Аня проснулась, но глаза открывать не хотелось. Надоедливый, разбудивший ее звук шёл от окна. Пчела, залетевшая в комнату, теперь рвалась наружу, но никак не могла найти выход. Она недовольно жужжала, скользя лапками по стеклу, потом, словно для того, чтобы разогнаться и пронзить неприступную стену, отлетала, делала круг и со всего маху снова врезалась в окошко.
Стекло не пускало. Оно отгородило ее от мира пахучих трав и нектарных соцветий липового дерева, что росло рядом с домом. Пчела попала в ловушку, позарившись на искусственный, чуждый природе аромат дома, так ловко подделывающийся под созданный неземной силой цветок…
— Ах ты, Господи! Так и не дашь мне поспать! — с легкой досадой в голосе прошептала Аня, легко соскочила с кровати и, распахнув створки, выпустила пленницу наружу.
Пчела молниеносно рванулась на свет, вошла в мягкий утренний туман и исчезла в мареве розовато–лимонного восхода.
Девушка, облокотившись на подоконник и положив голову на ладони, вдохнула медовый липовый аромат, улыбнулась, посидела так еще немного, а потом схватила со стула полотенце и, осторожно выбравшись через окошко во двор, побежала по тропинке к калитке, а там вдоль забора, к реке, томной, неспешной, пронизанной искрами солнечных лучей. Босые ноги чувствовали каждый камешек, каждую щербинку на дороге, впитывали в себя влажную прохладу травы, тепло прибрежной глины, потом, скользнув пальцами по мелкому, с примесью ракушек песку, погрузились в воду.
Аня ойкнула. Вода в реке показалась ей холодной, захотелось выбежать на берег, укутаться в полотенце и сжаться в комочек, возвращая себе домашнее тепло. Но девушка лишь упрямо сжала губы и поплыла на самую середину, туда, где река была сильна, где она уже не должна была мириться с покатыми берегами и илистым дном, где можно было рваться вперед, увлекая за собой всё, что попадется в бурный поток.
Аня чувствовала, как тяжело стало грести, как сносит ее вправо, как песок и ил, перемешиваясь, скользят по телу, заставляя кожу покрываться мурашками. Девушка уверенно продвигалась вперед. Она была не и тех, кто сдастся, запаникует и повернет обратно. Нет! В этой борьбе двух стихий – водной, необузданной, и женской, упрямой, своевольной благодаря своей горячей молодости, было счастье, почти животное, не управляемое разумом, а существующее на уровне инстинкта…
Скоро Аня почувствовала, что река успокоилась, ногами снова можно было коснуться дна, а вода стала теплее и мутнее. Значит, опасный участок она переплыла, и можно, перевернувшись на спину, раскинуть руки и смотреть в небо, любоваться его бесконечным голубым эфиром, лишь изредка прикрываемым легким облаком. Аня широко раскрыла глаза и глядела вверх, до рези, до боли в глазах, а потом закрывала их, и всё равно видела ту же картинку, только поменявшуюся цветами. Светлое становилось нестерпимо темным, а темное, наоборот, выступало на первый план, красуясь своей метаморфозой.
Аня засмеялась, просто, заливисто, словно кто-то пробежал по полю, усыпанному колокольчиками, и теперь каждый цветок колыхался, оглашая мир своей трелью.
Вдруг девушка заметила слева от себя движение, сгруппировалась и, коснувшись дна кончиками пальцев, повернулась в ту сторону.
К ней приближалась лодка. Она плавно скользила по воде, словно нож прорезал истомленное на солнце сливочное масло. Нос лодки лишь едва погружался в волны, весла хлюпали, стрекозиными крылышками взлетая вверх и опускаясь вниз ловко, с чуть заметным разворотом.
Аня пригляделась. Кто в лодке? Что за человек тоже не спит в ранний, переливчато–росистый час деревенского утра?
Сердце замерло, а потом быстро–быстро застучало, забилось в груди той самой пчелой, что утром прилетала в дом. Сердце узнало капитана лодки.
Андрей! Это Андрей! Он плывет сюда, к Ане, глядя на нее своими лазурно–синими глазами. Ни у кого больше в деревне не было таких глаз, чей взгляд согревал тебя еще до того, как их владелец скажет первое слово; не было такого голоса, который бархатным тембром проникает в самую душу, заставляя ту трепетать и млеть от неизвестной нежности. Андрей…
— Доброе утро! — крикнул он, остановившись на расстоянии от девушки, чтобы не смущать ее.
Аня, отплыв чуть подальше, улыбнулась ему.
— И тебе доброе! Не спится?
— Ну… — замялся он. — Просто кто–то, как медведь, прошел мимо нашего дома, разбудил меня. Не ты ли ?
— Нет, я проскользнула быстро и бесшумно. Даже прутик не хрустнул под моими ногами. Не я это!
Аня хитро улыбнулась.
— Подсматривал? Следил за мной? — она размахнулась и, зачерпнув ладонью воду, послала веер брызг на лодку. Несколько капель долетели и впитались в белую, тонкую рубашку парня, сделав ее почти прозрачной.
— Моя ли вина, что дома наши стоят рядом? — пожал плечами Андрей. — Ладно, следил. И как ты пчелу выпускала, видел, и как через реку переплывала. Аня, сколько раз говорили тебе, не играй с Лихогорой! Это она с виду такая смирная и тихая. А как понесет тебя течением, раздавит о плывущее бревно, захлестнет лицо и утащит на дно, так и поминай как звали! Ты играешь с ней, но она не прощает такого, она обязательно отомстит! Не плавай далеко, Анюта, прошу тебя.
Андрей чуть наклонил голову и приложил руку к груди, туда, где горячо пенилась в сердце кровь, где кипела молодая, жгучая любовь, наполняя тело приятным томлением.
