Алевтина Петровна всю свою сознательную жизнь была активной и прямолинейной. Она была уверена, что лучше всех знает, как нужно делать, что нужно делать и кому, собственно, нужно…
— Ты, Алька, как заноза в одном месте, — ворчала на неё мать ещё в то время, когда юная Алевтина только вступила в комсомол и активно включилась в строительство коммунизма. — Не живётся тебе спокойно. Всё кого-то учишь, критикуешь, поправляешь.
— Как ты можешь так говорить, мама? — возмущалась Алевтина. — Мы, советские учащиеся, должны соответствовать идеалам коммунистического общества. Если кто-то не желает соответствовать, того надо научить, подтянуть, помочь.
Мать бессильно отмахивалась от таких пылких речей (сама она не стремилась влиться в коммунистические ряды, ибо в своё время немало настрадалась, а потому не была идейной…) и замолкала. Она пыталась себя убедить, что дочь своей активностью компенсирует её личную отстранённость.
Отец был простым рабочим на заводе, особым рвением к труду не отличался, но слыл ответственным и надёжным. В партию тоже вступать не спешил, потому и проводил время за фрезерным станком в шумном и грязном цеху, а не над чертежами в уютном и тёплом кабинете.
В общем, совсем было непонятно, в кого пошла их дочь, которая постоянно была в первых рядах на комсомольских мероприятиях.
Все одноклассницы уже успели родить по второму, а то и третьему ребёнку, а Алевтина Петровна всё покоряла советскую аудиторию с различных трибун. Она упорно строила свою карьеру, сметая по пути всё, что мешало достичь цели.
— Советский человек должен всегда говорить правду, — патетично вещала Алевтина Петровна на внеочередном собрании парткома завода, — а потому я не могу молчать, когда вижу недопустимое поведение товарища Савченко! В то время, как его жена лечится в санатории, товарищ Савченко проводит время в клубе на танцах! Предавая тем самым идеалы и главные задачи советской семьи!
Товарищ Савченко, ещё вчера лихо отплясывавший кадриль на тематическом огоньке в клубе и ни на секунду не усомнившийся в своей верности супруге, стоял перед членами парткома и, потупив взор, утирал шапкой пот с лица.
Разумеется, должность заместителя начальника цеха товарищу Савченко уже не светила.
Алевтина Петровна была своего рода рупором завода. И остановить её никто не мог.
Из открытых источников: «Заседание заводского парткома», картина Г.Лукомского, 1937 г.
Однажды Алевтина Петровна стала обладательницей компромата на самого секретаря парткома. А поскольку на это место она зарилась давненько, то откладывать в долгий ящик бичевание оступившегося советского коммуниста она не стала. И потребовала созвать очередное внеочередное собрание.
Секретарь оказался не из тех, кого назначили по указке сверху, а такой же, как Алевтина Петровна, карьерист. А потому он оперативно сфабриковал отличную историю про «железную Алевтину» и предложил кандидатке на его должность не торопиться и подумать.
Алевтина Петровна поняла, что в этот раз ей лучше пока промолчать. Но обиду на секретаря затаила.
Однако и тот не стал долго думать и устроил так, что Алевтину Петровну направили по партийной линии в далёкий колхоз.
Такой далёкий, что даже автобус в райцентр ходил всего два раза в неделю.
Первый год Алевтина Петровна с трудом держала лицо — удар секретаря парткома по её карьере оказался очень сильным. А потом даже как-то попривыкла. Люди в деревне попроще, уважение большое к ней проявляют, стараются угодить. И не надо свой авторитет завоёвывать — они сами вознесут на любую высоту.
Там-то Алевтина Петровна наконец и обрела своё семейное счастье в лице автослесаря Пашки, который был моложе избранницы на пять лет, но очень уж она напоминала ему покойную матушку — такая же строгая и активная.
Пашка ухаживал неумело и по-простецки. Для него Алевтина Петровна была просто женщиной, а не главной по колхозу.
Алевтина Петровна, понимая, что в её годы уже особо выбирать не приходится, морщась, отдала свою руку единственному кандидату в супруги.
