не понимала, что происходит, но уже не боялась.
-Ничего, ничего, все хорошо. Если сразу не ограбил, значит, все будет хорошо… — как-то неуверенно подумала она.
-Ольга Николаевна! Я же не представился! – раздался голос из гостиной. – Меня Пантелеймоном зовут. Пантелеймон Акакиевич. Игрушки поможете мне достать? А то у Вас скоро радикулит, а я один не справлюсь. Гирлянда готова, но такие больше не покупайте, слабенькие…
-Что за бред… — прошептала женщина и направилась в гостиную.
— Я приподниму диван, а вы достаньте игрушки! – командовал Пантелей. – Быстрее, быстрее! У вас еще 7 минут осталось! Ну, кто хранит стекло в диванах! И коробки такие старые…
Ольга покрылась холодным потом. До чего семь минут? Неужели жизни лишать будет?? Стало опять страшно. Проклятое женское непостоянство — то тебе интересно, новый мужчина, а вдруг… То начинаешь бояться, насмотревшись ужастиков по телевизору. Нет! Надо взять себя в руки!…
-Ну, давайте, я приподнял, где там ваши коробки?
Ольга наклонилась, быстро схватила ящик с игрушками и резко выпрямилась. Слишком резко…. Спину пронзила острая боль.
— Ну вот, я вам говорил! – Пантелеймон заботливо подхватил Ольгу за локоть. – Ничего, ничего. Скоро отпустит, надо сесть в кресло! Где тут ваше любимое кресло? Это? Ну, чего Вы молчите? Больно?
Ольга ничего не могла сказать, а только кряхтела. Из глаз ее лились слезы.
— Так, осторожненько, садитесь! Вот еще шаль, замотайте спину, мази надо еще, мази! Ноги вытяните, я скамеечку подставлю. Ай! Чайник свистит, я сейчас! Вот Вам телефон, Вера будет скоро звонить. Не пугайте ее, спокойненько поговорите. Поняли?
Пантелеймон Акакиевич побежал на кухню, а Ольга сидела и тихо плакала. Ей было больно. Она не понимала, что происходит, и решила, что потихоньку сходит с ума. А на стене висел портрет мужа, еще молодого, хохочущего и счастливого.
-Смеешься? – буркнула Оля. – Помог бы. Хоть бы знак какой подал, что делать дальше!
В комнате было по-прежнему тихо, с кухни доносилось звяканье чашек, гость напевал какой-то мотивчик, покрякивая и приговаривая:
-А вот мы ее сейчас так… Не хочешь? А я сказал, надо!
Оля вжалась в кресло, лампочки на елке насмешливо моргали, бешено меняя цвет, за окном сигналила чья-то машина, лаяла собака.
Пантелеймон Акакиевич тем временем воевал с заваркой. Та хранилась в большой железной коробке, а крышка вечно перекашивалась. Мужчина решил поддеть крышку ножом, та, наконец, соскочила, рассыпав по кухне мелкие бусинки заварки.
-Да чтоб тебя! Зараза такая! – Пантелеймон кинулся искать совок, потом ползал на коленях, убирался на кухне. – Да… Что-то сегодня не в форме я…
…Минут через десять боль немного утихла. Ольга боялась пошевелиться, она замерла в кресле и подняла глаза на портрет мужа, висевший как раз напротив. С фотографии смотрело серьезное лицо, кустистые брови, широкие скулы, курчавые, цвета воронового крыла, волосы. Портрет прислушивался к ругани на кухне, ему, наверное, не нравилось… И тут, ни с того ни с сего, Ольге показалось, что портрет ей подмигнул.
— Что за ерунда! Бред какой-то! – пробурчала женщина. Но тут явственно увидела, что муж подмигнул ей еще раз. В немом удивлении Ольга Николаевна вцепилась в подлокотники кресла.
— Чертовщина какая-то! Или галлюцинации…
И тут на кухне что-то опять упало, раздался звон осколков и причитания Пантелеймона.