— Ты же знаешь, деда моего Лихогора унесла, живьем под илом похоронила, даже крестика не дала его забрать. Мать до сих пор убивается, сюда меня не отпускает. А я всё равно прихожу, тебя стерегу…
Аня облизала губы, потом задумчиво провела ладонями по поверхности воды.
— Не бойся за меня, Андрюша, не суждено мне утонуть, не боюсь я твоей Лихогоры. А теперь плыви обратно, а я за тобой. Да не волнуйся ты! Я бы к тебе в лодку села, да не одета. Ну! Давай, возвращайся!
Андрей еще немного подразнил девушку, кидая взгляд на ее упругое, просвечивающее через легкую сорочку тело, а потом аккуратно развернул лодку и поплыл к берегу, где стояла их деревня Осокинка.
Аня медленно двигалась за ним. Река пропускала ее, давая прорваться через быстрину и снова почувствовать томность прибрежного водостояния.
Доплыв до берега и убедившись, что подружка уже миновала опасный участок, парень собрал ветки, сложил из них костер, вынул из кармана старую газету и, чиркнув спичкой, разжег огонь. Тот затрещал сухими сучками, забулькал капельками воды, что летели от купающегося неподалеку воробышка. Птица нисколько не боялась молодого человека, а скорее наоборот, любопытно поглядывала на него, ожидая скорого угощения. Андрей расстелил на песке покрывало, развязал узелок, вынул оттуда краюху хлеба и кинул несколько крошек воробью. Тот радостно чирикнул, попытался взлететь, но не смог, и тогда подпрыгал совсем близко, таращась на парня одним глазом, в вторым следя за Аней.
— Эй! Отвернись! — крикнула девушка.
— Да он отвернулся! Воробей давно не смотрит на тебя, выходи! — дразнил ее Андрюша, вытягивая шею и нарочно не сводя глаз с девчонки.
— Ты отвернись! А ну немедленно! Иначе я опять поплыву на середину, потягаюсь с твоей Лихогорой, кто кого!
Сказав это, Аня тут же развернулась и уверенными гребками понеслась обратно, в стремнину.
— Нет! Аня, не надо! Я не буду смотреть, я отвернусь, только выходи уже! Замерзнешь, глупая! — Андрей вскочил, замахал девушке руками, а потом развернулся лицом к полю, подставив солнцу свою красивую, мускулистую спину, прикрытую лишь легкой рубахой.
Аня проскользнула мимо парня, запахнулась в полотенце и присела у огня.
На ее лицо стекали прозрачные, хрустально–радужные капли, губы чуть–чуть посинели, а подбородок едва подрагивал, выдавая холод утреннего купания.
— Всё, можешь поворачиваться! — Аня уже переоделась в платье и теперь тянула руки к костру, грея ладони.
— Замерзла? — молодой человек присел рядом и тоже как будто стал греть руки, а потом коснулся пальцев девушки, слегка погладил их и, схватив, прижал к своим губам.
— Перестань, давай лучше завтракать. Ты же угостишь меня? — Аня, аккуратно высвободив свои пальцы из теплых объятий, показала на хлеб и крынку молока.
Андрей согласно кивнул и дал девушке выпить нагретого солнцем напитка, а потом, разломив пополам булку, протянул ей.
— Ой, усатая! Гляньте, люди! Анька–то усатая! — рассмеялся парень.
— Да на себя погляди. Борода до пола! — Аня быстро стерла с губ белые, молочные усы и захохотала.
И всё было хорошо в это утр – и трели потревоженных молодежью птиц, и журчащая река, и разрезающие небо гордые стрижи, и молодость, что рвалась вперед и ввысь, не давая усомниться в грядущем счастье…
— Ань, а почему твой отец вчера кричал, что мама у тебя колдунья, что порчу она на людей наводит? Отчего так, а? Он вроде современный, образованный человек!
Молодые люди уже шли обратно, к деревне, пора было начинать рабочий день.
— Мой отец образованный?! — Аня засмеялась. — Да он только шесть классов окончил. Читает по слогам, а уж считать вообще не может. Ты слышал их ссору вчера? Да, было… Мама моя, сама не знает, отчего, но видит иногда во сне будущее. Она никому об этом не рассказывает, потому как это запретное знание…
— Да ерунда всё это! Врет она! — усмехнулся парень.
— Да? Ну–ну. Никто не верит, а помнишь, как Никифоровых дочку, Ленку, в больницу повезли? Если бы чуть позже хватились, то не доехала бы девочка до врачей. Но моя мама вовремя предупредила мамку–то Ленкину, обошлось…
Андрей остановился, нахмурил брови и серьезно посмотрел на девушку.
— И о тебе видит? Поэтому ты знаешь, что не утонешь? — почти прошептал Андрей.
— Нет. Я вижу свои сны, Андрюша.
— Ты тоже? Ой, да ладно! Враки это всё, сочиняешь ты! Ладно, мне пора, с отцом сегодня на покос идем. До вечера, рыбка моя золотая!
Аня не успела отступить, и парень быстро, жадно поцеловал ее в горячую щеку.
Девушка провела рукой по его едва–едва обрастающему колкой, мужской щетиной лицу и, быстро ответив на поцелуй, убежала прочь, закинув полотенце на плечо…
… — Куда ты ходила? С кем была? — мать встретила Аню на крылечке. — Что ты моду взяла убегать, чуть свет! Нечего болтаться по деревне. Полотенце? Ты купалась? Ты опять?! Я же просила не ходить туда!
— Но мама! Всё же хорошо, я отлично плаваю, а по утрам река такая…. Такая, даже не знаю, как сказать…
Аня мечтательно подняла глаза.
