Нина вышла с работы и зажмурилась от яркого низкого солнца, слепившего в глаза. Всего второй день, как прекратились дожди со снегом, а природа уже торопилась порадовать людей наступившей, наконец, весной. Почки на деревьях набухли, особенно на солнечной стороне улицы, и издалека казалось, что кусты вдоль тротуаров подёрнуты зеленоватой дымкой.
Нина вдохнула свежий воздух, улыбнулась и пошла, размахивая сумочкой. Казалось, что вместе со снегом и бесприютным холодом ушли и последние безрадостные годы. Нина на миг почувствовала себя беззаботной двадцатилетней студенткой.
Несколько лет назад ей перевалило за тридцать. Легкомыслие и надежды на прекрасное светлое будущее остались далеко позади. Того и гляди в волосах появятся белые нити. Она потеряла свежеть молодости и миловидность, и глаза отвыкли замечать радостные мелочи.
Одевалась Нина невзрачно. Время от времени она покупала новые платья, туфли, но почти не надевала их. Мама замечала и не ленилась ворчливо выговаривать: «Куда вырядилась? На танцульки?» Хотя на танцы Нина ходила в далекие школьные годы. Вот и сегодня утром мама наблюдала, как Нина собиралась на работу.
— Мама, мне скоро сорок. Отстань. Ты хочешь, чтобы я всю жизнь просидела возле тебя? – Пыталась защититься Нина.
— Погоди, недолго осталось. Умру скоро. Или сдай меня в богадельню, чтобы я не видела срама… — бубнила ворчливо мама.
Нина схватила сумочку и поскорее выскочила из квартиры, боясь, что не выдержит и наговорит в ответ гадостей, о чём потом будет жалеть. Ругались с мамой они легко, а вот мирились с трудом.
Но сейчас, даже воспоминания об утренней перепалке не могли испортить весеннего настроения.
Нина расстегнула старое тесное пальто. Голубой шарфик радостно затрепетал на груди, подхваченный озорным ветерком. Домой в такой прекрасный вечер идти не хотелось. Почему просто не погулять? Ведь завтра, возможно, небо снова затянет серыми тучами, и подует холодный ветер, и мелкий снег посыпется на не успевший отдохнуть от зимы город.
Навстречу шла молодая мама с девчушкой лет четырёх. Нина подумала, что у неё могла быть тоже такая девочка в таком же розовом комбинезоне. И они сейчас шли бы с ней из садика и болтали. Нет. Её дочке сейчас было бы гораздо больше, если бы… Если бы Нина наперекор маме вышла замуж за Ваню, молоденького офицера, окончившего военное училище, с которым они случайно познакомились таким же весенним вечером.
— И будешь ты с ним болтаться по стране, по общежитиям с тараканами… — ворчала мама. Она всё всегда знала.
Иван не стал ждать Нину и женился на Лидочке из соседнего дома. Нина видела разряженную в пух и прах Лидочку, которая время от времени приезжала к родителям в отпуск. С взрослеющим сыном, похожим на Ваню.
Мама с девочкой давно прошли, а Нина всё думал о своей бездетной неудавшейся судьбе. Время от времени она встречалась с молодыми мужчинами, но домой никогда не приводила, не знакомила с мамой. Одни были разведённые, искали к кому приткнуться, оставив квартиры жёнам и детям. Другие готовы были только не кратковременные связи или женаты, что тщательно скрывали на первых порах. И все они неизменно исчезали из её жизни. Так Нина и жила со стареющей мамой. С каждым годом всё меньше мужчин обращали на неё внимание.
Каблучки бодро отбивали дробь по асфальту: тук- тук, тук- тук. Нина шла мимо парикмахерской. Остановилась и поглядела сквозь большое окно, как молодая мастер колдовала над крашенными светлыми волосами пожилой клиентки.
«А может, мне тоже постричься? Деньги есть, только что получила зарплату». И Нина решительно подошла к двери и толкнула её.
— Подождёте или записать на другое время? – спросила администратор.
— Подожду. – Нина села в мягкое кресло.
Она глянула на себя в большое зеркало на стене напротив и сама себе не понравилась. Да и что смогло понравиться? Гладко зачёсанные назад волосы заколоты на затылке в жидкий скучный хвост, что прибавляло возраста, делало из без того круглое лицо ещё более полным.
Из зала доносился шум фена. Чем больше Нина сидела, ожидая очереди, тем её решимость постричься таяла. Она хотела, уж было, встать и уйти, но тут услышала:
— Пройдите.
И Нина вошла в зал, села в кресло, жалея, что не ушла раньше. Но когда увидела своё отражение в зеркале после стрижки и укладки, расплылась в улыбке. На неё смотрела прежняя, двадцатилетняя Нина.
Когда вышла на улицу, солнце село и наступали ранние весенние сумерки. Нина шла и не пропускала ни одной стеклянной витрины магазинов, ни одного окна, чтобы не полюбоваться на своё отражение. Каблучки теперь стучали радостно: так-так-так, так-так-так.
Зажглись фонари, а Нина шла и шла всё дальше от дома. Лишь бы не возвращаться в постылую квартиру. Время не пощадило маму. Она слабела, боялась остаться одна, потому не могла дать Нине свободу. Некогда симпатичная, в последние годы мама перестала следить за собой, превратилась в сгорбленную, исхудавшую старуху со сморщенной кожей лица, мутными блёклыми глазами и безгубым ртом в виде унылой ломаной линии.
