Автобус выполнил последний крутой поворот, оставил позади себя мигающий желтым светофор и редкие огни очередной деревушки и, набрав комфортные сто десять километров в час, вpeзaлся в нoчнyю тьмy.
Дорога была пустая и такая ровная, что если бы она была проложена до самого Марса, то водитель Илья Барсуков с радостью отправился бы в это путешествие.
В салоне сладко посапывали, пуская слюни, двадцать семь пассажиров, выбравшие для долгожданной поездки на море автобус и сэкономившие таким образом несколько тысяч, которые они спустят в первый же вечер в каком-нибудь прибрежном кафе.
Несмотря на ночь, воздух был тяжелым и вязким. Через полчаса ровной и безмятежной езды в тоннеле из вековых деревьев плохо спавший до этого Барсуков начал ощущать вес собственных век. Они то и дело намеревались опуститься и утащить Илью в соблазнительный мир снов. Но останавливаться было нельзя. Он и так недавно сменил напарника, который сразу же захрапел, а выбиваться из графика было равносильно заявлению на увольнение по собственному желанию.
Вскоре свет фар выхватил из сумрака остановку. Кажется, на ней кто-то стоял. Мужчина подпрыгивал на месте и размахивал руками.
«Что ж ты тут в такое время забыл?» — подумал Барсуков и хотел было проехать мимо. Подбирать попутчиков по дороге было запрещено. Если кто-то из пассажиров подаст жалобу, это могло плохо закончиться. Но измотанные дорогой и духотой люди крепко спали. Совесть кольнула Илью куда-то в область темечка. Вокруг была какая-то глухомань, сплошной лес. До ближайшей цивилизации, судя по навигатору, около тридцати километров, а этот тип был совсем один и выглядел как жертва нехороших обстоятельств.
Автобус моргнул поворотником и сбавил ход.
— Вот спасибо огромное! — радостно заголосил мужчина, забегая по ступеням.
— Не кричите, — шикнул на него Барсуков и кивком указал на спящих пассажиров.
— Согласен, виноват, — шепотом произнес дядька.
У него было очень загорелое лицо, шея и руки, а еще большой круглый живот, на который были натянуты спортивные штаны. На ногах мужчины сидели сильно разношенные сандалии. На маньяка или террориста он явно не тянул.
— Подбросите меня до города? — сконфуженно спросил он у Барсукова. ― Только я без денег.
— Хорошо, но придется на откидном кресле посидеть, — сказал водитель и, показав на сиденье, закрепленное у выхода, нажал на кнопку. Дверь плавно закрылась.
— Спасибо, шеф! — мужчина откинул сидушку и, взобравшись на нее, тут же представился: — Вася. Фокин.
— Илья Барсуков, — брякнул водитель в ответ и, включив поворотник, начал движение.
— Куда едете? На море? А откуда? — посыпались вопросы от ночного пассажира.
— Вы про правило, запрещающее беседы с водителем автобуса, не слышали, что ли? — сурово спросил Барсуков.
— Слыхал. Но я тоже водитель автобуса, поэтому, думаю, можно сделать исключение, — озорно усмехнулся Фокин.
— Да? Ну раз такое дело, согласен, можно, — кивнул Илья, не отрывая взгляда от дороги. ― А едем на море. Из столицы.
Получив зеленый свет на беседу, Фокин охотно продолжил:
— Я так сразу и подумал. Сам раньше этим маршрутом ездил. Автобус, конечно, похуже вашего был, Икарус старенький, но мне нравилось. Да, и призна́юсь уж, я вам соврал. Я бывший водитель автобуса.
— А сейчас что? Не работаете?
— Не-е-е. — тоскливо затянул Вася, — давно уже не работаю. Я теперь только пассажиром… — он ненадолго замолчал, разглядывая что-то в темноте за окном, а затем перешел к следующему вопросу: — Вы недавно ездите?
— Я раньше как-то всё по городу больше любил, а тут вот на рейсовых решил попробовать. Платят вроде больше. А как вы поняли?
— Профессиональный взгляд, — усмехнулся Фокин. — Я новичков сразу вижу. Спали вы плохо ― лицо уставшее, глаза трете. Короче говоря, не привыкли еще.
— Есть такое, — признался Барсуков. — А вы чего ночью один тут делаете?
— Да по делам задержался, — махнул рукой пассажир.
— Интересно, что за дела такие задержали вас на дороге возле леса?
— Ничего особенного. Работа. Я теперь в сопровождении тружусь.
— Что сопровождаете?
— Скорее кого… Путешественников. Вас вот, например.