— Знаем мы эту реку! Вон крадется к себе в избу с узелком да горящими губами, — Мать Анютки, Дарья, кивнула на соседний участок, углядев там Андрея. — Смотри, дочка, я тебе уже говорила, если не убережешь себя, так отхожу тебя по бокам твоим мягким, мало не покажется! Плавает она, поглядите!..
Даша еще долго ворчала, тихо, почти шепотом, чтобы не услышал муж, Виталий, что ковырялся у сарая, натачивая косу. Он тоже пойдет стричь ловкими, уверенными движениями молодую, сочную траву на поляне. Там председатель затеял строить клуб, нужно расчистить место.
— Мамочка, я всё помню, всё знаю. Ты у меня самая лучшая, и я никогда не ослушаюсь тебя, милая! — Аня, переодевшись и дав матери немного успокоиться, подошла к ней сзади и бережно, словно маленькую птичку, обняла, прижалась лицом к сильной, теплой спине, зажмурилась и вдохнула мамин аромат — травный, душистый, томлено–острый…
… — Андрюха! Где пропадал, пацаненок, а? — Николай, отец Андрюши, увидел паренька у калитки, вышел на дорожку и строго оглядел сына. — Пора нам, идти нужно, а то в самый солнцепек работать придется. Бери косу, вон твоя стоит, пойдем что ли?
— Пойдем, батя! — Андрей спокойно кивнул, поставил на лавку пустой кувшинчик из–под молока, которым угощал Аню, вытряхнул из узелка крошки, схватил косу, положил ее себе на плечо и зашагал за отцом.
Поглядывая им вслед, с подоконника спрыгнула кошка, примостилась рядом с кувшинчиком и принялась вылизывать розовым языком остатки молока…
… Мужики ловко, ладно размахивались, а потом подрубали траву, та падала им под ноги мясистыми лохмотьями, вокруг разлетался терпкий, темно–зеленый сок. Он въедался в тела полуголых работников, лез в нос, заставляя некоторых чихать.
— Ох и злая сегодня трава! Вот говорил я, погодить надо! — ворчал Артемушка, пожилой мужчина с заплетенными в хилую косицу волосами. — Подождали бы неделю, тут бы и делать было нечего, солнце бы само все высушило, а сейчас… Эх! — махнул он рукой и смачно чихнул, вспомнив всех своих родственников до седьмого поколения.
— Не пыхти, дядя Артём! Справимся! Только если не разорвет тебя от такого громкого чиха, что на другом берегу Лихогорки будет слышно! — сказал худой, костлявый паренек, Захар, что махал косой аккурат рядом с Артемушкой.
Андрей, работающий чуть в стороне, рассмеялся.
— Да уж, дядя Артём! Ты как исполин какой чихаешь, аж до меня долетает, боюсь, в следующий раз всю артель нашу снесет к чертикам в преисподнюю, как ты чихнешь!
Захар и Андрей дружили с детства, всегда затевали игры и на драки тоже всегда ходили вместе. Пока учились в школе, Захар помогал Андрею с домашними заданиями, а когда выучились, Андрей стал помогать робкому Захару знакомиться с девушками. Придут, бывало, друзья на танцы в соседний колхоз, разодетые, важные как павлины, в начищенных ботинках и выглаженных брючках, Андрюшка уже в стайке девочек кружится, а Захар стоит, что столб, глаза в пол тычет.
Андрей тогда подведет к нему как будто случайно своих девчонок, перезнакомит всех, а потом, завидев, какая Захару больше понравилась, увлекает остальных в круг, а друга оставляет наедине с полюбившейся ему девчонкой…
И никогда между ними не было крупных ссор, не было недомолвок и обид. Всегда вместе, открыто и правдиво, всегда все пополам. Только вот Аня стала для них тем камнем, который лёг на сердце каждого, придавив легкую бабочку детской дружбы.
Захар понимал, что Аня никогда не станет его, уж слишком она была красивая, а он слишком уродлив. Она была сильная и ловкая, а он нелепый и слабый. Она создана для таких, как Андрей.
Вот только сердцу не прикажешь… Не раз видел Захар из окошка стоящего на пригорке дома купающуюся Аню, кидался, было, к реке, но потом останавливался, заметив лодку, а в ней Андрея…
Захар, нарвав в пруду за деревней кувшинок, приносил их Анечке, но она уже держала в руках буйный, растрепанный букет полевых цветов, травинок и колосков.
— Ребята! — смеялась Аня. — Вы задарили меня, так нечестно, надо по очереди, что ли!
Аня никогда не дразнила Захарку, наоборот, всегда подчеркивала, что они лишь друзья. Андрею же она позволяла чуть больше, чем могут разрешить приятелю. Но девушка никогда не гнала от себя худого, как тростинка, Захара. Она дорожила его дружбой, а он смотрел на подружку и мечтал…
— Андрюш, иди, отдохнем! — крикнул друг, подзывая к себе парня. — Посидим, пусть старая гвардия помашет орудиями труда.
— И правда. Бать, я на перекур! — кивнул Андрей и ушел под тень корявого, толстоствольного дуба с опаленной верхушкой.
— Слабаки! — беззлобно кинул ему в спину Артемушка и, придвинувшись к Николаю, тихо спросил:
— А что, говорят, твой парень с ведьминой дочкой связался?
— Брешут, — тут же ответил Николай. — Они прошли рядом, а вы уж кричите, что поженихались. Говорю тебе, вранье это всё!
— Не вранье, вот те крест! По утрам она купается, а он ее с лодочки караулит, а потом угощает молоком да хлебом. Скажешь, просто так?
Коля остановился, вытер испарину, вздохнул, а потом, обтерев лезвие косы травой, поразмял уставшие плечи.