Ольга вздрогнула, прикусила губу от боли в спине, потихоньку встала и грустным вопросительным знаком, держась за всю мебель, которая попадалась по пути, побрела на кухню.
— Что тут у вас упало? – со вздохом спросила она и тут увидела…
-Вы разбили ее!! Это же чашка мужа! Любимая! Зачем вы вообще полезли в шкаф! Зачем вы…
— Нелюбимая! – перебил поток ее возмущения Пантелеймон Акакиевич.- Нелюбимая! — еще раз с нажимом повторил он и отвел глаза.
— Как это? Откуда Вам знать?? Муж любил лошадей, я купила ему этот бокал на распро…, ну, в общем, в магазине! Тут нарисованы лошади. Он всегда пил из нее чай! Что Вы наделали!!..
— Он не любил эту чашку, — со вздохом сказал мужчина, — потому что у его начальника была такая же, а начальника он тоже не любил…
— Вы врете! Вы все врете! Уходите! – завелась, было, опять Ольга, но зазвонил телефон. Женщина взяла трубку.
-Алло! А, это ты, Тамара! Что? У меня все хорошо, да… Вот спину прихватило что-то. Как сама? Что? Зайдешь сейчас? Мазь принесешь? Давай, у меня тут как раз гость. Кто? Некто Пантелеймон Акакиевич.
Если бы Ольга в этот момент видела выражение лица Пантелеймона, то насторожилась бы, потому что на нем были написаны паника и безысходность…
На том конце провода раздался тревожный вздох.
— Да? Ну ладно, я бегу! Накрашусь и приду. А… Да, до встречи! – Тамара бросила трубку.
-Сейчас придет моя подруга, Вы можете уходить, она мне поможет.
-Тамара? Нет уж, я останусь, что уж теперь! – полушепотом, как бы рассуждая про себя, сказал гость. — Она не сможет замариновать индейку! Это должен сделать мужчина!
Но сердце Пантелеймона бешено стучало. Не рассчитывал он на такую встречу…
Тамара прискакала минут через двадцать, благо, жила в соседнем доме. Боевой макияж, роскошная кофточка «с вот таким декольте». В общем, она подготовилась основательно.
-Привет! Я не опоздала? Он не ушел? А где он? Не говори, я пойду сама познакомлюсь! – затараторила она, только переступив порог. Быстро сняла пальто, сунула его в руки Ольги и поплыла на кухню, словно парусник навстречу безбрежным просторам моря.
Ольга только вздохнула. Тамара любила мужчин, всегда рассчитывая на взаимность. Многим из ее кавалеров еле удалось унести ноги, практически у порога ЗАГСа, куда Тамара водила каждого избранника через 10 свиданий.
Тома как можно грациознее вошла в кухню. Встретившись с ней взглядом, Пантелеймон смутился и засуетился у холодильника.
-Так, соус, перец, что-то еще, что-то…
-Привет! Ну, то есть здравствуйте, Пантелеймон Акакиевич! – громко сказала Тамара. – Хозяйничаете? Как приятно видеть мужчину за приготовлением пищи! Это очаровательно!…
Тамара медленно подошла к мужчине и тут, обернувшись и удостоверившись, что Ольги на кухне нет, она прошептала в самое ухо Пантелеймона: « Ну, что? Никак?»
«Никак…» — с тоскливым вздохом ответил он…
Ольга как раз добрела до гостей, осторожно опустилась на стул.
— Ой! Я же тебе мазь принесла! Растереть надо и платком шерстяным завязать, к утру все как рукой снимет! Давай, я сделаю, а гость твой пока здесь поможет. Поможете ведь, Пантелеймон? – она с коварной улыбкой обратилась к незваному гостю, легонько похлопав того по спине.
— Ага… — вздохнул тот.
Женщины отправились растирать Ольгину спину, потом Тамара еще несколько раз прибегала на кухню, как будто бы поискать шерстяной платок, а на самом деле пококетничать с Пантелеймоном.
Мазь стала понемногу жечь кожу, боль отступала, Ольга воспрянула духом.