Людей на улицах становилось всё меньше. Нина зашла в малознакомый район, огляделась. Пора возвращаться назад. Да и устала. Но тут увидела мужчину, идущего ей навстречу. Нине даже показалось, что он смотрит на неё и улыбается. Нина смущённо опустила глаза, а уже в следующую минуту снова подняла их на приближавшегося мужчину. «Действительно улыбается!» Сердце забилось часто в груди в такт каблучкам. Тук-тук-тук, тук-тук-тук.
Нина вдруг поняла, что мужчина не русский, из ближнего зарубежья, о чём говорили его чёрные густые волосы, борода и глаза.
— Скажите, как пройти на улицу… — спросил мужчина с жутким южным акцентом, из-за которого Нина не разобрала название.
— Какую улицу? – удивлённо переспросила она.
Он повторил всё так же неразборчиво. Такой улицы Нина не знала. Но в последнее время настроено столько новых микрорайонов.
— Не знаю. – Улыбнулась Нина.
— Мне нужно купить телефон, — сказал довольно чётко мужчина.
Нина вспомнила, что совсем недавно проходила мимо салона связи с оранжевой вывеской, о чём она и сообщила ему.
— Пойдёмте, я покажу.
И они вместе пошли назад.
Алик, так звали мужчину, рассказывал, что только что приехал к сестре. А до этого жил в другом городе. Не уточнил, правда, в каком. Нина не спрашивала. Ей незачем это знать. Вышел купить телефон и заблудился. Рассказ свой перемежал комплементами Нине.
— Не все помогают. Боятся нас почему-то. А вы…
Нина поняла, что он моложе, чем ей показалось вначале. Да какая разница? Нина же не замуж собралась за него. А, впрочем…
Она представила, как приведёт его домой, как мама откроет рот и не сможет ничего сказать от удивления. А может, наоборот, раскричится, когда Нина скажет, что Алик будет жить с ними, и теперь маме придётся смириться с этим. А если нет, то пусть отправляется в богадельню. «Нет, это уж слишком». Нина никогда не сказала бы такое маме. Просто фантазировала. Но картина, нарисованная пред мысленным взором, рассмешила её. Алик посмотрел на неё обиженно, думая, что она смеётся над ним. Нина успокоила его, и мужчина улыбнулся.
Потом он вдруг начал говорить про деньги. Что не устроился ещё на работу, что не хватает на новый телефон. Свой-то он то ли потерял, то ли подарил племяннику. Просить у сестры он не мог, они и так живут небогато, четверо детей… А Нина такая красивая, добрая… Эти разговоры начали напрягать Нину. Она начала догадываться, куда он клонит, и настроение её испортилось.
Тут Алик остановился и повернулся к Нине. Он не улыбался больше. Наверное, Алик понял по её глазам, что напугал, что она вот-вот убежит. Он вдруг схватил её сумочку и рванул на себя. Но Нина вцепилась двумя руками, не выпускала из рук сумочку. Вокруг никого не было. Кричать бесполезно. А Алик смотрел теперь уже злыми и жёсткими глазами на Нину, продолжая дёргать сумочку.
Нине это надоело, и она ударила его в грудь кулаком. Алик от неожиданности сделал шаг назад, хватка его ослабла. Нина вырвала свою сумочку и бросилась бежать. Тук- тук- тук – стучали тревожно и быстро её каблучки. Ему вторило сердце. Наконец, Нина устала, остановилась запыхавшись и оглянулась. Её никто не преследовал. Она знала, что мигранты из ближнего зарубежья часто приезжают в Россию нелегально, поэтому боятся столкновений с полицией. Она перевела дыхание и быстро пошла дальше.
Увидев впереди маршрутку, она замахала руками. «Права мама. Ну куда я пошла? Зачем? Сидела бы дома. Это же мама. Она мне добра желает», — думал она, сидя в полупустой маршрутке.
В квартире Нина скинула надоевшие туфли и вошла в комнату. Мама сидела в кресле перед телевизором. Тело её завалилось набок, голова свесилась на грудь. Нине показалось, что мама не дышит. Она затормошила её за тощее плечо.
Мама открыла глаза и испуганно уставилась на Нину.
— Кто? Что? Пожар? – спросила она, пытаясь выбраться из глубокого кресла.
— Мама, это я, Нина. Я подумала, что ты… Я испугалась, — выдохнула обрадованная Нина.
— Ты подумала, что я умерла? Не дождёшься. – Мама, наконец, выбралась из кресла и встала перед Ниной.
— Мамочка. – Нина обняла её и удивилась, какая она маленькая — голова мамы доставала лишь до её груди.
— Мама, я так рада, что ты живая. Я так испугалась. Мамочка.
— А чего так поздно-то? Ты волосы отрезала, что ли? Соришь деньгами напрасно. Смотри, в подоле принесёшь, я с твоим ребёнком сидеть не буду, – ворчала мама, отстраняясь от Нины, но уже беззлобно, скорее, по привычке.
— Я сейчас ужин приготовлю. Вот только переоденусь. — И Нина ушла в свою комнату.
Нина не видела, а мама смотрела ей вслед с жалостью и любовью. Но она спрячет это внутри, в себе. А то от рук отобьётся…
Завидую вам, у кого мама ещё есть. Пусть ворчит иногда, пусть звонит каждые 15 минут, если вдруг задерживаюсь вечером, пусть… Просто она любит. Просто она мама…