— И что с того? Мало ли, с кем я купался в молодости! Да и ты, дядя Артем, не безгрешен, ай нет? Андрей мой умный. Аня красавица, что тут говорить, манит парня это. Но скоро пройдет, голова на плечах у него созреет, что твоя тыква, и бросит он её! Вот так!
— Так–то оно так, да только тыква внутри пустовялой бывает, а что в голове у парня в малые года, только Богу ведомо. Ты уж приглядывай за ним.
— Добро. Ну, хватит болтать! Эй, молодежь, а ну живо в строй, работать пора!
Андрей и Захар, нехотя поднявшись с земли, взяли косы и пошли по покошенной полосе, догонять «стариков».
Когда солнце уже во всю палило со жгуче белесого неба, к косарям пришли жены, принесли обед.
Прибежала и Аня. Поискав глазами Андрея и Захара, она помахала им, чтобы подошли.
Сели на траву, Аня постелила полотенце, выставила на нем угощение – вареную картошку, хлеб, луковые стрелы, отваренные вкрутую яйца. И кузовок с клубникой.
— Откуда ж такое богатство? — заметив ярко–красную ягоду, блестевшую на солнце ноздреватым бочком, осведомился Артёмушка. — Никак колхозные грядки обчистила, а, девка?
Аня залилась краской, под стать клубничному бочку, а потом, смело глянув на мужчину, ответила:
— Мы и своей богаты, а для таких золотых работников ничего не жалко!
— Ладно, ладно, молчу. Молодец, Анютка, хорошая ты девка, хоть и языкатая! — Артём ласково потрепал сидящую на коленях Аню по голове и зашагал к своей Евдокии, что ждала с кулем чуть подальше.
Ребята быстро расправились с картошкой и яйцами. И теперь жадно смотрели на клубнику.
— Ну что же вы! Ешьте!
Аня вынула несколько ягод и протянула их парням на раскрытой ладони.
Андрей, чуть подвинувшись, осторожно взял губами лакомство, прыснул красный, ароматный сок, растекся по нёбу, даже скулы свело от сладости.
— Вкусно, спасибо! — промычал молодой человек. — Захар, попробуй!
Аня вынула еще одну горсть ягод и протянула другу. Захар, поколебавшись и быстро сняв очки, тоже взял угощение с руки девчонки одними губами.
Аня вздрогнула, смущенно отдернула руку и отвернулась.
— Не надо так, Захар. Ты же понимаешь… — прошептала она, а потом вскочила и понеслась по поляне, только юбка мелькала, и казалось, что не бежит девчонка, а летит над землей, несется вперед стремительно, словно лань лесная…
Ребята быстро доели угощение. Никто ничего не сказал, только взглядами обменялись. А в них было всё:
— Она моя…
— Я знаю, прости. На миг лишь захотелось поверить в то, что…
— Нет, и на секунду не смей об этом думать!
— Извини, не буду больше. Признаю твое право на красоту, созданную не людьми, но Богом всемогущим…
Дальше работали тоже молча, лишь изредка отходя и садясь в тень векового дуба.
— Эхе–хе–хе–хе! — протянул Артёмушка, почесывая поясницу. — Что ж ты, девка, с нашими мальчиками творишь, робкая ты, глупенькая! Никогда не корми с руки того, кого не готова приручить… Ой, Аня, Аня…
… Руку от прикосновения губ Захара жгло как огнем. Аня, убежав с поляны, кинулась к реке. Опустив ладони в воду, девушка быстро-быстро терла их одна о другую, но боль не проходила. А вместе с болью что–то новое, неизведанное просыпалось в душе, мглистое, тайное. А из тайны той родились потом сны…
… Аня стонала и металась по подушке, лоб ее был влажен от испарины, а руки, сжимающие одеяло, холодны. Тело дрожало, хотелось закричать, но не было голоса, хотелось убежать, но страшная сила заставляла смотреть сон до конца…
Аня просыпалась измученная и бледная, жадно пила воду из стоящего на столе стакана и засыпала снова. Тот страшный сон приходил только раз, в самом начале, а потом была чернота, дающая отдых напуганной душе. До рассвета Анюта как будто проваливалась во мглу, а потом выныривала из нее, вспоминала своё видение, и плакала, видя впереди беду…
… — Аня, — мать ласково погладила дочь по плечам, пока та лениво, как будто совсем без сил, доедала завтрак. — Ты не заболела? Бледная вся ходишь, осунулась, ешь вообще как воробушек. Захворала? Или что дурное случилось?
Даша села рядом и развернула Аню к себе.
— Я вижу сон, мама, один и тот же сон каждую ночь. Он страшный, он жуткий, там беда! — Аня испуганно закрыла лицо руками и отчаянно замотала головой.
— Расскажи, — велела мать, отставив от дочери тарелку. — Всё, до мельчайших подробностей.
— Нет. Не стану, — упрямо поджала губы Аня. — Пусть он никогда не сбудется, пусть никто не услышит о нем. Так лучше!
Даша схватила дочь за плечо и, чуть сжав руку, прошептала:
— Так не пойдет, девочка. Я знаю такие сны, они сбываются. К этому стоит привыкнуть.
— А то, что там происходит, можно изменить? Ну, там, еще во сне, если я помогу…
— Кому?! Да скажи ты толком! А изменить будущее нельзя, не в праве мы этого творить, не боги, человеки только. Топчем мы грешную землю, сами вершим дела, но предопределено всё уже давным–давно! — нахмурившись, сказала Дарья.
— Не верю! Тогда, с Леночкой, ты же помогла! Ты спасла ее, а во сне ведь девочка умерла! Я знаю!
Аня вскочила и, будто в жару, стала ходить по комнате, то и дело обнимая себя за плечи, дрожа, а потом безвольно скидывая руки и вздыхая.
— Это стоит очень дорого, девочка, — Даша вздохнула. — Изменив судьбу одного, ты приговариваешь к страданию другого. В мире этом есть закон равновесия, его не отменить.