— Пантелеймон Акакиевич! Мне уже намного лучше, я думаю, вы можете идти. – обратилась она к мужчине, вернувшись на кухню.
— Нет! – вдруг выпалила Тамара за ее спиной. — Он не может, не гони его, ему надо…
Тут Тома осеклась, прикрыла рот рукой и собиралась, было, пойти в гостиную. Но Ольга схватила ее за руку.
-Пока вы не объясните мне все, что здесь происходит, я не выпущу из кухни никого.
Она захлопнула дверь и встала, заслоняя ее спиной, мешая грузной Тамаре протиснуться мимо.
-У меня есть чай, пряники и эклеры. Сейчас мы сядем, и я хочу знать правду!
Тамара вздохнула, Пантелеймон нервно взлохматил свою шевелюру.
-Ольга, послушайте! Не надо так! Позвольте мне помочь, от начала и до конца, это важно, потом я исчезну, вы обо мне больше никогда не услышите. Потерпите, осталось совсем немного времени…
— До чего?? Что вы должны сделать?
— Индейку! Я должен замариновать индейку! – нашелся с ответом мужчина. – Я нарядил елку, подарки упакуем чуть позже, а еду приготовим сейчас. Так! Тамара Сергеевна! Режьте салат, он должен пропитаться майонезом, и поставьте в холодильник. Ольга Николаевна! Я индейку на балкон вынесу, ночью не будет сильных морозов, селедку почищу и порежу. Вам нужно подготовить яйца для салата. Почистите, передайте их Тамаре Сергеевне и …
-А откуда Вы знаете, что она Сергеевна?
-Кто? Ну, как… Вы же… Она же… — мямлил Пантелеймон, пытаясь перевернуть огромную тушку индейки. Та не поддавалась, выскальзывала из его рук, норовила прыгнуть на пол, трепеща худыми, общипанными крыльями и покрываясь пупырками-мурашками от предвкушения скорой встречи с духовкой.. «Нет, только не это, только не опять!» — пронеслось в голове незадачливого повара. Но тут подоспела Тамара, она, нежно проведя пальцами по ладони Пантелеймона, заворковала: «Позвольте, я вам помогу. Сейчас мы ее вот так! Вот так!» Тамара ловко засунула индейку в пакет для запекания и завязала тесемки.
А потом, повернувшись к Ольге, добавила: «Это я сама представилась нашему гостю. Он и запомнил!»
-Ничего ты не представлялась! Заговорщики! – буркнула Ольга и села чистить яйца.
На кухне воцарилась напряженная тишина, нарушаемая лишь иногда причитаниями Пантелеймона, который боролся с селедкой, треском скорлупы да томными вздохами Тамары, поглядывающей не мужчину.
Ольга постепенно успокаивалась. И даже поймала себя на мысли, что ей уютно и хорошо с этими людьми. Бормотание Пантелеймона, кокетливые взгляды Тамары, все это вернуло ее лет на пять назад, когда они вместе с мужем и дочерью вместе готовились к новогодним праздникам…
Оля вздохнула…
Прошло еще два часа. Все, что можно было приготовить заранее, было сделано. Искусственная елка поблескивала огнями гирлянд в полутемной гостиной. На кухне приятно пахло мандаринами и корицей. Пантелеймон заварил крепкий, душистый чай, спросил у Ольги, можно ли открыть пачку пряников, и, получив утвердительный ответ и не очень грозный взгляд, переложил их на красивую тарелку с елками и снеговиком.
-Ну, что же… Я сделал все, что было необходимо. Я старался, как мог. Надеюсь, все будет хорошо…
Пантелеймон вздохнул и тихо добавил: «На этот раз…»
Помолчали, Тамара замурлыкала песню про пять минут, потом затихла. Часы торопились отмерить время, прогоняя минуты в прошлое…
— Я устала, у меня болит спина и совершенно не хочется думать, что здесь происходит, — хозяйка пожала плечами. — Всё – и ваш приход, и эта настырная манера помогать – все очень странно! Но как бы то ни было, спасибо вам, Пантелеймон Акакиевич. Без вас я бы не справилась. А где вы сами будете встречать Новый Год? – Ольга подняла глаза на гостя.