И стали они строить советскую семью. Народили двоих детей, выучили, в люди вывели. Упорхнули детки из родительского гнезда, пусто стало. Но Алевтине Петровне скучать было некогда.
Много перемен произошло, изменилась структура власти, канули в Лету комсомол и компартия. Коммунизм так и не построили — оставалось совсем чуть-чуть… Но всё разрушили треклятые радикалы!
Потом стали разваливаться колхозы, появились было фермерские хозяйства, но тоже недолго просуществовали.
Алевтина Петровна продолжала занимать руководящие должности при любых изменениях — она и выборами руководила, и возглавляла сельскую администрацию, и регулярно избиралась своими же односельчанами на руководящие посты.
Пашка обожал свою супругу и ни разу ей против слова не сказал.
Зычный голос Алевтины Петровны был слышен по всей округе в любой день и в любую пору. За советом к ней приходили, за помощью, с жалобами тоже заглядывали… Никому не отказывала. А уж виновных так громогласно распинала, что у тех пропадало всякое желание перечить ей.
Уж давно справила Алевтина Петровна свои две пятёрочки, получила кучу подарков и пожеланий, оформила свою законную пенсию и… осталась руководить. Ну, а как иначе? Без неё-то?
Да и люди без неё себя не мыслили. Для них Алевтина Петровна была не просто авторитетом — идолом! Честная, прямая, справедливая. Вот!
А какие праздники она умела организовать! Нигде так весело не гуляли.
Но однажды случилось такое, чего никто из деревенских никак не ожидал увидеть!
В дом Алевтины Петровны приехала полиция. И забрала её с собой в город.
Женщина садилась в машину с растерянным видом, посмотрела на собравшихся односельчан, покачала головой, но ничего не сказала…
— Ой, лихоньки-тошнёхоньки, беда-то какая, — качали головами бабы, поправляя платки. — Что это наша Алевтинушка натворила?
Алевтину Петровну забрали из дома в Пасху. Значит, что-то серьёзное.
Пашка заперся в доме и на изнывающих от любопытства сельчан никак не реагировал. Покрывал супругу, значит…
Картинка из открытых источников
*************
Алевтина Петровна сидела напротив усталого следователя и тряслась крупной дрожью.
Она уже накапала себе валокордин и выпила два стакана воды, но дрожь не унималась.
— Стыд-то какой, стыд-то какой….
Следователь молча писал, заполняя какие-то документы.
Алевтина Петровна впервые в жизни по-настоящему захотела умереть на месте.
Вот так вот взять — и умереть!
Чтобы не видеть и не слышать этого позора.
— Вину свою признаёте? — спросил следователь.
Алевтина Петровна закивала дрожащей головой.
— Признаю, товарищ следователь, конечно, признаю…
…Всю Страстную неделю перед Пасхой Алевтина Петровна была сильно занята — у неё не было ни одной свободной минутки! Столько дел, столько дел!
Готовиться к празднику было некогда.
В субботу она велела Пашке приготовить луковый отвар, чтобы накрасить яйца, а сама поехала в город по делам.
Незадолго до возвращения она вспомнила, что так и не приготовила пасхальный кулич. До отправления автобуса оставалось десять минут, успеет забежать в привокзальный супермаркет и купить.
Но, как назло, все куличи уже разобрали.
Разочарованная Алевтина Петровна поспешила к выходу, чтобы успеть на автобус, и тут увидела на полке для упаковки покупок пакет, из которого торчал… кулич!
Пакет сиротливо лежал, никому не нужный. Она быстро огляделась — никого рядом нет. Схватила пакет и помчалась в автобус, который уже готов был отъезжать.
Плюхнулась на сиденье, прижала пакет к груди, а сама вдруг поняла, что сделала нечто очень плохое…
Кулич торчал из пакета, там было что-то ещё. Но Алевтина Петровна даже не стала смотреть. Так и ехала всю дорогу, судорожно прижимая к себе чужой пакет.
Дома она передала пакет супругу и дрожащим шёпотом произнесла:
— Я, кажется, совершила кражу… Посмотри, что там, в пакете этом? Я сама боюсь.
Пашка был ошарашен признанием Алевтины Петровны. Он боязливо раскрыл шуршащий пакет и стал выкладывать из него продукты.