— Ах, мама! Вот правду отец говорит, ведьма ты, от Сатаны происходишь! Нет никакого закона, нет ничего, только наша жизнь. И я изменю ее так, как считаю нужным!
Девушка схватила платок и выскочила из избы, даже не закрыв за собой дверь. А Даша только устало смотрела ей вслед…
…Аня теперь редко ходила купаться. Утром даже не было сил встать с кровати, какое уж там веселье.
Андрей как–то встретил ее на тропинке, что вела через маленький лесок, к ферме. Аня шла, опустив голову и что–то шепча.
— Привет! Ты совсем пропала, утром тебя нет, а я лодку просмолил, карасей вчера наловил, ждал тебя, ждал… Аня!
Он схватил ее за руку, потянул, чтобы девчонка остановилась.
— А… Андрюша, здравствуй. Что ты сказал? Ты ждал меня? Я… Я устала что–то, как голову к подушке прислоню, так и забываюсь сном. Даже петуха по утрам не слышу.
Тонкие, стройные березы шумели наверху своими гибкими ветвями, трава под ногами пряно пахла шалфеем и тысячелистником, кое–где, как красные фонарики, горели ягодки земляники.
Парень наклонился и, собрав их на ладошку, принес севшей на поваленное дерево Ане.
— Ешь сам, я не хочу, — виновато улыбнулась она.
— Вот еще! Давай поделим поровну, как в детстве, помнишь? Протягивай руку.
Он отложил на Анину руку половину собранного угощения, досчитал до трёх, и они оба быстро съели ягоды, жмурясь от кислоты недозревших плодов.
— Андрюша! — девушка провела рукой по его волосам, коснулась плеча, а потом прижалась к парню, как будто чего–то испугалась.
— Ты чего?
— Обещай мне, что будешь осторожен. Ну, что ни с кем не будешь ссориться попусту.
— Ерунда какая–то! Ты что тут разводишь ахи–страхи? С кем я должен ссориться? А ну говори!
Молодой человек прищурился и беспокойно поёрзал.
— Какая разница! — вскочила на ноги Аня. — Тебе, что, трудно пообещать?!
— Да ладно, не кричи! Обещаю я тебе! Да куда ты припустилась?!
Он смотрел вслед убегающей девчонке, покусывая губы и недоумевая, что с ней случилось…
… Аня шла по деревне. Под кустами и в ветвях деревьев уже густо разливались сумерки, птицы редко тинькали, притаившись в листве, небо заволакивало облаками.
… И снова этот сон, раз за разом…
— Здравствуй, Аня! — навстречу девушке идет дядя Артем.
— Добрый вечер! — кивает ему Анюта. — Вы Андрюшу не видели? Ищу, не могу найти.
— Да как же! Видел, туда они пошли, к поляне.
— Они?
— Ну да. Друзья к нему приехали из Лыковки. Надо же, не поленились, такой крюк сделали!
— Какие друзья! Нет у Андрея там друзей!
Артемушка пожимает плечами, отворачивается и шагает прочь. И Аня замечает, что нет больше у него той худой, в серебряной проседи косицы, исчезла…
Аня бежит по дороге туда, куда указал мужчина, но тут ее останавливает мать.
Даша вышла навстречу дочери, и теперь строго велит идти домой.
— Хватит по деревне бегать! Гроза скоро будет, посмотри!
Аня поднимает глаза туда, куда указывает рука матери.
Небо на западе разлилось кроваво–багровым маревом, а с севера, подобно чернильному пятну, наступает туча.
— Видишь, закат какой, к беде, иди в дом от греха! — тянет Даша дочь за руку.
— К какой беде?! Что случится, мама?! — Аня упирается, потом, извернувшись, вырывается из материнских рук и отбегает.
Даша, прищурившись, смотрит куда–то мимо девушки.
— Жизнь сегодня встретится со смертью, Аня. Не нужно тебе тут быть, пока…
— Мама! — вдруг замирает Аня, заметив на Дашиной шее красные, собранные на длинную нить, бусы. — Откуда у тебя это?
— Так отец в город ездил, привез мне. Нравятся? — Даша кокетливо накручивает нить с бусинами на палец.
Но Аня не отвечает ей. Она уже бежит дальше, на поляну, куда ушли лыковские парни и Андрей.
Там темно, только всполохи молний высвечивают бешено перемещающиеся тела. Руки, ноги, искаженные яростью лица – всё мелькает с неистовой скоростью, рябит в глазах.
Аня ищет глазами Андрея, зовет его, кто–то подбегает к ней сзади и отталкивает, а сам, с тихим вскриком оседает на землю. Из раны торчит короткая рукоятка ножа…
Аня все силится рассмотреть своего спасителя, но даже не может подойти к нему, не слушаются ноги, темнеет в глазах, во рту сухо, трудно дышать…
Аня с вскриком просыпается и садится на кровати.
Сон. Навязчивый, муторный, тяжелый… Опять девушка жадно пьет воду из прозрачного стакана и старается унять бешеное биение сердца…
Она не знает, что в доме напротив, в своей комнате, мечется по постели Андрей. Он то и дело сжимает руки в кулаки, что–то бормочет, а потом, побледнев, шепчет имя друга: «Захар! Зачем ты, Захар!». Ему чудится грохот бушующей грозы, он видит, как оседает на землю товарищ…
А потом сон заканчивается. Парень вскакивает и, тяжело дыша, прислоняет лицо к прохладному оконному стеклу.
Андрей видит, что у Ани в комнате горит свеча. Почему–то это успокаивает его. Парень, еще немного постояв, снова ложится и проваливается в черноту. До утра…
… Постройка Клуба отложилась в связи с полевыми работами. А молодежь то и дело приходила к председателю, Олегу Викторовичу, клянчить место для гулянок.