— Меня? ― Илья не смог сдержать нервный смешок.
— Ну да. Вы же путешественник?
— Я, скорее, инструмент для путешественников.
— Не суть. Вы же на дальние расстояния ездите. Значит, путешественник. И вот вам, как путешественнику, любопытная информация. У этого участка дороги есть название.
— И что за название?
— Народное название. Пуховая дорога.
— Пуховая? — улыбнулся Илья. — Забавно.
Вдалеке наконец показались какие-то огни. Судя по навигатору, дорога начинала извиваться, появились первые ограничения скорости.
— Да не очень-то забавно, — задумчиво произнес Вася. — Тут двойной смысл. Во-первых, она такая ровная и мягкая, что в какой-то момент может показаться, будто едешь по пуховому одеялу.
— А второй смысл?
— А второй более трагичный, — голос его сделался каким-то серьезным, если не сказать строгим; он говорил медленно, делая паузы и четко проговаривая каждое слово, видимо, для эффектности: — Пусть земля будет пухом. Это для тех, кто уснул за рулем. Часто бьются здесь, оттого что засыпают.
От этих слов Барсукова передернуло.
— Жуть какая.
— И не говорите. Так что лучше ехать выспавшимся, а еще лучше ― днем. А если нет возможности, то лучше вообще отказываться.
— Согласен. Самого́ в сон клонило, пока вас не подобрал. Где остановить? Мы уже скоро будем подъезжать к населенному пункту.
Ответа не последовало.
Барсуков повернул голову и заметил поднятое кресло. Мужчины нигде не было. Илья глянул в зеркало заднего вида и никого, кроме спящих людей, ехавших с ним всю дорогу, не обнаружил.
— Эй, Вася, ты где? — еще раз позвал нового знакомого водитель, но в ответ донесся лишь чей-то одиночный всхрап.
Увидев первую остановку, Барсуков начал сбрасывать скорость. Когда обороты двигателя упали до нуля, а машина застыла, немного накренившись на пригорке, водитель повернулся, чтобы осмотреть салон. Затем открыл двери, но никто из них так и не вышел. Фокин исчез.
Остаток пути Илья ехал, погруженный в тревожные раздумья. В напряженных глазах не осталось и намека на сон.
Вскоре начало светать. Невидимые кисти быстро добавляли миру красок: посинело небо, позеленели деревья, зарябили в глазах разноцветные крыши частных домов. В салоне послышались первые разговоры, запахло едой. Барсукову стало спокойнее. Вскоре проснулся и сменщик.
— Ну ты как? Бодрячком? — спросил он, громко зевая, когда автобус заехал на заправку.
— Да ничего вроде. Только мне голову, похоже, проверить надо. Кажись, глюк словил.
— Глюк? — резко изменился в лице напарник.
— Ага. Ночью подобрал какого-то мужика на трассе. Ехали, болтали с ним, а потом ― бац! ― и он исчез, — произнося это вслух, Барсуков чувствовал себя полным кретином.
— А-а-а, с дядей Васей, значит, познакомился, — успокоился сменщик.
— Ну да, он Васей представился. А ты откуда знаешь? Ты же спал!
— Да ты и сам, походу, чуть не уснул, раз он тебя остановил. На Пуховой, я так полагаю, тебя вырубать начало?
— Ну да, на ней… — вспомнил Илья название отрезка пути, о котором ему рассказал странный ночной пассажир.
— Дядя Вася Фокин — это наш коллега, только покойный. Он тридцать лет назад ехал на море с пассажирами и уснул за рулем. Девять человек наглухо, включая его. Не слышал, что ли, никогда про этот случай?
Барсуков замотал головой.
— А, ну ты ж тогда еще пешком под стол ходил, ― махнул рукой коллега. ― В общем, с тех пор он и останавливает автобусы, в которых водитель начинает засыпать, и болтает, пока у того сон весь не выйдет. Еще и напугать может, чтобы совсем дремоту перебить. Тебя не пугал?
Несмотря на южную жару, Илью прошиб озноб:
— Нет, не пугал. Ну разве что когда исчез. А ты его тоже видел?
— Да, лет пятнадцать назад. Но я его тогда сразу узнал, потому что помнил его лицо из новостей. Чуть кирпичей не наложил. С тех пор отсыпаюсь как следует перед рейсом или ищу предлог не ехать, чего и тебе советую. Он мне тогда так сказал: «Либо вообще отказывайся, либо вместе дежурить тут будем, пока автобусы летать не начнут». А, как мне кажется, летать они начнут еще не скоро.
Александр Райн