Первым на столе появился злополучный кулич. За ним банка сладкой кукурузы, большая пачка майонеза, кусок сыра, пачка риса, коробка конфет и банка растворимого кофе.
— Всё?
— Кажись, всё…
— Да что тебе кажись! Глянь лучше! Может, ещё что осталось там.
Пашка пошуршал пакетом, потом вывернул его наизнанку — всё!
Алевтина Петровна стала подсчитывать стоимость продуктов. Получилось не так чтоб сильно дорого, но…
— Завтра попрошу Генку, чтоб свёз меня в город. Деньги за продукты на кассу в магазине отдам, скажу, чтоб передали… — заявила Алевтина Петровна. — Как же так меня… бес-то попутал, а! Стыдоба…
Супруг ничего не ответил. Он знал, что ей лучше не перечить.
Утром они пораньше разговелись крашеными яичками, позавтракали, и Алевтина, собрав в пакет продукты (кроме треклятого кулича) да захватив деньги, собралась бежать до Генки, пока тот не успел добраться до кагора.
И в этот момент в дом постучали полицейские.
— Не успела… — ахнула Алевтина Петровна и осела по стеночке, крепко прижимая к груди злосчастный пакет.
Так её и застали сотрудники, прибывшие за подозреваемой в краже женщиной.
Картинка из открытых источников
— Товарищ следователь, только кошелька-то в пакете никакого не было… Я клянусь!
Алевтина Петровна только что прочитала, что её подозревают в краже продуктов и денег в сумме семь тысяч пятьсот рублей, которые находились в красном кошельке, а кошелёк, соответственно, в украденном пакете.
— И продуктов там так много не было… Никакой красной икры и оливкового масла, не было… Ой, и килограмма ветчины тоже не было… Откуда этот список?
— Потерпевшая перечислила всё, что находилось в пакете.
И тут в Алевтине Петровне проснулся идейный боец.
— Погодите, товарищ следователь. Я тоже кое-что понимаю. Если вы меня, как говорите, по камерам вычислили, то, будьте добры, посмотрите, что именно потерпевшая складывала в этот пакет… А то так можно на меня миллион повесить.
— Резонно, — согласился следователь. — И по камерам посмотрим, и по чеку проверим. А пока вот, подпишите обязательство о надлежащем поведении и можете быть свободны.
…Домой Алевтина Петровна вернулась уже вечером, когда народ напраздновался и уже отдыхал по домам.
— О! Уже отпустили?
Пашка тоже напраздновался, ирод! Рад, небось, что жену в город увезли. Одному-то веселее пить.
— Спать давай. Устала я сильно.
Но Алевтине Петровне, несмотря на жуткую усталость, никак было не уснуть.
Уж она себя корила и ругала, и слёзы утирала. И даже молиться начала, пытаясь вымолить прощения…
А как вспоминала слова следователя про деньги да деликатесы, якобы, ею украденные, так гневом сразу переполнялась — вот же какая она, потерпевшая эта! Нахалка! Нажиться хочет на её, Алевтины Петровны, грехе…
Но всё же сильно мучила её совесть. Спать не давала.
Надо перед людьми покаяться.
…На следующий день Алевтина Петровна пошла на работу и там открыто и честно призналась в том, что наделала накануне Пасхи. Чтобы избежать кривотолков.
Односельчане осуждать её не стали. Поняли, и так ей тяжко далось это публичное признание.
— Мы, Петровна, за тебя поручиться могём, — предложил ей завхоз. — Пойдём и расскажем следователю, какая ты хорошая, надёжная и честная. А один раз оступилась — что ж теперь, человеку жизнь ломать?
Загудели люди, загомонили, одобрительно закивали.
А Алевтина Петровна заплакала.
Вот как оно бывает… Когда-то она безжалостно ломала жизни людям на заводе. Партии верно служила.
А нынче люди её за грех такой простить готовы и даже защитить… Какая же удивительная эта штука — жизнь!
***************
…В ходе следствия удалось установить по камерам видеонаблюдения, что список продуктов, указанный обвиняемой, соответствует действительности. И ущерб, причинённый её противоправными действиями, составил чуть больше тысячи рублей.