— Да некогда мен сейчас, ей богу! Как вы не понимаете! Вам бы ногами подрыгать, а у меня план, проверки каждую неделю, дожди, вон, эти проклятые, всё зерно вымывают!
— Мы тоже работаем, — петушатся парни. — Вы обещали к июлю материал подогнать, мы бы уж строить начали!
— Нет материала. И не будет пока. Осенью об этом подумаем. Я всё сказал!
— А и ладно! — выйдя на улицу, махнул рукой Захар. — Нельзя здесь, так поехали в Лыковку. Тамошние ребята нас приглашали. У них и магнитофон есть, и веранда для танцев. Говорят, даже освещение провели. Не то, что у нас! — парень недовольно кивнул головой на избу Правления.
— И давайте! Давайте поедем! — весело кричат девчата, топча дорожную пыль и поправляя косынки. — В эту субботу.
… Молодежь, собравшись в кучку, подождала, пока Андрей подгонит грузовик, запрыгнула в кузов и, рассевшись там, вынула из карманов семечки. Дорога до Лыковки неблизкая, а чтобы было не скучно, стали петь песни и балагурить.
Была в той компании и Аня. В легком, усыпанном мелкими незабудками платье, она заплела свои волосы в тугую, переливающуюся на солнце медью косу, надела босоножки, что мать привезла недавно из города, села рядом с Захаром и теперь пела вместе со всеми, радуясь будущему веселью.
На миг Захару показалось, что девушка вдруг погрустнела, как будто испугалась чего–то, но потом снова улыбнулась.
— Нет! Всё будет хорошо! — уверенно кивнула она. — Будет весело, радостно и хорошо!..
Лыковка встретила гостей песнями и прибаутками. Местные обступили ребят и повели их к веранде, где уже играла музыка. Несколько парней и девушек кружились в зажигательном танце.
— Аня! Анютка, пойдем! — Андрей схватил подружку за руку и потащил вперед, в гущу танцующих.
Захар, примостившись у перил, смотрел, как мелькает Анино платье, как смеется счастливый Андрей. Что–то кольнуло в сердце… Это зависть. Анютка никогда не обращала внимание на умного, тихого Захара, всегда крутилась около шумного, боевитого Андрея, с ним ходила купаться, с ним делала уроки, с ним, думая, что другие не видят, тайком целовалась на выпускном вечере в школе.
— Нельзя завидовать, это плохое чувство! — услышал парень рядом с собой мужской голос и оглянулся.
Перед ним стоял молодой человек, ровесник Захара. Рубашка в клетку, повязанный на шее платок, брюки–клеш… Про таких говорили грубоватое «стиляга».
— Меня Дмитрием зовут, — представился незнакомец. — Курить будешь?
— Захар, — протянул руку парень. — Я не курю. А с чего ты взял, что я завидую?! — поспешно отвернулся он от танцующих.
— Да с того и взял. Хорошая девчонка… А не твоя… Жаль. Ну, не беда. Ты на наших–то особенно не заглядывайся, всё равно не отдадим. Но найдем тебе, найдем бабу!
Митя ударил нового знакомого по плечу.
— Зачем? Не нужно! Ты не понял, я не ищу никого! — Захар смутился и отступил на три шага назад.
— Ну–ну! Вон там, видишь, беленькая такая, с формами, танцует? — Митя ткнул пальцем вперед. — Это моя. Узнаю, что был с ней, зарублю. Понял?
— Понял. Да мы приехали к вам не за невестами, что ты всё заладил! Построим свой клуб, больше к вам не сунемся, не волнуйся!
Захар решительно отвернулся и отошел, сделав вид, что хочет поговорить с приятелями…
Митя еще покрутился вокруг него, а потом, схватив за руку свою блондинку, потащил ее прочь от веранды, сотрясающейся от топота молодежи.
Но девчонка вырвалась, ударила Дмитрия по щеке и убежала. Захар усмехнулся – вот тебе и вся любовь.
— Ты что улыбаешься? — зло насупившись, спросил подошедший Митя. — надо мной смеешься?! Да?
— Нет, что ты! Так, шутка вспомнилась, — спокойно ответил Захар.
— Шутка?! Шутка надо мной? — Дмитрий рассердился, уставился красными глазами на гостя и, сжав руки в кулаки, выставил их вперед. — А это ты нюхал?
Андрей, заметив, что что–то происходит, попросил Аню подождать, а сам направился к другу.
— Что такое, Захар? Митя, ты чего? — обратился он к парням.
— А ничего. Вот этот вот скелет смеется надо мной, что баба моя от меня убежала. Да она на сеновале ждет меня, а ты, сопляк, как там тебя, Захар, кажется, да и вы все проваливайте отсюда! А ну прочь!
Дмитрий схватил стоящий рядом стул и бросил его на дощатый пол.
Тот с хрустом разлетелся на куски. Музыка замолчала, все удивленно смотрели в сторону Мити и перешептывались.
— Все прочь пошли! Давайте в грузовик свой, и духу чтобы вашего тут не было! — обведя толпу испуганных девчат и серьезных парней взглядом, пробасил он.
— Не командуй тут, не хозяин! — попытались одернуть его, но разъяренный Митя никого не слушал, громя всё вокруг.
— Андрюш, поехали. Правда, уже поздно, стемнеет, пока доберемся домой, — осторожно тронула Аня за плечо молодого человека.
— По машинам, ребята! По машинам! — крикнул Андрей, пожал руки новым друзьям, с коими успел познакомиться в этот вечер, потом оглянулся, ища глазами Аню.
— Вы, ребят, извините, — шептали лыковские девушки. — Он, Митька, у нас на всю голову ушибленный, в детстве в колодец упал, с тех пор злой как зверь. Вы приезжайте еще!