— Я? Ну…Дома, наверное, в общем, далеко отсюда. Я надеюсь!
-Далеко? Жаль. А то бы зашли, я бы вас с дочкой познакомила, вы столько сделали для нашего праздника!
-Нет-нет, что вы!
Пантелеймон посмотрел на часы.
-Извините, но мне уже пора! Я пойду, а вы, Ольга Николаевна, берегите себя. Помните, до завтрашнего вечера спина будет болеть. Дочери про меня не говорите, пожалуйста! Молодежь совсем другая сейчас, не поймет… До свидания! То есть, прощайте!
И, не дожидаясь ответа Ольги, он быстро вышел в прихожую. А потом захлопнулась дверь.
— В этот раз все точно должно сработать! – прошептала Тамара, мечтательно глядя в окно.
-Тома, ты ничего не хочешь мне рассказать?
-Нет, дорогая! Ты скоро сама все узнаешь.
Тамара помыла посуду, помогла Ольге Николаевне перебраться в гостиную, в ее уютное кресло и, попрощавшись, ушла домой.
Утром Оля нашла на тумбочке в прихожей письмо. Конверт не был подписан, но она сразу поняла, что это от вчерашнего гостя. Его уже давно не было, а тапочки все еще стояли на полу, как-то грустно, растерянно сцепившись пятками…
Ольга уже ничему не удивлялась, она уже даже скучала по этому странному, невесть откуда взявшемуся человеку.
Итак, женщина развернула письмо. Оно было написано мелким, суетливым почерком.
«Дорогая Ольга Николаевна! Я хочу объясниться, хотя делать этого мне не следует.
Я всю жизнь прожил с одной женщиной, я даже не женился на ней, а просто жил в свое удовольствие. Она любила меня. Любил ли я ее? Наверное, нет… У меня всегда были друзья, много дел, про нее я вспоминал лишь когда приходил домой. Я никогда не ценил то, что она делает. Не замечал вкусной еды, чистого дома, ласки и заботы. Я воспринимал это как должное. За что теперь и наказан.
Как я потом узнал, больше всего она любила встречать Новый год. Для нее это был поистине волшебный, самый добрый праздник. Но я частенько бросал её в эту ночь, проводя время с друзьями. Она суетилась на кухне, а я не помогал, не замечал, не оценил…
Потом, семь лет назад, она ушла от меня. Я спился и умер. Да-да, не удивляйтесь! Я-призрак. У меня нет тени, я не отражаюсь в зеркалах. Вы не заметили этого, а Тамара все поняла сразу… Я наказан за все те душевные мучения, которые доставил женщине. Я обречен каждый год помогать какой-нибудь даме в подготовке к новогоднему празднику. Я смогу обрести покой только тогда, когда женщина скажет мне «спасибо» за помощь. До Вас, все шесть лет, женщины только бранили меня, выгоняли, вызывали полицию, даже били. Я загубил 5 салатов, я разбил 25 елочных игрушек. У Вашей подруги, Тамары, я спалил духовку; помните, она звонила Вам и плакала?… До этого, два года назад, я случайно устроил короткое замыкание, пытаясь починить гирлянду. Я бездарь и неумеха. Но я менялся, я учился и старался. И вот теперь Вы – первая, кто сказал мне «спасибо»!
Если в эту новогоднюю ночь вы услышите звон колокольчика на праздничной елке, знайте, я обрел покой.
Спасибо Вам за все!»
Ольга Николаевна в растерянности присела на табуретку, перечитала письмо еще раз. А потом улыбнулась…
…Вечером, когда пробили куранты, и Ольга с Верочкой стояли у окна, разглядывая фейерверки во дворе, Ольга услышала тихий звон колокольчика. Она приподняла бокал шампанского, легонько кивнула, как будто увидела знакомого, и выпила напиток до дна. А на небе в это время появилась еще одна серебряная звезда….