— Хорошо. А потом, как наш клуб построим, вас пригласим, — кивнул Андрей и повернулся, но Ани за ним не было.
— Захар, Анька куда пропала? Ехать пора, а ее нет! — встревоженно спросил он друга.
— Я тоже ее не вижу. А вон там не она? И этот Митя рядом! Эй! Эй!
Дмитрий тащил Аню за руку, она вырывалась, кричала, но поднявшийся ветер относил звуки в сторону.
— А ну пошел! Отойди от нее! — Андрей и еще несколько крепких, ладных парней нагнали Митю, выкрутили его руки назад и оттолкнули в траву.
Дмитрий упал, проехавшись лицом по засохшей глине, вскочил и прошипел злобно:
— Ну–ну, погодите, гости дорогие, приеду я к вам, сожгу вашу деревню. Ждите!
Аня презрительно смерила обидчика взглядом, размахнулась и влепила ему пощечину.
— Только сунься, — покачала она головой…
… Андрей внимательно вглядывался во тьму, расчерченную неярким светом фар. Из головы не шел этот неприятный случай на танцах. А еще молодой человек понял, кого он вот уже почти месяц видит в своем кошмаре. Митя, он самый, злой, с перекошенным лицом, нападает во сне на Андрея. У него в руках нож. Он пришел мстить. Воспаленный ум его жарок и слеп, а руки сильны и точны. Каждую ночь Митя заносит нож и целится в Андрея, но попадает в навалившегося на него сзади Захара, тот оседает на землю, стонет и что–то говорит…
—Эй! Андрюха! Да что там с тобой?! Уснул что ли? — ребята колотят по крыше кабины.
Андрей только тут заметил, что уже почти съехал в кювет, чуть не опрокинув грузовик с людьми…
Аня всю дорогу молчала, прижавшись к полечу Захара. Ей было противно и страшно. Она тоже поняла, что сон, приснившись однажды, уже начал сбываться. Запущены шестеренки судьбы, и остановить их она не в силах…
… С той поездки прошло недели три. Забылись неприятности, засуетился председатель, пообещав привезти материалы для стройки через несколько дней.
Аня медленно шла с работы, покусывая губами травинку. Та, сладкая внутри, чуть островатая, хрустела на зубах и щекотала руку лохматым колоском.
— Здравствуй, дядя Артем! — улыбнувшись, сказала Аня шедшему мимо мужчине.
— И тебе не хворать, дорогая. Ты поспеши, вон туча какая! Гроза будет скоро!
Аня посмотрела в ту сторону, куда указывал Артемушка. Там, разлившись чернильной кляксой по небу, неслась гонимая ветром туча. А на западе плескалось багряное море заката…
Аня побледнела.
— Дядя Артем, вы Андрюшу не видели?
— Видел. К нему друзья из Лыковки приехали. На поляну они вроде пошли.
Аня всплеснула руками и побежала вперед, потом вдруг оглянулась, разглядев, что на голове дяди Артема больше не было косицы, срезал он ее, умаявшись заплетать каждый день…
— Дочка! Аня, да стой же ты! — Даша окликнула дочь и, подождав, пока та приблизится, схватила за руку. — Ну где ты ходишь! Гроза идет, домой прячься!
Аня с ужасом смотрела на мать.
— Бусы, мама… На тебе бусы…
— Да, отец привез из города. И тебе привез там гостинцы, иди смотреть. Не стой ты как вкопанная, шевелись!
По небу разлилась тягучими ручьями первая молния, озарила лицо Ани, бледное, с ниточкой упрямых губ…
… Андрей увидел приближающуюся компанию издалека. Митя шел впереди, за ним еще четверо.
Андрюша отошел от грузовика, который только что пригнал в гараж, вытер руки тряпкой, поправил кепку и спокойно ждал, пока гости подойдут ближе.
— Ну, здравствуй, сосед! — Митя с усмешкой кивнул. — А мы должок пришли забрать.
— Какой должок, Митя? Не пойму я что–то тебя!
— Да тот самый. За ваше хамское поведение. Ты тут один? — Митя быстро осмотрел гараж. Стояли на своих местах машины, но людей уже не было, все спешили домой.
— Один, — соврал Андрей. Где–то за грузовиками копался Захар, но, видимо, затаился, предчувствуя беду. — Брось, какие счеты у нас могут быть? Ну повздорили на пустом месте, давно всё прошло!
— Да? Ну тогда пойдем, покажешь, где вы тут собираетесь клуб строить. Может, чем поможем.
Дмитрий хищно улыбнулся и, развернувшись, зашагал прочь от гаража.
Поляна для постройки располагалась левее деревни, в низинке, что на ней происходит, из деревенских домов было не видно.
Андрей кивнул и пошел вслед за гостями.
Быстро обернувшись, он встретился взглядом с высунувшимся из–за машины Захаром и одними губами велел ему бежать в деревню.
Во сне всё так и было. Были ребята из Лыковки, были черные, тяжелые тучи на небе. И был Захар, оседающий на землю. Значит, нужно прогнать его отсюда, услать подальше, чтобы привел подмогу, чтобы сам не попал в рубку, задуманную полоумным Митькой.
Но Захар отчего–то не уходил. Он встал рядом с другом и отрицательно покачал головой.
— Уходи, Захар, — сердито бросил Андрей через плечо. — Надо позвать на помощь. Они так не отстанут, зови ребят наших. А я пока разберусь сам.
— Нет, — упрямо шел рядом парень.
— Да убьют они тебя, дурная твоя голова! Куда тебе еще в драку, очкарик ты несчастный! — Андрей взволнованно толкнул друга. — Не верю я в сны, но приснилось мне всё это – и вечер, и подранки эти лыковские… И ты там был, во сне… Сейчас грянет дождь, станет темно и сыро. Ты поскользнешься и упадешь, а Митя этот … Он…
Андрей не мог договорить, сглотнул, а потом снова оттолкнул Захара.
— И я видел сон, Андюшка! Только в том сне беда приключилась с тобой. Я не допущу. Я прикрою. Если бежать в деревню, я не успею. Я пробовал сделать так во сне, не выходило…
Ребята переглянулись и, кивнув друг другу, пошли вперед. Митя то и дело оглядывался, смеясь и кривляясь…
… — Пусти, мама! Мне на поляну надо, к Андрею!
Снова и снова во сне Аня прибегала на ту поляну, снова и снова повторялся страшный конец. Но сейчас всё должно случиться по–другому!
— Не пущу, слышишь! Нет, я сказала. Отца пошлю, он мужиков соберет. А ты сиди дома!
Даша тащила дочь за руку, больно сжимая запястье, потом загнала в сарай и заперла там. Аня рвалась, билась и кричала, но Даша только покачала головой.
— Виталик! Там на поляне драка будет, надо бы помочь нашим… Там из Лыковки приехали…
… Мужчины, вооружившись лопатами и вилами, а кто и просто так, без всего, шли по тропинке к поляне. Виталий, втягивающий голову в плечи при каждом ударе грома, торопил товарищей. Те почти бежали, поскальзывались на мокрой глинистой жиже, но скорости не сбавляли.
Добежав до места, они прищурились. Митя и его товарищи уже обступили Андрея с Захаром, уже понеслась неравная драка, замолотили кулаки по воздуху, промахиваясь в кромешной тьме.
Виталий гикнул и рванулся вперед…
… Аня билась о дверь сарая, а потом, вспомнив про маленькое окно, подставила лестницу, выбила тонкое стекло и вылезла наружу. Скатившись по крыше вниз, она побежала туда же, к поляне. Даша, услышав шум, ринулась, было, за ней, но упала. В ноге что–то хрустнуло, перед глазами поплыло, заискрились разноцветные круги…
… Захар, зная будущее друга и противясь такому исходу, загородил его своим телом, Андрей опрокинулся на землю, увлекая парня за собой. Они увернулись от короткого, загнутого на конце лезвия Митькиного ножа.
— Врешь, не уйдешь! — молотил руками в воздухе незваный гость, а потом на его голову опустилось что–то тяжелое. Лопата аккуратно пришибла парня. Виталий хмыкнул и выпрямился.
— Всё, ребятки, расходимся! — прокричал он, укладывая на землю еще одного лыковского. — Концерт окончен.
Андрей вздохнул, помогая подняться Захару. В их снах не было Виталия и мужиков, что спокойно стояли теперь и курили, наблюдая, как Митя и его товарищи барахтаются в мокрой траве. Не было этого паркого, душного воздуха, что шел от разгоряченной за день земли. Не было в них и Ани, что бежала по поляне, кричала что–то, размахивала руками, а потом упала, словно подкошенная.
Митя довольно плюхнулся обратно на землю.
— Вот теперь порядок, — довольно прошептал он.
Андрей, как будто ослепнув, побежал к девчонке. Она стояла на коленях и плакала, из руки её торчал нож с короткой рукояткой.
Митя умел кидать ножи, не промахнулся и в этот раз…
— Ты целый? ты живой? — всё шептала Аня, пока Андрей нес ее на руках в деревню. — Ведь во сне ты должен был… Ты…
Она всхлипывала, прижималась к парню и постанывала, когда он поскальзывался в лужах.
— А в моем сне Захар… Я его гнал, но он не уходил… — проговорил, тяжело дыша, Андрей…
… И никто не знал, что Дарья тоже видела во сне события этого вечера. Видела задолго до того, как ребята поехали в Лыковку, до того даже, как решено было строить клуб. Она могла бы всё изменить, могла бы уговорить председателя ускорить стройку, могла бы не пустить молодежь в соседнюю деревню…
Но не стала. Изменять предначертанное опасно. Однажды она хотела спасти от смерти свою мать, оттянуть конец. И тогда судьба покарала ее, отняв первенца, мальчика, что был рожден на три года раньше Ани…
Теперь Даша все же попробовала спасти свою дочь, не пустив на поляну. Но судьба на этот раз оказалась сильнее. Она приняла игру людей, но вывернула всё на свой лад…
… — Вещие сны, Аня… Они часто приходят? — поглаживая по плечу засыпающую Аню, спросил Андрей.
— Нет. Я надеюсь, что нет, — прошептала она.
— Почему?
— Лучше вообще не знать свое будущее, чем знать и бояться его…
… Река мирно плескала на берег теплую, прозрачную воду. Разогретый песок топил в себе осторожно ступающие ноги.
Вдоль устланной илом кромки воды шли Аня и Андрей. Утро, крикливое, многоголосое, встречало их ослепительно золотыми отблесками на волнах. Солнце, доброе, нежное, перевалившее за бугор осени, ласкало улыбающиеся лица.
— Давай купаться! — вдруг побежала вперед Аня, обернулась на ходу и рассмеялась.
— Тебе нельзя, глупая! Рука не зажила, а ну стой! — Андрей поймал ее, притянул к себе и стоял так, уткнувшись лицом в Анины волосы.
— Ладно, хорошо. Покатай тогда на лодке, ну пожалуйста! — прошептала девчонка.
Андрей отпустил ее, отступил на шаг и поправил на шее подруги украшение, нитку с красными крупными бусинами.
Месяц назад мать отдала Ане это украшение, уверяя, что оно будет хранить ее от любого зла. Хотя… У Анюты есть другой защитник – это любовь, чистая, глубокая и горячая, она сбережет…
Зюзинские истории
